Тринадцать

Олег Архипенков

14 июня, Басманный суд, полдень. Конвойные заводят в зал №19 высокого крепкого брюнета в бордовой куртке и джинсах. Он озирается по сторонам и, прежде чем его запирают в клетке, успевает улыбнуться красивой темноволосой девушке, сидящей в первом ряду.

«Все будет хорошо», — шепчет она. Он кивает в ответ.

Брюнета зовут Олег Архипенков, ему 27 лет. Он один из тринадцати, задержанных по делу о беспорядках на Болотной площади. Ему вменяют избиение двух омоновцев и прорыв цепи между Малым Каменным мостом и Болотной площадью, то есть организацию и участие в массовых беспорядках — часть 1, 2, 3 статьи 212 УК РФ. Сегодня судья Артур Карпов, лысый мужчина представительной наружности, должен вынести решение: оставить Архипенкова под стражей до суда или отпустить домой под подписку о невыезде.

Девушку, сидящую в первом ряду, зовут Настя. Она — жена Архипенкова, коммерческого директора турфирмы. «Сотрудник полиции Литвинов четко и уверенно опознал Архипенкова как человека, бросавшего в него камни», — чеканит судья. Настя же шепчет мне на ухо, что ее мужа в тот день на Болотной площади вообще не было: «В четыре часа дня мы с ним расстались в метро, на Кольцевой линии. Дальше он поехал по своим делам, а я — по своим. В семь часов вечера он позвонил мне из ОВД, уже не помню какого, и сказал, что его задержали рядом с метро «Театральная».

У Архипенкова ничем не примечательная внешность и, если верить влюбленной в него Насте, довольно обычная жизнь — не считая давней судимости за хранение наркотиков. Но это было давно, десять лет назад, «по малолетке» — отсидел год с небольшим и вышел по УДО. С турагентом Настей Архипенков познакомился полгода назад. На митинги никогда не ходил. Шестого мая — стандартная схема: автозак, ОВД, суд за «неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции», штраф в тысячу рублей, свобода.

23 мая 2012 года Олег с Настей поженились. В середине июня собирались ехать в свадебное путешествие либо на Бали, либо на Мальдивы. А 10 июня Олег не вернулся с работы домой: его взяли прямо на улице и отвезли в изолятор временного содержания, на Петровку, 38.

«Б…дь, это какой-то е…ный п…дец», — сердито шепчет Настя и смотрит в окно, за которым лето, жара и клиенты, которым надо искать поездки. Вероятно, на Бали. Или даже на Мальдивы. В невиновности своего мужа Настя уверена: «Мы даже не стали нанимать адвоката, зачем? Сейчас судья разберется, отпустит Олега домой. Знаешь, сколько я еды наготовила?»

В этот момент судья Карпов говорит, что «не видит препятствий для содержания Архипенкова под стражей до суда», и оставляет его под арестом до 10 августа.

По лицу Насти текут злые слезы.

Владимир Акименков

За нашу и вашу свободу

В тот день в Басманном суде арестовали еще четырех человек, проходящих по «делу о Болотной». В 13.00 в клетку завели активиста «Левого фронта» — худощавого Владимира Акименкова. Он был задержан вечером 6 мая, и ему, как и Архипенкову, вменяют прорыв кордона от моста к площади. Судья Карпов зачитывает характеристику Акименкова: «Известен как активный участник митингов. Действия сотрудников правоохранительных органов во время общественных мероприятий снимает на камеру, сотрудничать с ними отказывается».

На скамейках сидят соратники Акименкова по «Левому фронту» и возмущенно перешептываются. Слово берет адвокат подсудимого Дмитрий Аграновский: «Ваша честь, с какого времени активное участие в митингах характеризуется отрицательно? Мы, насколько я понимаю, пока еще живем в свободной стране!» Карпов молчит.

Два года назад Акименков был условно осужден по 282-й статье УК РФ. Заявление на Акименкова написала его собственная мать, обнаружившая у него листовки лимоновцев. На этот раз, считает следствие, причины для заключения Акименкова под стражу более весомые: «Гражданин Акименков в составе группы граждан из 400 человек прорвал полицейское оцепление, продолжил несанкционированное шествие, при задержании пытался скрыться в толпе митингующих». К делу приложены протоколы допроса свидетеля-омоновца, никаких фото- и видеоматериалов не представлено. Показаний Акименков не дает и настаивает на своей полной невиновности.

