Тельдекпень

Есть у нас такие смелые люди, которые в касках и спасательных жилетах загружаются в спортивную лодку (рафт) и отправляются (сплавляются) вниз по реке, желательно горной, чтобы преодолевать там пороги и при этом постараться не погибнуть. Такое рисковое занятие называется рафтингом. Нынешним летом группа сотрудников «Большого города» с приближенными женщинами и детьми общим количеством семь человек тоже задумала сплавиться по реке.

Поиск фирмы, которая организовала бы рафтинг, занял неделю. Хотели мы немногого: чтобы река была не очень сложной, но плесов со стоячей водой было бы на ней поменьше, а лучше не было бы вообще, так как натруженно махать веслом никому не хотелось. Нужно было, чтоб в походе кормили, а сам поход длился дней шесть-семь ну и, разумеется, стоил недорого. Выяснилось, что водных туров Москва предлагает множество – от Непала с бенгальскими тиграми на берегу и Aфрики стоимостью в несколько тысяч долларов до бурных, но коротких кавказских речек и карельской Шуи. К тому же оказалось, что всем рекам присваивается определенная категория сложности. Самая легкая из них – первая, самая сложная, обязательно с водопадами, – шестая. Чайников, какими мы, безусловно, и являлись, берут на реки никак не выше «троечки». Нам нужно было выбрать между двумя вариантами: той самой Шуей с категорией «два-три» и средним течением алтайской реки Катунь.

Большинство организаций отказывалось брать на Катунь людей без опыта сплава, но в фирме "Алтай-бизнес" нам уверенно сказали: "Приезжайте". И мы выбрали Катунь. Стоил тур три с половиной тысячи рублей на человека, так что вся поездка вместе с железнодорожными билетами и курицей в дорогу обошлась каждому в сумму около десяти тысяч.

Проехав за три дня полстраны с бесконечными березками (никогда не думал, что в России такое количество этих деревьев – до ряби в глазах), наша великолепная семерка сошла на перрон в Бийске, областном городе Алтайского края. Для отчетности назову сплавлявшихся: Оксана Владимировна Прилепина, Мария Олеговна Стрижак, Наталия Андреевна Дюкова (моя жена), Игорь Федорович Надеждин, Лев Николаевич Камышев, Сергей Львович Камышев (подросток четырнадцати лет, сын Льва Николаевича) и Алексей Фридрихович Торгашев, то есть я.

На перроне нас встретили девушка из конторы и один из инструкторов, Артем, который приветствовал нас радостной уважительной улыбкой:

- Наверное, много где сплавлялись, раз на Катунь пошли!

- Да мы все чайники, – радостно сообщили мы, не понимая еще толком, что происходит.

- Веселый будет сплав... – философски заключил сразу погрустневший Артем.

Автобус "Алтай-бизнеса", промчавшись по Бийску, отвез группу на турбазу "Семинская поляна". На турбазе – банька, навес для рафтов, контора, веранда-столовая. Расставив палатки меж сосен, мы пошли смотреть Катунь. Таких рек я никогда не видел. Огромная, холодная, насыщенная растворенным мелом до полной непрозрачности, вся в перекатах, валах и воронках. Река не текла – она неслась со звериным воем. Плесами здесь называются места, где лодку тащит со скоростью примерно семь километров в час, а пороги вся эта масса воды пролетает как скорый поезд заштатную станцию – мгновенно и с грохотом. Даже на самых спокойных участках реку слышно: она рычит днем и ночью, перемалывая горные породы. Мысль о том, что нам предстоит сплавляться именно здесь, вызвала слабость в ногах.

На следующий день мы добрались через перевалы к месту начала сплава, и группа распределилась по рафтам. Кроме нас, москвичей, в водный поход отправились еще десять человек из разных городов и с разной степенью подготовки. Плюс шесть инструкторов. Итого нас набралось на три рафта, грузовой плот-самоделку и страховочный катамаран с двумя инструкторами-спасателями.

Наш инструктор Саня Логвиненко выделялся среди прочих инструкторов – вообще-то людей неслабых – невероятными размерами и силой. Человек-гора. Первое утро сплава: завтрак, приготовленный на костре, подкачка рафтов, укладка рюкзаков на дно. Водка для храбрости. Облачение. Специальное снаряжение составляли спасательные жилеты из пробковых полос, вшитых в плащевку (чтобы выплыть), и каски двух видов: красные хоккейные и черные мотоциклетные – чтобы не разбить голову о камни.

Первый час сплава – как первый выезд в город за рулем: события разворачиваются быстрее, чем ты их успеваешь осмыслить. Даже пугаться некогда. Саня командует: "Гребем!" – мы гребем; командует: "Курим!" – отдыхаем. Рафт хлюпает по метровым валам, и вода хлещет внутрь. Те, кто сидит на носу, промокают насквозь в этот первый час. Причем девушкам хуже: мы хоть веслами машем, греемся, а они просто мерзнут. На следующем за нами рафте кого-то выбрасывает в воду. Несчастный быстро хватается за борт, и его вынимают.

- Это был порог? – спрашиваю Саню с надеждой, что так будет не всегда.

- Нет... Это просто валы...

Первый порог назывался Ильгумень. Вся наша команда предварительно причалила к берегу и пошла "смотреть воду" со скалы (как мне объяснили, водника от чайника отличает то, что водник умеет "читать воду").

