The New York Times: жизнь имама в Бруклине

Фотография: AP

Лидер мусульман в Бруклине примиряет два мира

Перевод: Дмитрий Карельский

Имам выходит из дому ни свет ни заря. В этот тихий предрассветный час он, бывает, переносится мыслями в родную египетскую деревню.

Но едва над бруклинским районом Бей-Ридж восходит солнце, как вокруг оживает другой мир — тот, в котором в последние годы обитает шейх Реда Шата. Под замусоренным тротуаром, под ногами толпящихся без дела мексиканских рабочих грохочет поезд подземки. В витрине забегаловки с пончиками танцует электрический Санта-Клаус. Зазывно сияют неоновые вывески. Наперебой сигналят таксисты.

Простое кирпичное здание, куда заходит имам, ничем не напоминает златоверхую мечеть, в которой он молился у себя на родине. Совершив молитву, он поднимается по покрытой растрескавшимся линолеумом лестнице в свой тесный кабинет. Лихорадочное помигивание автоответчика предвещает вал вопросов.

Девочка-подросток хочет знать, халялен или нет бигмак. Официант спрашивает, можно ли ему как мусульманину подавать клиентам запрещенный Кораном алкоголь. Молодая работающая мусульманская пара интересуется, позволительно ли брать ипотеку — ведь ислам не одобряет кредитования под проценты.

Вопросы верующих — лишь один из фрагментов головоломки, которую приходится каждый день решать шейху Реде Шате, имаму Мусульманского общества района Бей-Ридж и настоятелю процветающей нью-йоркской мечети с несколькими тысячами прихожан.

Прихожанам мечети шейх Реда Шата необходим отнюдь не только в роли руководителя ежедневной общей молитвы и пятничного проповедника. У многих родители остались на родине, и поэтому им не к кому обратиться за помощью в выборе невесты или жениха. Нет поблизости дядьев и двоюродных братьев, которые помогли бы разрешить частный конфликт. Нет в Нью-Йорке и организации, уполномоченной выпускать фетвы и разъяснять спорные вопросы.

Шейх Реда, как его чаще всего называют, прибыл в Нью-Йорк через год после трагических событий 11 сентября 2001-го. В одночасье на него обрушились обязанности шариатского судьи, директора детского сада, брачного посредника, советника по семейным вопросам и круглосуточной телефонной справочной для мусульман.

День за днем он должен изобретать способы примирения исламских традиций с американской жизнью. Ни детство в египетской деревне, ни годы занятий в исламских учебных заведениях не смогли подготовить его к испытаниям, выпадающим на долю имама американской мечети.

Эта должность подорвала его здоровье и помогла избавиться от предубеждений. Из-за нее он попал на больничную койку и приобрел последователей далеко за пределами Бруклина.

«Америка избавила меня от косности и научила гибкости, — рассказывает по-арабски, через переводчика, шейх Реда. — Я приехал из страны, где шейх говорит, а народ молча слушает, в страну, где шейх говорит, а народ ему возражает».

В этом, если вкратце, и заключается суть путешествия шейха с Востока на Запад, его превращения в американского имама.

В последние полвека мусульманское население Соединенных Штатов быстро росло. Выходцы с Ближнего Востока, из Южной Азии и из Африки расселялись по всей стране. Повсюду, от Бостона до Лос-Анджелеса, возникали мечети, число мусульман увеличивалось быстрее, чем приверженцев большинства других религий. По некоторым оценкам, в настоящее время ислам в Америке исповедуют около шести миллионов человек.

Окормление этой паствы требует импровизаций. Имамам приходится поддерживать мир между последователями разных, зачастую конфликтующих направлений в исламе. Они должны содействовать борьбе с терроризмом — сотрудничать с правоохранительными органами, не теряя при этом доверия единоверцев. Иногда они бывают вынуждены отказываться от наиболее консервативных религиозных норм, соблюдение которых обязательно на Ближнем Востоке.

Ислам — религия Закона. Повседневная жизнь мусульман подчинена строгим правилам, регламентирующим, в частности, что верующим следует есть и пить, как одеваться. В исламских странах соблюдение этих правил проблем обычно не вызывает.

