Тупорылые на Неве

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

В пятницу в два часа пополудни в Неве, у Володарского моста, поймали акулу. Полудохлую половозрелую мужскую особь 1 м 72 см длиной, весом 36 кг вытащили в неводе местные рыбаки. Володарская тоня и прежде славилась как место рыбное; бывший рыбколхоз имени Ленина в хорошие годы добывал здесь корюшку десятками тонн. Но акула? Притом субтропическая? Рыбаки позировали на фоне своего неожиданного улова — как-то удачно оказалась рядом съемочная группа — и безо всякой робости гладили снулую шелковонаждачную рыбину (в одну сторону проведешь — она как шелковая, в другую — словно наждачка-нулевка), прикладываясь к акульему боку даже щекой для полноты интимно-осязательных впечатлений. Жаль, нельзя было видеть эти лица в тот самый момент, когда из Невы только достали невод: не может быть, чтобы не случилась в головах хотя бы на мгновение безумная мысль — то есть, наоборот, полный вакуум мысли, абсолютный соображательный ноль. Черный квадрат на месте прежней картины мира. Ибо акула и Нева — настолько, знаете ли, «далековатые идеи», что сопряжение их возможно только в рамках абсурда, не опыта.

Словно отказываясь верить глазам, никак не могли определить поначалу, какой породы животное. Первое время экземпляр называли полярной акулой; присмотревшись, экземпляр нарекли акулой сельдевой. Приехавший с опозданием из Волгограда специалист-ихтиолог, оглядев уже подгнивающую тушку, определил наконец: скорее всего, мы имеем дело с редкой разновидностью тупорылой акулы, проживающей в пресных водах озера Никарагуа. За каким дьяволом она оказалась в Неве — бог весть.

Кто за две недели перед тем видел треугольный акулий плавник в Финском заливе или за пару дней — прямо напротив пляжа у Петропавловской крепости, тот торжествовал: нет, все-таки не с пьяных глаз привиделось. Остальные чувствовали себя несколько похуже — потому как это ведь вам не городской фольклор «По улицам ходила большая крокодила», это реальная акула. Можно сказать, почти живая. Тут даже не то важно, как она сюда попала, а то, что ее здесь не то что не может, а не должно быть. Не в опасности акул проблема для горожанина; если горожанин научается терпеть соседей, то что ему акула? Нет, это вам не «Челюсти», это гораздо хуже, тут мироустройство рушится и словно в прореху проглядывает хаос, а городской пейзаж утрачивает главную свою прелесть — устроенную стабильность. Где животные, кроме домашних кошек, бродячих собак и разных ворон, не предполагаются. Тут не в лесу. Тут люди дела делают.

Версии появления акулы в Неве, должные преодолеть абсурд и свести концы с концами, множатся до сих пор — после того как прошло первое обалдение, коллективное сознание ведет работу по возвращению мира в привычное состояние. Версии разные. Например, что акула — это эстонская провокация — версия ироничная. Что виновато во всем глобальное потепление — версия универсальная. Или что это дурацкая реклама праздника корюшки, в пятый раз отмечаемого в Петербурге массовым поеданием жареной рыбки в специально отведенных для этого местах. Рекорды Гиннесса по одновременному жарению корюшки на стометровом мангале или приготовлению ухи в 1 200-литровом казане — есть в этом размах, но не чувствуется воображения. У московского цирка пытались арендовать слона, чтобы провести его по Невскому (собственного слона в Петербурге нет, последний погиб еще в блокаду), но москвичи слона зажали, и организаторы решили небанально выйти из положения. Ибо как-то уж слишком рядом в нужный момент оказалась съемочная группа — версия прагматичная.

Самой реальной версией покамест выглядит такая, что акула сдохла, скажем, в океанариуме и была тайком выброшена в реку. А как вариант — что рыба сбежала. Хвостиком махнула при выгрузке в морском порту — и была такова. Как сбегают от жестокого обращения собаки, срываясь с поводка, как удрал от хозяина-фотографа позапрошлой весной медвежонок — и забрался на льдину, откуда его потом доставали спасатели МЧС.

Версия, первое время считавшаяся самой естественной, оказывается, таким образом, самой идиотской: некие оставшиеся безымянными ученые, на которых ссылались поначалу СМИ, утверждали, что дело, в общем, обычное, беспокоиться не надо. Среди акул такое случается — акулы, бывает, заплывают в устья рек, охотясь на нерестящуюся рыбу. Так и с этой: сама приплыла из Северного моря в Балтийское, оттуда в Финский залив, оттуда в Маркизову лужу, оттуда в Неву — вот и все. Но это надо быть какой-то особенно тупорылой акулой, чтобы отправиться через всю Атлантику на праздник корюшки и запутаться в неводе бывшего рыбколхоза имени Ленина.

А потом нельзя сказать, чтобы это объяснение успокоило граждан. Скорее, наоборот, пробудило шквал идиотски-деловитых вопросов: то есть если это дело обычное для одной акулы, то почему бы этим маршрутом затем не пройти и другой, а там и третьей? Где гарантия, что с половозрелым самцом в Неву уже не проникла и самка? Не связано ли снижение поголовья корюшки как раз с ростом численности акул в невской акватории? Можно ли, как и прежде, купаться у Петропавловки?

На следующий день, в субботу, в рамках праздника корюшки в Неву было выпущено около 100 000 мальков лосося; вчерашний возмутитель спокойствия тем временем уже лежал на льду, и таксидермист Зоологического музея потирал руки: такого экземпляра в музее нет. К концу лета чучело уже займет свое место в музейной экспозиции.