Три кита

Иллюстрация: Тимофей Яржомбек/KunstGroup Pictures

Мартин Гилман, бывший представитель Международного валютного фонда в России, явно волновался: повышал голос, жестикулировал. Он пытался объяснить то, о чем все вокруг не хотели слышать. «Я понимаю, что звучу немножко как МВФ, но поймите: Россия — единственная страна «Большой двадцатки» с двузначной инфляцией, — втолковывал Гилман. — Даже у Аргентины и Индонезии вдвое ниже. Россия находится в другой кризисной ­пара­дигме, чем остальной мир, — там речь идет о дефляции, а здесь о высокой инфляции».

Лучшие умы правительства, бизнеса и российского экспертного сообщества, собравшиеся на Красноярском экономическом форуме, выслушали Гилмана — и больше не возвращались к мысли, которую он хотел до них донести. Зато бурно обсуждалось, кому государство должно дать еще денег: населению, бизнесу или региональным властям.

Рецессии — периоды экономического спада — обычно приводят или к остановке инфляции, или вообще к падению цен, то есть дефляции. Это, вообще-то, опасное явление: ниже цены — ниже прибыль компаний — выше безработица — ниже спрос — еще ниже цены, далее везде по спирали смерти. Когда возникает угроза дефляции, не страшно, если центральный банк напечатает побольше денег и вольет их в экономику, снизив процентные ставки: если это и приведет к росту цен, то к небольшому, зато экономика не будет сжиматься так быстро, как могла бы. Вот в Америке потребительские цены с июля по декабрь прошлого года упали на 4%. А в январе 2009-го начала сказываться мощная накачка экономики деньгами, и цены чуть-чуть, на 0,4%, подросли. Такой инфляции бояться нечего, можно еще удобрять рынок госденьгами.

У нас дефляции не было. Правда, ректор РЭШ Сергей Гуриев говорил в одном де­кабрьском интервью, что если бы не кризис, инфляция в 2008 году составила бы 15%, а не 13,3%, как получилось по факту. Но январские данные показали, что кризис у нас не очень-то сдерживает цены: инфляция за первый месяц года cоставила 2,4%. В 2008 году не было ни одного месяца, за который цены выросли бы так сильно.

Почему у нас кризис не вызывает ни дефляции, ни даже замедления инфляции? Из-за особенностей национальной экономики. Все заметили, что, несмотря на снижение цен на нефть больше чем втрое, у нас почти не подешевел бензин. Нефтяные компании просто компенсировали часть потерь от более дешевого экспорта заработками на внутреннем рын­ке. И никто не смог им в этом помешать, несмотря на грозные шумы из правительства (о «компенсации» публично говорил даже Путин, но и ему незачем воевать с нефтяниками: они дают 43% госбюджета, как гордо заявлял на том же Красноярском форуме глава «Роcнефти» Сергей Богданчиков). В иной ситуации антимонопольные власти вполне могли бы за­няться созданием конкуренции между нефтяными компаниями, но у нас это вряд ли случится. Курицу, несущую золотые яйца, не тронут.

Но дело не только в топливе, которое подешевело везде, но не у нас. Топливная составляющая в ценах прочих товаров не так уж велика. Просто Россия в последние годы все меньше полагалась на собственное производство потребительских товаров: народ у нас предпочитает импортную еду, одежду, технику, а бизнес — им­портное оборудование. В Штатах на ма­шины и оборудование, включая автомобили, в 2007 году пришлось 35,7% им­порта. У нас так было в 2003-м, а сейчас уже 51%. Штаты импортируют в основном сырье, мы — готовую продукцию. Доля продуктов питания в нашем импорте втрое больше, чем в американском. Девальвация рубля в январе мгновенно сказалась на по­треби­тельских ценах — и продолжит сказываться, пока народ не перестанет по инерции покупать дорожающий импорт, а отечественные производители не предоставят ему дешевых замен. А пока посмотрим на двузначный — за месяц, а не за год — рост цен в супермаркетах, который официальная инфляция даже не учитывает: Росстат не интересуется пармезаном из «Седьмого континента», даже если вы не можете без него жить.

Есть и еще один фактор, который все видят, но с трудом могут оценить. Если верить специальному исследованию Всемирного банка за 2005 год, российские предприятия в среднем тратят 1,1% от выручки на взятки чиновникам. Это сумма, сравнимая с поступлениями в бюджет самых доходных для государства налогов. От любой госпомощи, любых госзаказов этот процент тоже отстегивается. Остается только надеяться, что взяточники в это тяжелое время будут больше копить или тратить за границей, — иначе госдотации этим ребятам сразу вызовут инфляционный эффект.

Монополизированная экономика, в которой легко оглядываться на конкурентов — и не понижать цены, если они не понижают. Зависимость от импорта готовых товаров, а не сырья. ­Коррупци­онное распределение ресурсов, которые сейчас так охотно направляются на «спасение» экономики. На этих трех китах и держится наша «особая парадигма», из-за которой цены во время кризиса растут, а не падают. В этой уникальной парадигме бессмысленно изображать из себя Обаму или даже Буша, «стимулируя» экономику денежными вливаниями. Государство, которое в такой ситуации тра­тит деньги на строительство дорог — мол, занятость от этого вырастет, — социальные пособия или субсидии любым бизнесам, пытается играть в футбол в бассейне для водного поло.