На Западе же всё, что ни видит мусульманин вокруг себя, — всё запрещено исламскими законами. Шоколадные конфеты начинены алкоголем. Женщины занимаются бегом в спортивных бюстгальтерах. Для мусульманина жить в Америке — значит постоянно разрываться между установлениями религии и мирскими искушениями. Место имама — в центре этого противоречия.

В сознании американцев сложился карикатурный образ имама как бородача в длинной хламиде, грозящего фетвами из дальних стран. В Соединенных Штатах несколько сотен имамов, и большинство из них, как правило, принадлежат к одному из двух расхожих типов: это либо образчик культурной ассимиляции, завтракающий в Рамадан с улыбчивыми политиками, либо фанатик, для которого не существует ничего, кроме мечети, никак не выделяющейся из городской застройки.

37-летнего шейха Реду не назовешь ни пламенным ревнителем веры отцов, ни сторонником «просвещенного ислама». Одни его мнения неприемлемы для консервативных мусульман, другие — кажутся мракобесием свободомыслящим американцам. Он в значительной мере всё еще пребывает в становлении, ищет свое место между двумя такими разными мирами.

В тесноте кабинета имама кипят страсти. Рыдают женщины. Буйствуют мужья. Рушится дружба. Каждый новый день приносит новые сюжеты, по которым хоть сериалы снимай.

Женщина из Марокко валится на колени перед принтером «Хьюлетт-Паккард». «Пощади меня!» — взывает она к подруге, которая обвиняет ее в краже. Назавтра на ее месте мужчина из Ливана, чья жена скрывает от деспотичного отца, что она вышла замуж и родила сына. «Я всё ему расскажу!» — горячится он.

Шейх Реда улаживает вопросы с приданым, образумливает жестоких мужей, посредничает в деловых переговорах и устраивает браки. К каждой проблеме он подходит как ученый, уверенный, что решение у нее есть. «Я стараюсь быть больше врачом, чем судьей, — говорит он. — Судья выносит приговор. Врач пытается излечить».

В Америке насчитывается около 1200 мечетей. Одни их прихожане — американцы уже не в первом поколении, ассимилированные с обществом, успешно работающие. Другие — недавние иммигранты, не успевшие вписаться в американскую жизнь. В ближайшие десятилетия, предсказывают специалисты по демографии, число мусульман в стране станет еще больше, возможно, численностью они превзойдут иудеев.

Подобно значительной части своих единоверцев, имамы, как правило, приезжие. Они отбираются из числа знатоков Корана и арабского языка, на котором написана эта священная книга.

При всей учености, мало кто из них готов к ожидающим в Америке испытаниям. Как и приходские священники много поколений назад, имамы призваны вести за собой общину, находящуюся на обочине американской гражданской жизни. Они выступают посредниками между паствой и полным надежд и опасностей, манящим, местами враждебным миром.

Приглашение в ислам

Больше 5000 миль отделяют Бруклин от расположенного на северо-востоке Египта, в дельте Нила, поселка Кафр-эль-Баттих. Когда там в 1968 году родился Реда Шата, поселок был примечателен разве что пыльными улицами и арбузными бахчами.

Египет в то время переживал период непростых перемен. В стране, недавно потерпевшей поражение в Шестидневной войне с Израилем, зрело недовольство правящим режимом. Рассчитывая обуздать набирающий силу политический радикализм, новый президент Анвар Садат прекратил начатые его предшественником преследования исламистов.

Сын крестьянина, приторговывавшего удобрениями, Реда Шата рос в семье, принадлежавшей к нижнему слою сельского среднего класса. У него дома не было электричества. Телевизор он впервые увидел в 15 лет.

Ислам вошел в его жизнь исподволь, с мелодией бабушкиного голоса. Укладывая Реду спать, бабушка рассказывала ему о жизни пророка Мухаммеда. Многое в ее рассказах казалось ему знакомым — он, например, как и пророк­­, очень рано потерял мать.

«Она рассказывала мне одно и то же, наверное, тысячу раз», — говорит шейх Реда.