Его оставляют под арестом до 10 августа.

Рихард Соболев
Фотография из личного архива

Одновременно в соседнем зале рассматривают дело об аресте тщедушного 22-летнего монтажника Рихарда Соболева. Он был задержан 10 мая, при обыске у него была изъята маска с прорезями для глаз и флаг ДПНИ. В 2010 году Соболев проходил по делу о неонацистской банде NS/WP, которая в 2007–2008 годах совершала нападения на гастарбайтеров, работавших в Москве. Вердиктом присяжных за недостаточностью доказательств Соболев был полностью оправдан.

Адвокат Александр Васильев описывает Соболева так: «Мальчик из простой семьи, типичный подросток, который не производит впечатление интеллектуала. Не удивлюсь, если Соболев был просто задержан в компании, которая совершала либо противоправные действия, либо на грани закона. Но он не похож на человека, способного хоть к чему-то призывать, понимаете? Он не лидер, не зачинщик, не громила. Он типичный ведомый». Виновным Соболев себя не считает. Позже юрист правозащитного центра «Мемориал» Анна Каретникова напишет в своем ЖЖ: «Приезжали оперативники, хотели, чтоб Соболев рассказал, кто еще был на площади, кто лидеры, кто управлял народом. Изначально говорили, что, если даст показания, отпустят под подписку о невыезде, но только он им не поверил. Пока показания давать не собирается, «потому что следователь может против тебя же их и пустить». Считает, что арестовали из-за того, что раньше привлекался, и прокуроры решили отыграться: в прошлый раз не вышло — может, в этот выйдет».

Соболев тоже остается под стражей до 10 августа.

Александр Каменский

Фотография из личного архива

На такой же срок оставлен под арестом активист незарегистрированной партии «Другая Россия», мирного вида увалень Александр Каменский (20 июня был отпущен под подписку о невыезде. — БГ) — хотя его соратники утверждают, что в тот день он вообще был не на Болотной, а на площади Революции. «Мы давно знаем, что если начинается какой-то кипеж, то во всем обвиняют нас, — объясняет Сергей Фомченков, член партии «Другая Россия». — Именно поэтому мы приняли решение не ходить на Болотную площадь вообще, а пройти от площади Революции до Манежа». В материалах дела даже есть протокол задержания Александра на площади Революции. И есть два свидетеля, с которыми Каменский ехал в автозаке, но суд отказывается их выслушать.

Среди тринадцати задержанных за призывы к беспорядкам на Болотной площади один инвалид уже есть — Михаил Косенко. По версии следствия, он наносил удары омоновцу. У Косенко инвалидность второй группы по психическому заболеванию, которое обострилось после избиения в армии. Несмотря на диагноз и на то, что, по протоколу, потерпевший омоновец «не помнит и не может указать тех, кто наносил ему удары», Косенко взят под стражу.

Просто дети

Когда я смотрю на полный список задержанных, ловлю себя на мысли о том, что большей части потенциальных «погромщиков» едва исполнилось двадцать. Самой известной из задержанных — 18 лет. Александру Духанину, защитницу Цаговского и Химкинского леса, постоянную участницу лагеря «Оккупай» на Чистых прудах, взяли прямо на улице 27 мая. За две недели до задержания в сети распространились фотографии, на которых худенькую Александру волочит, обхватив за шею, громадный омоновец. Благодаря этому снимку Саша невольно превратилась в икону протестного движения. «Ее взяли первой, потому что она стала слишком заметной», — утверждает ее адвокат Ефремов. Свою подзащитную он описывает так: «Почти подросток, родилась на Кипре, живет в Москве, у тети. Здесь же окончила школу и поступила в МГУ на специальность «переводчик с немецкого языка». Потом с учебой что-то не сложилось, специальность не понравилась, из университета ушла. После этого — мелкие подработки, хотела устроиться администратором в кришнаитский центр, говорят, мечтает продолжить учебу».

Друзья Духаниной в один голос описывают ее как человека «доброго и светлого». Алексей, познакомившийся с ней в лагере на Чистых прудах, утверждает, что Саша — вегетарианка, активистка движения «Еда вместо бомб» и «большая любительница бродячих животных, которым она все время помогала». А вот подруги считают, что она очень изменилась, когда зимой подружилась с анархистами: стала коротко стричь волосы и говорить, что «там брат за брата — не то что у вас».

