Теплые ряды
Считается, что в столице в данный момент существует два археологических музея – на Манежной площади и в Старом Гостином дворе на Варварке, и скоро откроется еще один, третий. На самом деле задолго до их появления в Москве были созданы постоянная археологическая выставка в подклете кремлевского Благовещенского собора и подземный музей в усадьбе Романовых на Варварке. Так что новая экспозиция, которая в скором времени должна появиться на Ильинке, 3, будет пятой по счету, что нисколько не умаляет ее достоинств. Подобные зрелища, устроенные в старых городах Европы на улицах, в переходах метро и даже под прозрачными полами магазинов, позволяют зримо ощутить старину места, осознать многовековую и многометровую глубину его непростой истории.
Создание археологического музея на Ильинке станет важным этапом в многолетней эпопее реконструкции Теплых рядов, прекрасной и чудовищной одновременно. Впрочем, реконструкции предшествовало их создание, растянувшееся почти на полтысячи лет. Все началось в бесконечно далеком 1519 году, когда «нехто именем Клим, а прозвищо Мужило» заложил «церковь камену за Торгом в манастыри святаго Илию». Монастырь существовал здесь и прежде, а церковь Ильи Пророка стала первой его каменной постройкой. Рядом с монастырем располагалось подворье новгородского митрополита. Много всевозможных житейских бурь пронеслось над вполне рентабельными квадратными метрами домовладения №3. В страшные годы опричнины митрополит угодил в немилость: его обвинили в колдовстве и мужеложестве. Однако ему, можно сказать, повезло – отделался заточением в монастырь, а вот его ближайшие слуги были повешены на воротах усадьбы. Анализ архивной документации позволяет довольно точно указать место расправы: край тротуара нынешней улицы, напротив центра фасада желтого здания, стоящего следом за церковью. В 1606 году со стен церкви прозвучал набат, положивший начало восстанию против Лжедмитрия. На протяжении всего XVII века в Ильин день храм посещали русские государи и патриархи, «за кресты и святыми иконы». С 1676 года церковь отошла к располагавшемуся по соседству Новгородскому подворью. Тогда были разобраны шатровый Тимофеевский придел и завершение старого храма, а над ним возвели новую, более просторную церковь. Рядом с церковью постепенно образовался сложный ансамбль торговых и жилых зданий – судя по сохранившимся чертежам, невероятно живописный: внутренние дворы были обнесены открытыми галереями. В 1864–1868 годах на их месте возвели Теплые ряды, первое в городе отапливаемое торговое сооружение. Церковь была включена в один из корпусов и еще раз перестроена. В 1920-х ее закрыли. Сначала здесь были коммуналки, потом огромные ряды заселили бесчисленными конторами, управлениями и комитетами. Здесь было тихо, безлюдно и невероятно красиво. Я впервые побывал тут, когда мне было лет восемь, и сразу же обратил свое пристальное (уже тогда краеведческое) внимание на странное сооружение – обычный дом с окошками, на крыше которого торчал обрубок непонятно откуда взявшейся здесь колокольни. Следом за мной этот феномен почтили вниманием и профессиональные исследователи, впервые отметившиеся на объекте 84/3386 в 1984 году. Почему они не пришли сюда раньше – до сих пор остается загадкой. Мне же отрадно думать, что такова была судьба этого удивительного памятника зодчества – дождаться встречи со злоупотребляющим краеведом, чтобы впоследствии он мог поведать о ней тебе, дорогой читатель. В конце 1997 года наконец начались серьезные научные работы, и мне посчастливилось участвовать в самой волнующей части процесса: посредством важнейших краеведческих инструментов, топора и зубила, я околачивал штукатурку, пытаясь обнаружить сохранившиеся фрагменты позабытой жемчужины древнего зодчества.