Когда ему исполнилось пять лет, он начал заучивать наизусть Коран. Как и тысячи других деревенских мальчишек, Реда посещал суннитскую религиозную школу, существовавшую на деньги государства и под эгидой оплота мусульманской учености — каирского университета Аль-Азхар.

У юного Реды не было денег на покупку книг, поэтому он от руки переписывал в библиотеке сотни страниц. Несколько переплетенных томов этих выписок теперь выстроились на полках в его бруклинской квартире. После школы Реда был зачислен в университет Аль-Азхар. В Каире он на первых порах часами просиживал на уличных скамейках, завороженно глядя на жизнь вокруг.

«Я был как потерявшийся ребенок, — рассказывает шейх Реда. — Машины… У нас в деревне их не было. Люди разного цвета кожи. Иностранцы. Почти обнаженные женщины. Как будто я оказался в сказочной стране».

В 18 лет Реда Шата хотел учиться на судью, но по воле отца поступил в давах — училище, готовящее имамов.

Слово «давах» переводится с арабского как «приглашение, зов». Оно означает обязанность мусульман приглашать, призывать других в свою веру. В отличие от католицизма или иудаизма, в исламе нет духовенства как такового. Пророк Мухаммед был первым мусульманским имамом, руководителем молитвы. Эта должность отдаленно соответствует раввинской или священнической, а учебные заведения вроде даваха — это мусульманские аналоги семинарии и иешивы.

В давахе Реда проучился четыре года и окончил курс с отличием, седьмым из 3400 соучеников.

Следующие 10 лет научили его не теряться в самых разных обстоятельствах. Чтобы заработать денег, Реда Шата отправился в Саудовскую Аравию преподавать детям основы шариата, исламского религиозного права. Государственной религией в Саудовской Аравии является ваххабизм — крайне суровое течение в исламе. Ваххабитское понимание Корана казалось ему зачастую чрезмерно буквалистским, а отношение к женщинам, которым запрещается даже водить машину, слишком суровым.

Отработав пять лет среди ваххабитов, он вернулся в Египет, где религиозная жизнь организована по-своему, где имамы в большинстве случаев назначаются государством, которое затем не спускает с них глаз, дабы не упустить даже намека на радикализм или политическое свободомыслие.

«Преподавателям религиозных школ не позволено ни в чем отклоняться от программы, одобренной властями», — говорит Халед Абу эль-Фадль, профессор права Калифорнийского университета, египтянин по происхождению.

Реде Шате хотелось большей независимости, поэтому он занялся торговлей мебелью. Но в жизни торговца ему очень недоставало даваха, так что в конце концов он занял должность имама в своем родном поселке, где по пятницам в мечеть собиралось до 4000 верующих.

Его обязанности были просты: руководить пятью ежедневными молитвами и раз в неделю произносить хутбу — пятничную проповедь. В свободное от общих молитв и проповедей время он читал лекции, совершал брачные церемонии и давал религиозные наставления нуждающимся.

В 2000 году Реда Шата попрощался с родным поселком и отправился служить имамом в Германию, в шумный промышленный Штутгарт. В Европе он увидел, какой может быть свобода. «Я оказался в большом мире, — говорит имам, — где всякий, у кого есть свое мнение, может его выразить».

А потом случилось 11 сентября 2001 года.

Стены мечети, где служил Реда Шата, были исписаны ругательствами и измазаны фекалиями.

Летом следующего года Реда Шата получил приглашение из Бруклина. Тамошний имам Мохаммед Муса уходил на покой — его подкосили неприятности, которые обрушились на прихожан после сентябрьского террористического акта. Мечети был нужен новый имам. Реду Шату на эту должность горячо рекомендовал один из профессоров университета Аль-Азхар.

Как правило, имамы попадают в американские мечети по рекомендации коллег-имамов или уважаемых мусульманских богословов. С ними обычно заключается годовой контракт, который в каких-то случаях предусматривает оплату медицинской страховки и жилья, а в каких-то — только денежное содержание в размере от 20 000 до 50 000 долларов в год.

Реда Шата много слышал о тяготах, выпадающих на долю американских единоверцев. Жалование, предложенное ему Мусульманским обществом Бей-Ридж, было меньше того, что он получал в Германии. Но Германия отказала во въездной визе его жене и трем маленьким дочерям, которых он не видел по много месяцев подряд.