«Она похожа на девушку, которая попала не в ту компанию, вот и все. В восемнадцать лет человек должен учиться в институте, а не ходить на Болотную площадь», — считает Ефремов.

Духанину обвиняют в причинении насилия в отношении представителя власти и участии в массовых беспорядках. Комментировать предъявленное обвинение Ефремов отказывается: «Я могу только сказать, что девочка попала в ситуацию, когда все что-то кидают. Ну и она кинула». В сети действительно есть несколько видеозаписей, на которых видно, как Духанина периодически выбегает из толпы митингующих, делает бросок непонятным предметом в непонятном направлении и убегает обратно. «Я отказываюсь верить в то, что Саша могла в кого-то чем-то бросать», — говорит ее друг Алексей.

Денис Луцкевич
Фотография из личного архива

Ложь и видео

Часть записей с митинга, выложенных на YouTube с пометкой «Беспорядки на Болотной площади», мы смотрим с мамой 20-летнего студента Дениса Луцкевича. Маму зовут Стелла, она живет в городе Лобня вместе со своим вторым мужем, бывшим начальником лобненского УБЭПа. В тот день, когда Денис пошел на площадь, дома ее не было — отдыхала в Тунисе. Зато она была в тот момент, когда за сыном пришли. 9 июня ночью в дверь их квартиры начали бить кулаками. Стелла открыла дверь — ворвалась бригада из нескольких полицейских, и Дениса скрутили. Тогда она видела сына в последний раз.

Луцкевич, бывший морской пехотинец, пошел на Болотную площадь с однокурсниками и преподавателями. На митинги он никогда прежде не ходил, оппозиционными взглядами не отличался и больше всего на свете хотел поступить в полк ФСО. Известно, что на площади он был с девушкой по имени Ольга, которую потерял, когда толпа митингующих пошла на прорыв. Предположительно на его глазах Олю задерживали, и он пытался ей помочь. Тогда же был задержан и он сам, но в тот же день отпущен без всяких санкций — до той самой проклятой ночи 9 июня.

И теперь мы сидим со Стеллой в кафе в центре Лобни и смотрим запись, на которой видно, как Денис Луцкевич на секунду появляется в толпе вместе с девушкой с длинными русыми волосами, а через три секунды уже стоит один и неловко озирается по сторонам. Еще через несколько секунд он уже что-то кричит вместе с толпой, запертой между двумя цепями ОМОНа.

Стелла смотрит видео, и костяшки ее переплетенных пальцев белеют от напряжения.

«Луцкевича жестоко избили сотрудники ОМОНа, — рассказывает мне его адвокат. — В институте имени Склифосовского у него зафиксировали ушиб затылочной части головы, гематому правой ушной раковины, множественные ушибы спины и рук. А через месяц его задерживают и доставляют в СК, где омоновец опознает Дениса как человека, срывавшего с него шлем. При этом ни на одной из записей мы не видим, как Денис кидается камнями или срывает с омоновца шлем!»

Андрей Барабанов

Фотография из личного архива

Двое

Скудной информации о тринадцати задержанных недостаточно для того, чтобы понять, как они жили до ареста. Я езжу по городу и общаюсь с их родными и близкими. В кафе на Бронной мне назначает встречу Катя Миншарапова, подруга Андрея Барабанова.

23-летняя Катя и 21-летний Андрей познакомились три года назад через друзей. Он только-только закончил Московский математический колледж, она уже училась на факультете изобразительных искусств в МГГУ имени Шолохова. Мы сидим с ней в итальянском кафе, и Катя рассказывает про их с Андреем жизнь: «Жили с его мамой, Татьяной Николаевной. Я окончила курсы аэрографии и Андрея немного подучила: у нас дома есть компрессор, делаем заказы по интерьеру, мебель. На это и живем. Да, еще Андрей дреды плетет, на сноуборде людей подучивает, и нам хорошо».

В феврале Катя и Андрей пошли на первый в своей жизни митинг — «За честные выборы». «Не то чтобы мы увлекались политикой, мы друг другом жили. При этом мы не совсем отрешенные — понимаем, в какой стране находимся».  Шестого мая, взявшись за руки, пошли на Якиманку: «Было много людей, все очень довольные, веселые, дети бегали — до этого я такого не видела. Солнце светило, я в коротком синем платье была».