- Нет воды, – сообщили инструкторы, глядя на два ревущих пенных вала. – Даже неинтересно.

- Саня, – осторожно спросил я, – но мы ведь там не пойдем?

- Вы – клиенты, вам решать. Захотите – пойдем.

- П-пожалуй, не стоит.

Саня провел нас по самому краешку валов – "для удовольствия". Удовольствие заключалось в том, что на втором валу рафт встал практически вертикально, и я впервые услышал команду "колись!". Мы с Левой дружно вонзили весла в трехметровую стену воды и так держали, пока рафт не перевалился через нее. Сразу стало тихо и хорошо. Адреналина полные штаны.

"Колись" отличается от "гребем". Гребут, чтобы рафт маневрировал и попадал в нужное место – между камнями, например. "Колются" совсем по другой технологии и для других целей. Когда перед рафтом встает, например, вал, есть опасность, что судно опрокинется. Вот здесь и нужно как можно дальше высунуться вперед, вколоть весло в этот вал и висеть на нем вцепившись. Вода в вале поднимается вверх единой массой, ты давишь веслом вниз, цепляешь воду и вместе с ней поднимаешься к небесам.

После Ильгуменя был порог Кадринская Труба – длинный, но не очень опасный. К вечеру руки мои висели плетьми, а зубы клацали от холода, потому что джинсы, шерстяной свитер и носки не просыхали, а плащ не спасал от ветра. И в результате первого дня сплава я сделал важный вывод: успех в нашем деле определяют два фактора – Саня и гидрокостюм. Гидрокостюм – для уюта и тепла. А без такого инструктора, как Саня, мы бы перевернулись на первом валу. Так что с инструктором нам повезло, чего не скажешь о гидрокостюмах: их у нас не было, поэтому мы мерзли.

Второй день – солнечный. Мы сплавлялись в купальниках и плавках, нацепив сверху спасжилеты. Оттаяла и заулыбалась Наталья. Машка с Оксанкой запели. Я тоже согрелся и осмотрел алтайские красоты. Основная красота состояла в том, что на десятки и сотни километров вокруг не было ничего, кроме гор, багульника и кедра (и, что приятно, ни одного комара). О том, что люди где-то существуют, напоминали только встретившиеся пару раз деревья, увешанные ленточками: язычники-алтайцы привязывают ленты согласно шаманскому ритуалу, а туристы – просто на счастье. Иногда на берегах встречались дикие козы и коровы без пастуха. Говорят, что алтайцы загоняют весной коров в зажатую горами пойму Катуни, откуда они не могут сами выбраться и поэтому пасутся там все лето. На одной из стоянок такая одичавшая корова чуть не сжевала Оксанкин спальник.

Впрочем, долго наслаждаться природой не получилось, потому что впереди был очень серьезный порог – Шабаш называется. Когда мы зачалились перед ним и посмотрели воду со скалы, стало жутко. Пока я глядел на воду и размышлял, как бы потактичнее сообщить инструкторам, что категорически отказываюсь туда лезть, случилось происшествие. Кто-то столкнул катамаран с берега, и он, покрутившись на валах, проплыл мимо нас вниз по течению без экипажа. Догонять отрядили Саню вместе с нами и пересевшими на наш борт спасателями. В результате Шабаш мы проскочили, не успев понять, что произошло: только я успел застегнуть каску – уже куда-то гребу между валами, потом – ледяной душ сверху и слева, и все. Катамаран мы догнали километров через десять.

Шабаш стал порогом, после которого прошла уверенность в том, что мы непременно перевернемся и погибнем. Серега стал требовать от Сани заходов во все встречные бочки, я деловито поигрывал веслом, а Лева на стоянке выпил годовую норму водки и раздарил окружающим все ценные предметы своей экипировки. Страх отпускал каждого по-своему...

На третий, последний, день сплава мы уже шли как тертые водники. Нас теперь ничто не пугало. И вдруг Саня совсем серьезно сказал:

- Тельдекпень впереди. Не люблю я его...

Здесь Катунь, зажатая в скалы, сужается втрое, и от этого скорость ее возрастает. Мы проходили порог Тельдекпень без разведки. Выглядит это так: лодку вдруг начинает нести с бешеной скоростью между скалами, потом останавливает, и то справа, то слева вода закручивается в воронки глубиной и шириной в несколько метров. Саня командует: "Гребем сильно!" Я опускаю весло, а там – пустота, весло не цепляет воду. Вода же тем временем потоком льется через борт. Пару таких мест мы проскочили, но все же попали в одну из воронок, в самый центр, и Саня крикнул: "Стоим!" Водяная яма была такой глубины, что поверхность Катуни за ее пределами оказалась на уровне глаз. Но лодка почему-то не крутилась. Я обернулся посмотреть на Саню и увидел, что он держит рафт в одном положении, навалившись сотней килограммов своих мышц на распашные весла – аналог весел с уключинами по центру обычной лодки. А потом вода нас отпустила, вытолкнула. Это была победа. Мы, чайники, прошли реку четвертой, как выяснилось, категории сложности.

Вечером на турбазе мы зажигательно кричали: "Закончен поход без единого трупа!" Нас посвящали в караси, вручали грамоту Сереге как самому молодому участнику сплава, все обменивались адресами. Мы обязательно вернемся на Катунь. И встреченные по дороге чайники будут смотреть на нас с уважением и надеждой.