Ткацкий овес

Как-то раз была я ткачихой. Не по зову души, конечно, а в силу сложившихся обстоятельств. В восемнадцать лет, окончательно изучив родной приволжский городок и его обитателей, я решила стать москвичкой. Выпросила у бабушки денег на самолет, надела лучшую футболку с портретом олимпийского мишки, взяла у вечно недовольных родителей все, что дали (рублей семьдесят), и отправилась в столицу – счастья искать.

Быстренько провалив вступительные экзамены в МГУ на входивший в моду истфак и вылетев из общаги на Вернадского, я поняла, что возврата к прошлому не будет. Человек должен жить рядом с Красной площадью, Рижским рынком и редакцией «Огонька», чего бы ему это ни стоило. В 1987 году это было совершенно очевидно. К сожалению, не мне одной. Поэтому мудрые московские власти ограничили набор лимитчиков до пары-тройки профессий, из которых женской была только одна. Так я приобщилась к ткацкой отрасли.

Человек двадцать девушек пополнили общежитие для несовершеннолетних работниц в районе «Войковской». Общая кухня с тараканами и сумасшедшая комендантша, не умевшая здороваться, определили стиль нашей новой жизни. Комендантша имела привычку вламываться в комнаты «с комиссией» в 6.00 и искать пыль на шкафе. Двери наглухо запирали в 21.00 и открывали в пять утра. Каждое опоздание ставило под угрозу временную прописку. Контролировали дверной проем несколько мрачных старух, крашенных хной.

Но главное испытание ждало нас недели через две. Оказалось, что стипендия выдается не авансом, а за отмотанный на фабрике срок. Тут и выяснилось, что деньги остались только у трех сонных белорусок и у грузинки Ирмы. Большинство советских девиц навыками экономии не владели, так что рубли, выданные на дорожку, давно закончились.

Каждый решал проблему питания по-своему. Мы с соседкой Олей из Волгограда жарили ненавистный с детства лук, Амина из Чимкента отбыла обратно в Чимкент, а Юля с Украины уезжать не хотела, поэтому горько плакала.

У Юли-то и нашлись три пачки геркулеса, вернувшие нам чувство собственного достоинства. Дело в том, что с непривычки голод приводит не столько к физическим, сколько к нравственным страданиям. Все ж таки не в Панаме мы все родились и выросли, пирожные с мороженым не в одних снах ели. И вдруг так влипнуть: в самом сердце родины оказаться полным сиротой... В общем, слава геркулесу.

Экспериментальным путем мы выяснили, что он способен быть не только унизительной овсянкой на воде, но и настоящим десертом. Для этого надо всего лишь занять у белорусок сахарного песка и, помешивая, подержать полученную сухую смесь на сковородке до появления волшебного запаха. Еда при этом выходит золотистая, хрустящая и с привкусом почему-то меда.

Вот такой рецепт чисто московского счастья.

Катя Афонина