На Болотной Катя с Андреем оказались вместе со всеми и даже не заметили, когда на толпу пошел ОМОН. «Стали выгонять людей, кричать, что мероприятие закончено, а я еще заметила, что народ на площади разный — и молодежь, и старики, кто-то хорошо одет, а кто-то очень бедно. И для меня было возмутительно, что всех их разгоняли, хотя митинг был мирный».

Андрей держал миниатюрную Катю за руку, а часов в шесть вечера, когда бойцы стали рассекать толпу на несколько частей и в полицейских полетели пластиковые бутылки и камни, Катю с Андреем отбросило друг от друга: «Я бегала минут десять, и тут он позвонил мне с какого-то телефона и сказал, что его забрали в автозак. Через час он перезвонил и попросил привезти его паспорт в ОВД «Тверское». Андрея очень сильно побили — все было в ссадинах и синяках. После этого его в ОВД держали сутки».

Позже был суд по административному правонарушению, где Андрею, по словам Кати, сказали, что «сутки в ОВД — это и есть наказание, и больше ничего не будет».

Она всхлипывает: «Мы вместе на суд ездили, и ему дали бумажку, что все хорошо».

Недолго, но счастливо они прожили до 28 мая. В тот день, уже поздно вечером, в их квартире неожиданно погас свет: «Татьяна Николаевна, мама Андрея, открыла дверь, чтобы проверить счетчики в коридоре, и тут же в квартиру кидается куча народа, маму откидывают в сторону, на меня наставляют пистолет, Андрей выходит из туалета, его кидают на пол, нам ничего не говорят, мама визжит, а его скручивают и уносят». Потом начался обыск: изъяли пять пар джинсов Барабанова, Катин блокнот для рисования, кошелек Андрея, все компьютеры, телефоны и жесткие диски. 30 мая Барабанов был взят под стражу. Когда Катя вспоминает про тот вечер, она начинает плакать: «Кроме него, у меня никого нет. Маму я похоронила в прошлом году, бабушку тоже. С папой я не общаюсь, он нас бросил. Почему так все получается?»

Барабанову предъявлено стандартное обвинение в избиении омоновца. Если порыться в сети, можно найти видео, на котором омоновца валят три изрядно накачанных человека в черных масках. После этого от толпы отделяется Андрей, одетый в длинные джинсовые шорты и черную маску с белым рисунком, и пинает омоновца по бронежилету. «Это такая глупость, — плачет Катя, — Он потерял меня, как-то глупо поддался истерике толпы, но его самого избили в ответ, к нему скорую в ОВД дважды вызывали, у него черепно-мозговые травмы. Что же нам теперь делать?»

Максим Лузянин

Фотография: РИА «Новости»

По этому видео был опознан еще один из тринадцати подозреваемых, Максим Лузянин. Культурист-ресторатор из Подмосковья, Лузянин изначально утверждал, что не узнает себя на фотографиях людей, бьющих омоновца на Болотной площади.

Потом он, как и Барабанов, признал свою вину.

Было бы нелепо утверждать, что на Болотной не было людей, нападавших на омоновцев. Был прорыв оцепления, были ответные действия, когда омоновцы налетали на толпу, оттесняли ее и били дубинками всех, до кого могли дотянуться. И толпа, швырявшая в ответ бутылки, камни и куски асфальта, тоже была. Я четко помню, как со всех сторон раздавались крики: «Не уходим! Держим цепь!» и даже — «Валим биотуалеты!» И в общем, никто не уходил, и все держали, и все валили. Впоследствии пошла речь о том, что в толпе митингующих были провокаторы. Но даже если это и так, толпу все же будоражили не они. Терпение толпы лопнуло само по себе, и люди пошли на прорыв, простояв полтора часа на раскаленном солнцем мосту.

А через две недели после митинга начались задержания, обыски, аресты, уголовные дела.

Ярослав Белоусов

Фотография из личного архива

Студенты

20-летнего политолога Ярослава Белоусова задержали ранним утром и увели на несколько часов. Домой он так и не вернулся, и теперь его юная жена Тамара Лиханова бегает с передачами на Петровку, а потом к адвокату, а еще на сессию — и так целый день. Все это время с Тамарой ее годовалый сын, Андрей. Оставить его категорически не с кем.