Впрочем, по порядку. Более подробно я знакомился с Теплыми рядами уже в перестройку. Там, где сейчас располагается церковная лавка, при Горбачеве торговали цветными фотографиями заграничных артистов, а в помещении, впоследствии оказавшемся жемчужиной зодчества, находилась вполне культовая звукозапись. Теплые ряды были огромным, сонным и загадочным лабиринтом похожих друг на друга трехэтажных зданий с сохранившимися кое-где остатками чугунных галерей и лестниц, которые прежде опоясывали их почти со всех сторон. На одной из стен красовалась большая надпись «No pasaran!», оставшаяся после снимавшегося здесь фильма – это было очень фотогеничное и романтическое место в городе. Краше был только Гостиный двор, за который принялись в 1996-м. Я тогда, помнится, еще утешался тем, что осталась в неприкосновенности хотя бы другая сторона улицы. Но вскоре и здесь заворочалась тяжелая строительная техника. Начали сносить корпус, выходящий на Ильинку, – прежде его занимал «Метрострой». Прохожие разевали рты: на глазах у всех бульдозер крушил надежные стены с мощными кирпичными сводами, выворачивал лиственничные балки чуть ли не метровой толщины. Конечно, Торговые ряды нуждались в реставрации, но их снос даже сторонним зрителям казался безумием, не говоря уж о том, что ряды официально состояли на госохране. Однако чиновники лишь уныло отмахивались: «Да о чем говорить? Стройка-то лужковская, все равно завалят...»
В образовавшемся после сноса котловане открылись обломки стен и сводов построек, стоявших здесь еще раньше и включенных в Теплые ряды из соображений рачительности. Ведь в старой Москве редко строили – большей частью перестраивали. Все, что еще могло быть пригодным, включалось в новые здания, оттого-то старая Москва так многослойна и увлекательна. Возможно, что в снесенном корпусе могли сохраниться и какие-то части палат новгородского митрополита, стоявших здесь еще в XVI веке.
Тем временем храм Ильи Пророка был освобожден от многочисленных арендаторов и передан верующим. Древняя постройка, истонченная многочисленными переделками, нуждалась в срочной и очень серьезной реставрации. Скромные наблюдения 1984 года позволили понять: внутри поздней постройки уцелели какие-то фрагменты храма начала XVI века, а что это за фрагменты и какова степень их сохранности, оставалось неясным. Следующие исследования проводила мастерская «Конев и партнеры», среди ее увлеченных сотрудников самым самоотверженным был, наверное, Левон Арутюнян, тогда еще студент архитектурного института. Теперь мы с ним ходим вокруг закутанной в строительные леса церкви и вспоминаем былое.
– Вот эта арочка на фасаде... – говорит Левон. – С нее ведь все и начиналось тогда вечерком, ты помнишь?
Помню ли я! Все вечерки до единого, а этот – особенно. Сначала сидели под лестницей, обдирали со стен старые газеты и читали московские новости 1913 года. Потом я взял свой счастливый топор и пошел на улицу отковыривать штукатурку, скрывавшую от нас удивительные тайны минувшего. Вот она, эта арочка – огрызок из дюжины стесанных кирпичей. А сколько радости было! Она означала, что древний фасад, многажды перелицованный, пробитый огромными окнами торговых залов, все-таки живехонек. Ведь часто бывает так, что древность здания очевидна, а реставрировать невозможно: все окна растесаны, ни тебе антаблементу, ни балясин, ни вымпергов, ни кивория.
А потом, ночью, праздновали достижения, сидя на крыше и слушая звон курантов. По пустой Ильинке брели три пьяные красавицы на подгибающихся шпильках, шатались и нестройно напевали: «Ай вона би киссд бай ю...» А в другой раз ночью без ведома арендаторов пытливые реставраторы выпилили кусок деревянного пола и, протиснувшись в образовавшуюся нору, нашли древний архитрав, остатки расшитого церковного облачения и голову церковной крысы, жившей здесь многие десятки лет назад. Потом ее неосмотрительно оставили на подоконнике, и к утру она была подчистую сожрана собственными изголодавшимися правнуками.
Реставраторы имеют тайную привилегию видеть то, чего не увидят прочие ценители прекрасного, которые придут любоваться уже отреставрированным памятником. Только так, глядя на голую, освобожденную от штукатурки кладку стен, можно понять, что старые дома в самом деле живые. Их стены хранят в себе память о многом, в них происходившем, хранят следы рук древних строителей и постояльцев – иначе это называется аномалиями кладки. Вот здесь, например, ровно, а там какой-то шов, непонятно зачем сделанный. И тут я беру в руки топор, отваливаю парочку лишних кирпичей и нахожу под ними киот для иконы, почерневший от бушевавшего здесь пожара, когда царь Петр еще на свет не родился. Очень многие мои ровесники в детстве мечтали стать археологами, но реставрация – это, в сущности, та же самая археология, только вертикальная.
– А что, Левон, где же наш киот прекрасный?
– Нет киота! Нету, нету! Оставили рабочих на день без присмотру, они его и залицевали на фиг. Зато смотри, какой мы цоколь вывели! Тут ведь не каблучок, а скос, а потом валик, потом полочка, а потом опять валик! Видал такое когда-нибудь?