При условии, что можно будет взять с собой семью, Реда Шата согласился ехать в Америку. В октябре 2002-го визы в американском посольстве в Каире были получены, и имам с семьей вылетел в США.

Притяжение мечети

Мечеть занимает здание из светло-серого кирпича на бруклинской Пятой авеню, чуть южнее пересечения с 68-й улицей. Вдоль его фасада над серыми металлическими дверями протянулась вывеска на арабском и английском языках.

Прихожане мечети — это в основном иммигранты из Палестины, Египта, Йемена, Марокко и Алжира — называют ее Масджид Мусаб, «мечеть Мусаба», в честь Мусаба ибн-Умара, одного из сподвижников пророка. Большинству англоязычного населения района, состоящему из потомков итальянских, ирландских и норвежских иммигрантов, она известна как Мусульманское общество Бей-Ридж.

Из-за их многофункциональности мечети в Америке обычно называются «центрами» или «обществами». По словам Луиса Абдельлатифа Кристильо, социолога из педагогического колледжа Колумбийского университета, в Нью-Йорке действует около 140 мечетей. При этом в городе живет порядка 600 000 мусульман, из них пятая часть — это чернокожие.

Мусульманским обществом Бей-Ридж руководит правление, состоящее преимущественно из хорошо зарабатывающих выходцев с палестинских территорий. В 1984 году, когда общество было основано, оно ютилось в скромном помещении на Бей-Ридж авеню, у него не было ни названия, ни своего имама. Теперь это один из самых оживленных исламских центров Нью-Йорка, как магнитом притягивающий к себе свежих иммигрантов.

На всех четырех этажах мечети кипит жизнь: здесь работают детский сад, магазин мусульманской литературы, курсы изучения Корана, каждый день читаются лекции. По пятницам на молитву в мечеть собирается полторы тысячи человек — бывает, что не всем удается попасть в помещение, и тогда молящиеся опускаются на колени прямо на тротуаре. Албанцы, пакистанцы и другие прихожане, плохо понимающие по-арабски, слушают проповедь через наушники в переводе на свой родной язык. Существует мечеть на деньги прихожан, опускающих свои мятые долларовые бумажки в картонную коробку для пожертвований.

«Именно сюда в первую очередь идут иммигранты, — говорит Мохаммед Мусса, предшественник шейха Реды в должности имама. — А у иммигрантов всегда полно проблем».

Забудь про «911» — звони имаму

В аэропорту имени Кеннеди Реда Шата спустился по трапу в красной феске и серой, до земли накидке — почетном одеянии богослова, окончившего университет Аль-Азхар. Английского он не знал, но западной культуры был не чужд: свободно цитировал по-арабски Вольтера, Бернарда Шоу и Канта. А еще, как он сам любит пошутить, был для египтянина невероятно пунктуален.

С самого начала ему в Америке понравилось то же, что нравилось в Германии — порядок.

«В Египте, если едешь на красный свет, значит ты самый умный, — говорит шейх Реда. — В Америке на тебя все за это смотрят с презрением».

Американцы послушно встают в очередь. Ухаживают за своими двориками. Здесь не успеешь вызвать полицейских — как они уже стучатся в вашу дверь. Это последнее обстоятельство особенно сильно впечатляло прихожанок бруклинской мечети.

Они буквально бомбардировали службу «911» своими нелепыми звонками. Так, одна женщина позвонила в полицию, потому что на родине кто-то из родственников угрожал отобрать у нее наследство. «Полицейские развернулись и ушли, даже протокола не составили, — рассказывает со смехом шейх Реда. — А что им было в протоколе писать?»

Другая звонила в гневе на мужа, который разрешил своей дочери от первого брака заночевать у подруги.

Имаму такие звонки вовсе не кажутся глупыми и бессмысленными. Родители, дядья, братья этих женщин - все те, кто брал на себя разрешение семейных конфликтов, остались далеко. Вот они и ищут им авторитетную замену в Америке. Сначала такой заменой была для них служба «911». Потом они поняли, что лучше звонить имаму.