Мы гуляем по Измайловскому парку: Тамара невысокого роста, с длинными темно-русыми волосами, очень сосредоточенная — типичная отличница. Ее сын в джинсовом комбинезоне ковыляет по тропинке. Тамара — студентка четвертого курса факультета политологии. Ее муж уже неделю сидит в изоляторе. Тамара рассказывает, что свидания им не дают и она, взяв передачу, долго катала коляску с сыном вокруг здания на Петровке, 38, в надежде, что Ярослав выглянет в окно и их заметит.

Они познакомились на первом курсе, учились в одной группе. Тамара была старостой, Ярослав — примерным студентом. Через полгода после начала учебы стали встречаться, еще через полтора — поженились. Теперь у них, говорит Лиханова, «толерантная» семья: Тамара придерживается социалистических взглядов, Ярослав — национал-демократических, но, по словам Тамары, официально ни в какую организацию не входит. Правда, общается с друзьями из Русского гражданского союза — «не больше года, и они позиционируют себя как сугубо мирных». Александр Храмов, координатор Русского гражданского союза, вкратце рассказывает про свою организацию так: «Была создана в ноябре 2010 года, входит в нее небольшое количество людей в Москве. В основном люди до тридцати — студенты, аспиранты, менеджеры. Наше движение не против кого-то, оно скорее о политике государства — мы против заливания Кавказа деньгами, против безумной политики по отношению к мигрантам, пусть они приезжают по визе. Условно говоря, такой вариант Навального».

Когда началось движение «За честные выборы», Ярослав стал в нем участвовать — ему, объясняет Тамара, как политологу это было очень интересно. Белоусов дважды был наблюдателем на выборах, один раз — членом избирательной комиссии: «Он был недоволен результатами выборов и стал ходить на митинги». В тот день 6 мая Ярослав, как обычно, собрался на митинг, жена с сыном ждали его дома. Позже, когда в новостях прошла информация о том, что у кинотеатра «Ударник» неожиданно началась сидячая забастовка, Тамара стала переживать: «Я звоню Ярославу, и он сказал, что на площади какой-то ужас творится. Я ему кричу: «Уходи!», он сказал — «Да, сейчас ухожу!», и все, а потом позвонил из автозака».

Она спросила его, что произошло. Он ответил, что его схватили омоновцы и поволокли в автобус. Дальше Тамара искала его по всем ОВД и нашла в отделении в Вешняках. Спустя сутки Белоусова отпустили. Затем ему пришла повестка с требованием явиться в мировой суд, Белоусов получил наказание в виде суток, уже отбытых в ОВД, и все были страшно рады, что кошмар закончился.

Ярослав начал готовиться к сессии и в начале июня успел сдать два экзамена. Третий был назначен на 11 июня, и его Белоусов сдать не успел.

Тамара рассказывает: «9 июня рано утром к нам пришли люди в штатском и потребовали, чтобы Ярослав оделся и проехал с ними. Было их человек пять. Через 15 минут в квартире начался обыск: у нас с Ярославом был один стол на двоих, и там стояли компьютеры, и его, и мой. Оба компьютера забрали. Я все хотела распечатать фотографии Андрюшки, так и не собралась».

Белоусову вменяют все ту же «организацию и участие в массовых беспорядках на Болотной площади». На видеозаписи, которую даже демонстрировали по телевидению, видно, как человек, похожий на Белоусова, поднимает руку и замахивается. Сказать с уверенностью, что в руке его зажат хоть какой-нибудь предмет, нельзя. С уверенностью можно сказать только одно: Ярослав стоит в толпе, не кричит никаких лозунгов и меньше всего похож на «крепкого мужчину в спортивном костюме», провоцирующего толпу. А именно так описывали провокаторов на Болотной площади в блогах и СМИ.

Федор Бахов
Фотография из личного архива

Семья

В списке задержанных, на первый взгляд хаотичном, есть своя внутренняя логика: в нем каждой твари по паре. Есть активисты запрещенных и оппозиционных движений — «Другой России», «Левого фронта», Гражданского союза. Есть анархисты. Есть скинхед. Вот безработные, а тут пусть и бывший, но военнослужащий. Задержанный почвовед Федор Бахов, безо всякого сомнения, подходит под категорию «научный работник» и по рассказам близких производит впечатление человека незлобивого, к жизни не слишком приспособленного. Федор — поздний ребенок, воспитывали его родители и, конечно, любимая бабушка. Окончил химический факультет, прекрасно учился. Со своей женой, Светланой Дмитриенко, познакомился на сайте знакомств, когда ему едва исполнился 21 год — сразу после окончания вуза.