Оказалось, что древнейший из сохранившихся храмов Китай-города поддается совершенно достоверному научному воссозданию – безвозвратно утрачено лишь завершение. Среди невнятного кирпичного месива были найдены и части порталов, и апсиды необычной граненой формы, и совсем неожиданные остатки двух несохранившихся глав над ними. Восстановить удастся не все, но на нарисованной Левоном картинке храм, казалось бы бесследно исчезнувший еще в XVII веке, воспет во всех его мельчайших, восхитительных, почти ренессансных подробностях.
Церковь, стало быть, изучалась, а в двадцати метрах воссоздавался метростроевский корпус. Как-то из бытовки вылез косой прораб, сказал:
– А чего это вы тут делаете?
– Ну, у нас тут, типа, шестнадцатый век, красоты...
– Да чего вы с этой херней ковыряетесь! Я вам такую же новую за два месяца сделаю!
Потом постоял, подумал минутку и вдруг заорал: «Да ведают потомки православных земли родной минувшую эт самое!!!»
В 1998-м оранжевый бульдозер принялся за два следующих корпуса. Тот из них, что примыкал к церкви, до этого несколько лет простоял без кровли, и на его плоской крыше было потрясающее место для пикников и прогулок. С крыши можно было попасть на чердак церкви, где прятался верхний ярус полуразрушенной колокольни, а еще чуть раньше здесь же валялись ржавые кресты, сбитые с храма в 1920-х. Ряды были снесены до основания, но их сводчатые подвалы остались на месте. Поначалу были планы сохранить их под новостройкой, устроить там археологический музей и показывать в нем деревянные мостовые проходившей здесь когда-то Певческой улицы. Но вместо музея построили гигантский многоярусный гараж.
Потрясает не только варварство, но и чудовищная непрактичность. Какие бы здесь могли быть кабаки, магазины – да что угодно! Какая туристам радость была! Выдрать из старого города клок размером чуть не в пол-Ватикана – ради гаража! Да не просто гаража: на фронтоне большими буквами – «ГАРАЖЪ». Знай наших.
Пока рыли котлован под это дело, окончательно разъехалась сама церковь – практически раскололась надвое и держалась лишь за счет поддерживавших ее примыкающих корпусов. Героические противоаварийные работы, проведенные инженером-реставратором Г. Б. Бессоновым, спасли храм (аварийность нынче часто служит достаточным предлогом для сноса памятников – вот достойный урок сомневающимся!). Реставрация продолжается, но весьма медленно – тормозят вечные проблемы с финансами. Оно, может быть, и хорошо: не успеют впопыхах наделать глупостей. Ведь изначально был замысел не просто устроить при церкви археологическую выставку, а сделать церковь ее главным экспонатом. Для этого все обнаруженные древние части должны быть сохранены в неприкосновенности, как антикварные черепки в музейной витрине. А у заказчика, то есть церкви, есть свои виды на приспособление помещений, не всегда сочетающиеся с научной музеефикацией.
В экспозицию проектируемого музея войдет также стена жилого корпуса Новгородского подворья конца XVII века, обнаруженная в подвале Теплых рядов. Сохранить на исконном месте ее не удалось (потому что гаражи), так что стена была распилена на части и сейчас монтируется на новом месте, в образовавшемся подле церкви дворике. А те самые надгробия, из которых будет состоять обещанный лапидарий, разместятся в единственной части старых подвалов снесенного здания, убереженной от сноса. Она станет оформлением подземного перехода, который свяжет гаражи с Гостиным двором.
Остается добавить, что еще два корпуса Теплых рядов по Богоявленскому переулку давно отселены, затянуты зеленой сеткой, но пока еще сохраняются. Мощные стены, галереи, потрясающей мощи сводчатые подвалы, также включающие части более старых построек Певческой слободы, – их судьба неопределенна. Может, снесут – кого теперь смутишь госохраной? Может, реконструируют до неузнаваемости. Контраст этих благородных монументов с «воссозданными» гаражными корпусами просто потрясает. Видимо, в соответствии с новыми технологиями обустройства монолитной опалубки все углы, бывшие прежде живыми и игривыми, спрямлены в линии, упрощено и удешевлено все, что только можно было упростить. Зрелище безобразное. Поговаривают, что опробованная здесь технология рационального освоения домовладений – будущее Китай-города, его нетронутой части между Никольской и Ильинкою.
Грустно...