Новый имам поражал прихожан тем, каким разным он умеет быть: ученым мужем в одних ситуациях и шутником в других, строгим учителем на кафедре и простым обаятельным собеседником после проповеди.

Отцы семейства, врачи, таксисты и шейхи приходили присматриваться к новому имаму. Он угощал визитеров кофе, который служитель-алжирец приносил из «Данкин Донатс», и пускался в длинные поэтичные рассказы. Гости раскрыв рот слушали, их кофе остывал.

«Слушая, хотелось впитать каждое его слово», — говорит Линда Сарсур, 25-летняя активистка бруклинской мусульманской общины.

Имам тем временем тоже присматривался и приноровлялся к новому месту. В Америке многое в жизни мусульман устроено иначе, чем на Востоке. Так, мечети здесь приравнены к некоммерческим организациям, а прихожане имеют право голоса в их делах. Шейх Реда ушам своим не поверил, когда мужчина, у которого полностью отсутствовал музыкальный слух, заявил, что хочет призывать верующих на молитву. В Египте его просто подняли бы на смех — там у всех муэдзинов красивые и сильные голоса, такие, что некоторые даже записывают диски, пользующиеся большой популярностью.

В стране же равных возможностей человек без голоса и слуха мог обвинить имама в ущемлении своих прав. Шейх Реда уступил, но до сих пор вздрагивает, заслышав его пение.

Едва шейх Реда приступил к исполнению новых обязанностей, как на него посыпались проблемы: неуправляемые подростки, семейные ссоры, противозаконные влюбленности, обвинения в кражах…

К разрешению этих проблем имам подходит творчески. Так, много хлопот ему доставляли продавцы хот-догов. Например, двое, на пару владевшие одной тележкой и при этом на дух друг друга не выносившие. Они обратились к имаму, и тот помог им мирно разделить бизнес.

Еще одного продавца хот-догов заподозрили в том, что он присвоил несколько тысяч долларов, собранных после смерти его лучшего друга для осиротевших детей. Но, поскольку деньги жертвовались наличными, ничего доказать было нельзя. Имам решил заставить подозреваемого поклясться в своей невиновности на Коране.

«Кто солжет, клянясь на Коране, тот обязательно ослепнет», — напомнил шейх Реда верование, полезное при изобличении воров. Мужчины привели подозреваемого в мечеть, где тот и сознался, что присвоил 11 400 долларов. Признание было зафиксировано в вараке — документе, составленном на арабском и подписанном четырьмя свидетелями. Украденные деньги вор сполна возвратил.

В запирающемся на ключ нижнем ящике стола у имама хранятся несколько десятков таких варак. В одной из них мужчина из Бруклина написал скачущей от волнения арабской вязью, что клянется больше не жечь жену утюгом. Если он клятву нарушит, ему придется заплатить ей 10 000 долларов «дисциплинарного штрафа». Издевательства над женщиной пыталась прекратить полиция, но успеха добился только имам.

Для сотен мусульман мечеть в Бей-Ридж стала и судом, в который они обращаются гораздо охотнее, чем в муниципальный, и полицейским участком, от которого проку куда больше, чем от настоящего, расположенного в нескольких кварталах. На авторитет имама опираются даже полицейские — пугают юных правонарушителей, что отведут их не в участок, а прямиком в мечеть.

«Они умоляют: «Нет, только не к имаму! Он всё скажет родителям», — рассказывает Рассел Кейн, до недавнего времени служивший в полицейском участке на 68-й улице.

Женитьба, ипотека и «Макдоналдс»

Прожив какое-то время в Бруклине, шейх Реда начал замечать отличия между женщинами, недавно прибывшими в Америку, и теми, что уже успели освоиться в стране. Если первые твердо придерживались усвоенных на родине правил и установлений, то вторым традиционные строгости не казались такими уж обязательными. Они меньше обращали внимания на условности и приличия. Неожиданно часто они приходили требовать развода, чего сам имам на дух не переносил.

«Женщина, приезжающая сюда из мусульманской страны, подобна человеку, вышедшему из темноты на яркий свет», — говорит шейх Реда.