Два года Светлана и Федор встречались, потом поженились. Вскоре после этого родилась дочь Анастасия. После декрета Светлана устроилась на работу консультантом по продаже косметики, 28-летний Федор, к тому моменту защитивший кандидатскую диссертацию, стал начальником лаборатории инновационных технологий в одном из институтов при РАН. Нормальная среднестатистическая семья. Мы курим со Светланой на лавочке возле их дома — обычной многоэтажки на севере Москвы. Светлана говорит, что постоянно отговаривала мужа от походов на митинги. А он все ходил: «У Феди папа пенсионер, очень политикой увлекается, они на эту тему до бесконечности говорили. Муж наблюдателем на выборах был, а мне, если честно, раньше было все равно, кто страной руководит. Теперь, конечно, нет».

День митинга Света описывает просто: «Я вообще не знала, что муж пойдет на этот митинг, он должен был сидеть с ребенком, а я на работе была. А Федя отдал ребенка бабушке, сказал мне, что поедет оплатить интернет и вернется через пару часов. Потом, где-то часов в шесть вечера, он позвонил из ОВД «Вешняки», и я, если честно, была в шоке. В этот же вечер его сестра Мария и мама Людмила поехали в ОВД, отвезли ему еду, какие-то вещи. От теплой одежды он отказался, о чем потом очень пожалел: в камере был ужасный холод. С утра его отпустили, потом пришла повестка в суд, мы заплатили пятьсот рублей и абсолютно обо всем забыли».

В их квартиру пришли 9 июня в три часа утра. Светлана не открыла дверь: «У меня спал ребенок, и мама только-только из больницы выписалась. Тогда пришли в шесть утра, и мы уже их впустили. Настя, слава богу, спала». Я спрашиваю, как проходил обыск, Света отвечает: «Не могу сказать, что они действовали как варвары: ничего не ломали, не кидали. Изъяли компьютеры, телефоны, жесткие диски. Федю увели и сказали, что вечером обязательно отпустят и даже все вещи вернут, вот только проверят. И еще полицейские, которые обыск проводили, сокрушались: «Что же вы, гражданин Бахов, на митинг пошли? Вот если б дома сидели, то никаких бы проблем не было». Федор сказал: «Да я уже и сам понял, что ни на какие митинги у нас ходить нельзя».

На следующий день в Басманном суде Федор Бахов был взят под стражу.

Все, что было потом, описала и распространила в соцсетях сестра Федора Мария: «Госадвокат Наполов сказал, что Федор написал явку с повинной. С его слов можно было понять, что явка с повинной — невероятно удачная идея и что следователь лично ему обещал отпустить Федора под подписку о невыезде. Со слов Наполова, в явке с повинной написано, что Федор увидел трех омоновцев, избивающих одного мужчину, и в результате последующего инцидента оттолкнул омоновца». Никаких фото- и видеодоказательств вины Бахова представлено не было.

Надо ли говорить, что почвоведа Федора Бахова никто и никуда не отпустил. Светлана сокрушается: «У нас жизнь повернулась на 180 градусов. Дочка постоянно спрашивает: «Где папа? Где папа?» Что я ей буду говорить, я не знаю. Наверное, что он в командировке, на работе, где угодно. Он такой добрый, хороший, попал по глупости».

Степан Зимин
Фотография РИА «Новости»

Точно такими же словами — «добрый, хороший» — описывает мне своего партнера по танцам Степана Зимина его лучшая подруга Саша Кунько.

Я смотрю видеозапись, на которой стройная шатенка Саша Кунько и крупного сложения Степан Зимин танцуют буги-вуги. Саша одета в красное короткое платье, бритый наголо Степан — в черные мешковатые брюки, серую рубашку и черную жилетку. «Когда мы Степу видели, то всегда улыбались, потому что он не просто большой, толстый и лысый, а большой, толстый, лысый и очень добрый», — рассказывает Саша.

Они стали танцевальными партнерами в феврале и с того же времени начали плотно общаться: «Мы выступали на чемпионате России по буги-вуги, прошли в финал, а потом стали лучшими друзьями, и я начала узнавать о нем подробнее. Оказывается, он занимается реконструкцией костюмов, культуры и быта славян X века, работает кузнецом, при этом учится на факультете политологии РГГУ, востоковед, в совершенстве знает арабский язык».

Они плотно общались и виделись каждый день. Про митинги речи не было. Сама Саша к протестному движению относится скептически: «Я ходила на Чистые пруды, но мне кажется, что все это бессмысленно. У меня есть более интересные дела, чем ходить на митинги». А Степан не скрывал, что он анархист: говорил, что он «за свободу, равенство и братство».

Шестого мая Саши не было в Москве, и она не знает, что делал Степан: «Думаю, никто этого не знает, кроме тех, кто с ним рядом стоял. Я видела фотографии, на которых были потасовки с полицейскими. Но я не видела и не верю в то, что Степа мог кидать камни».

А об аресте Степана она узнала во «Вконтакте»: «Однокурсница скинула ссылку на заявление Владимира Маркина, что Степу задержали. Мне казалось, что это не со мной происходит: мы со Степой последний раз виделись 7 июня, а 8-го его арестовали».

Седьмого они гуляли по городу и договорились встретиться на следующий день. Были планы на праздники — уехать за город с друзьями на долгие выходные.

Не уехали.

Василий Кушнир, адвокат Зимина, говорит, что при обыске у Степана были изъяты маска и бутылка со ста граммами ацетона. При этом, утверждает Кушнир, доказательств вины его подзащитного нет: «Есть первый протокол допроса сотрудника полиции Уватова, в котором он говорит: «В тот момент, когда мы стали задерживать граждан, они начали в нас бросать камни, бутылки, куски асфальта. Самые активные граждане, бросавшие предметы, были в черных масках, поэтому их лиц не было видно». Через месяц с небольшим был проведен повторный допрос Уватова — и он дал совершенно другие показания, указав на человека, который был «выше среднего роста, в маске».

Степана, юношу ростом под два с лишним метра, бывшего на митинге в черной маске, которые носят почти все анархисты, немедленно задержали. По мнению Кушнира, «сотрудник полиции оговорил человека. В материалах дела всего две фотографии, на них Степана задерживают сотрудники полиции. Никаких камней в руках у него нет».

Ареста, считает Саша Кунько, Степан не заслуживает, а только дружбы и восхищения: «Его стремление ходить на митинги — отчасти юношеский максимализм. Он боролся за свои идеалы и не совершал никакого страшного поступка, за который ему грозит такое. Он не преступник, он 20-летний парень, студент с активной жизненной позицией».

Сейчас Саша собирает передачи и хочет, чтобы ситуация со Степой «поскорее закончилась и прошла, как страшный сон».

Такие передачи — рассыпной чай, колбасная нарезка, шоколадные конфеты — собирают сейчас во всех тринадцати семьях. В каждой семье считают, что их близкий не мог быть зачинщиком, не мог призывать к беспорядкам и тем более не мог их заранее организовывать. Да, защищался. Да, защищал. Да, был вместе с толпой, да, пришел в ярость — и даже дрался.

На площади — и это видно на любом видео — оборонялась и атаковала значительная часть митингующих. Взяли тех, кто был на переднем крае. Ни один из людей, отдававших приказы омоновцам, не был обвинен в превышении должностных полномочий. А тринадцать человек взяли. И никому они по большому счету не нужны: трех взялась защищать общественная организация «Росузник», двух — «Агора», одного — «Общественный вердикт», кому-то не досталось и этого.

Я не следователь и могу расписаться только в своих субъективных ощущениях. Арестованные, о которых я расспрашивала адвокатов, друзей, жен и подруг, не показались мне похожими на провокаторов или организаторов беспорядков. Зато мне показалось, что вместо них в СИЗО мог оказаться практически любой участник митинга — вне зависимости от своих политических взглядов, активности и гражданской позиции. Просто «пришел в ярость». «Поддался на истерику толпы». Или просто стоял рядом. Или даже не стоял.

А еще мне показалось, что эти арестованные — просто пешки в не очень-то тонкой игре. Потому что от адвокатов и правозащитников уже известно, что в изолятор к тринадцати арестантам ежедневно приходят оперативники и следователи и просят дать показания на известных лидеров оппозиции. Показания — и больше ничего.

И когда этот сон прекратится, не известно никому.