В июле этого года в кабинет имама робко вошел египтянин — преподаватель карате, уселся на мягкий, подаренный спонсорами диван, улыбнулся и заговорил. Он недавно женился, но жена им пренебрегает. Пилит его за то, что он мало зарабатывает и, как она утверждает, начисто лишен честолюбия.

Имам призвал мужчину вооружиться терпением.

Две недели спустя к нему пришла жена. Она хотела развестись.

«Мы с ним не понимаем друг друга», — объясняла женщина. Ей было 32 года, она приехала из Александрии и работала учительницей арабского языка. С будущим мужем познакомилась в Бей-Ридже через общих приятелей. Оставшиеся в Египте родители с некоторой опаской дали ей согласие на замужество.

«Думаю, вам следует потерпеть», — сказал имам.

«Не могу, — решительно возразила женщина. — Муж меня любит, но ведь и я должна любить мужа».

Шейху Реде стало неуютно, он поерзал в кресле. Больше всего на свете он ненавидел давать разрешения на развод.

«Вы ставите меня в трудное положение. Сами подумайте: позволив вам развестись, как я буду отвечать перед Аллахом в день Страшного суда?»

«Данный Аллахом закон развод допускает».

Спор продолжался довольно долго, пока имам, наконец, не взял у женщины телефон ее родителей. Родители упросили его уступить просьбе дочери — уж больно она была несчастна.

Тяжело вздохнув, шейх Реда попросил своего секретаря Мохаммеда распечатать свидетельство о разводе.

«Поскольку развод происходит по вашей инициативе, вы никогда больше не сможете к нему вернуться, — предупредил женщину имам. — Вообще никогда».

Женщина вежливо улыбнулась в ответ.

«Религия занимает огромное место в нашей жизни, — рассказывает позже героиня этого эпизода. — Религия у нас вместо закона».

Несмотря на то что исламская юриспруденция, фикх, создавалась трудами богословов и законников на протяжении 14 столетий, она не дает ответов на многие вопросы западной жизни, с которыми приходится иметь дело имамам в мечетях Европы и Соединенных Штатов. Шейха Реду в Америке ожидало много такого, с чем он не сталкивался на Востоке.

Вездесущая порнография вызвала к жизни вопрос, который имаму ни разу не задавали в Египте: «Разрешен ли оральный секс?». В связи с запретом на употребление алкоголя и свинины, прихожане интересовались, можно ли мусульманину торговать ветчиной и пивом. Женщины, уставшие от враждебных взглядов в метро, спрашивали, так ли уж им обязательно всё время носить платок. Короче говоря, прихожане обращались к имаму с проблемами, о существовании которых он раньше не подозревал.

На первых порах шейх Реда обращался за помощью и советом к шейхам, живущим в Египте. Но их рекомендации были малоприменимы к американским условиям. А о некоторых вещах, вроде орального секса, он даже не осмеливался спрашивать. По прошествии времени шейх Реда стал самостоятельно искать ответы на вопросы прихожан и развил в себе, как он сам выражается, гибкость.

Можно ли есть бигмак? Да, отвечает имам, можно. А вот чизбургер с беконом — нельзя.

Он считает, что женщина имеет право снять хиджаб, если чувствует, что в нем она подвергается опасности. Мусульманин может работать там, где продаются алкоголь и свинина, но только в случае, если не нашел другой работы. Оральный секс допустим, но только между супругами. А без ипотеки, говорит шейх Реда, трудно встроиться в американскую жизнь.

«Верность исламу должна облегчать человеку жизнь, а не делать ее труднее», — объясняет он свои решения.

При всем этом во многих отношениях шейх Реда весьма консервативен. Он по-прежнему практически не говорит по-английски, так что, встречаясь с ним на протяжении полугода, я вынуждена была прибегать к услугам переводчика.

В Америке многие имамы принципиально при встрече пожимают руку женщинам, показывая, что не считают это неприличным. Шейх Реда приветствует женщин только кивком головы.

Он каждый день проходит мимо кинотеатра, расположенного в соседнем с мечетью здании, но не посмотрел там ни одного фильма. Он считает, что музыку, которая «разжигает половое влечение», следует запрещать. Он отказывается принимать в ислам иноверцев, если думает, что обращение продиктовано не подлинной верой, а какими-либо практическими соображениями.

«Религия — это не предмет одежды, который можно снять или надеть, — говорит шейх Реда, только что отказав иммигрантке из Эквадора, которая хотела принять ислам ради своего мужа-сирийца. — Нельзя, чтобы человек вечером стал мусульманином, а утром им быть перестал».

Всё в руках Всевышнего

Через 10 месяцев после приезда в Америку шейх Реда сломался.

Дело было в пятницу. Жарко. Мечеть наполнена до отказа. Несколько сотен мужчин в мокрых от пота рубашках тесно прижаты другу к другу. Их жены и дочери собрались в женской части, этажом ниже. Звучат слова проповеди, послушать которую съехались верующие со всего штата.

«Хвала Аллаху», — возглашает имам, голос его становится громче…

И тут, вспоминает имам, у него поплыло перед глазами. Он рухнул на ковер и потерял сознание. После этого шейх Реда неделю провел в больнице. Социальный работник и советник департамента здравоохранения, следившие за выздоровлением имама, оба говорят, что он страдал от переутомления. Советник департамента Али Гейт определил его недуг как «истощение состраданием» — оно часто встречается у тех, кто принимал участие в ликвидации последствий катастроф и стихийных бедствий.

Переутомление было вызвано даже не многочасовой ежедневной работой, не трудностями адаптации в новой культуре и не бесконечными, обращенными к имаму просьбами. Гораздо тяжелее на его плечи ложились душевные и психологические тяготы прихожан.

После терактов 11 сентября многих мусульман охватила тревога и уныние. В отличие от большинства священников и раввинов, имамы не получают пастырской подготовки в вопросах душевного здоровья и мало что знают о системе социальной поддержки.

Хуже того, имамы, как правило, рассматривают психические и нервные расстройства исключительно с религиозных позиций. Они считают, что любые невзгоды и лишения — это испытание веры, которое надо пройти, всецело полагаясь на волю Всевышнего. Лекарства имамы обычно предлагают сугубо духовного свойства: пост, молитву, размышления о божественном.

Иммигранты-мусульмане стараются обойтись этими средствами во многом из-за того, что душевные расстройства считаются в их среде чем-то позорным, говорит Хамада Хамид, штатный психиатр Нью-Йоркского городского университета, создатель «Мусульманского журнала психического здоровья». «Ты ему говоришь: «Вам надо принимать такое-то лекарство», — и слышишь в ответ: «Всё в руках Всевышнего», - рассказывает Хамада Хамид.

Али Гейт, выходец из Палестины, работающий в городской службе подготовки к чрезвычайным ситуациям, регулярно посещает имама, с тех пор как тот попал в больницу. По его словам, шейху Реде важно научиться на время забывать о своей пастве. Но шейх Реда не очень понимает, как такое возможно.

«Я не позволял их нуждам входить ко мне в душу, - говорит имам. — И выгнать их оттуда я не могу».

Беседы Али Гейта с шейхом Редой дали толчок общегородской программе, в ходе которой имамы познакомились с азами психологии и психиатрии. Шейх Реда научился распознавать признаки психического расстройства и теперь, при необходимости, направляет своих прихожан к врачам.

Те же нередко отказываются от лечения, списывая свои несчастья на черную магию и дурной глаз.

Так, чета палестинцев из Калифорнии пребывала в уверенности, что странности их 18-летнего сына начались после того, как его сглазили. В Нью-Йорке парня привели к имаму, тот велел показать его врачу, который в результате поставил диагноз «шизофрения».

В другом случае помочь больному имам не смог. Один из служителей его мечети впал в паранойю — решил, что жена задумала извести его колдовством. Лечиться он в итоге отказался и всё настаивал, что спасет его только развод.

Чтобы в условиях американской действительности примирить между собой традиции и современность, шейху Реде снова и снова приходится проявлять находчивость и терпение.

«Здесь нет готовых решений, — говорит он. — В каждом новом случае надо искать свой подход».

© 2011 New York Times News Service