Таверна "Барабуля"

- Гамарджоба, генацвали! – рявкнула темнота, и я шарахнулся в испуге. Брал билет на аэровокзале, собирался в командировку, в мыслях о ней брел в кромешной тьме к Ленинградскому проспекту – и вдруг эта, орущая мне в ухо, мгла:

- Гамарджоба, генацвали, захады. Барабуля! Захады! Вкусный будэт барабуля и совсэм-совсэм дэшевый.

Темнота вещала белыми зубами, вращала белками, но там, где надлежало быть грузину, стоял один промозглый вечер. Я пробуравил темноту и разглядел под нею негра.

- Захады, дарагой. Гостэм будэшь.

Однажды в Америке, на торговой улице Деленси, я видел негра, который у входа в магазин дубленок орал на весь Манхэттен: "Бардза скура, бардза скура, панове!" Магазин принадлежал поляку, а негр – магазину. Но чтоб негр, в Москве – и "гамарджоба"? Над одноэтажным строением, в проулке, который вел и к аэровокзалу, и к спортивному залу ЦСКА, и к вещевому рынку с одноименным названием, тускло светилась надпись: "Барабуля". И эта таинственная надпись, и этот афрогрузин сделали свое дело: я зашел.

- Какой лазурный небосвод сияет прямо над тобой!.. – звонко неслось с маленькой эстрады. Три мужских голоса то сплетались в тугую косичку, то, распушившись, разлетались по углам, мягко обволакивая скромный, полутемный, как Тбилиси, зал человек на сорок. Зал был почти полон. Усатые мужчины пили вино из глиняных кувшинов, слушали музыку, а некоторые тихо подпевали: "Тбилиси мой прекрасный и-и-и родно-о-ой..."

- А вы не удивляйтесь, что так скромно. Грузинский ресторан и в Москве должен напоминать родину. А на родине сегодня не до блеска, – говорил, провожая меня к свободному столику, хозяин "Барабули" Давид Мания. – Только я вам скажу: и в горе, и в радости чем всегда славилась Грузия? Правильно, гостеприимством. Богатый хозяин, бедный – заходи, гостем будешь. Потому что гость всегда как лучик солнца – освещает дом. И все, что есть в доме, – на стол. Для посланца солнца. Так и у нас. Не смотрите на скромную обстановку, смотрите в меню. – И непостижимым жестом Копперфильда он вдруг из ниоткуда извлек солидный фолиант и распахнул передо мной. "Барабуля жареная – 160 рублей", – сказало мне меню во первых своих словах.

Таинственная барабуля была еще и жареной.

- Вы не знаете, что такое барабуля?! – воскликнул Давид. – Тогда мне вас немножко жаль. Барабуля – это запах детства, это руки матери, это жаркий Сухуми, в котором я вырос. Это, наконец, самая вкусная рыба на всем Черноморском побережье Кавказа. Я, когда еще мечтал о ресторане, уже знал его название. Сколько раз в детстве я слышал материнский зов: "Давид, барабуля!" – и стремглав летел на кухню! Скажу вам так: только у нас во всей Москве совершенно свежая барабулька. Мы доставляем ее прямо из Сочи на льду. Такой больше нет ни у кого. Вот если сейчас вам где-нибудь предложат барабулю – знайте, она мороженая.

- Ну да, и только у вас свежая.

- А у нас ее нет! – радостно воскликнул хозяин. – Барабуля как женщина: что хочет, то и делает. То подплывает к побережью Сочи, то вдруг уходит неизвестно куда. Своенравная рыба. Еще неделю ее не будет.

- Так, может быть, я тогда и зайду?

- Обижаете, дорогой. Что мы, вас без барабули не накормим? Закажите вначале хачапури. Вы не любите хачапури? Это вы не любите другие хачапури. Не наши. Потому что сулугуни для них мы не возим за тридевять земель, не покупаем в магазинах, а готовим сами, здесь же, в таверне, из свежего овечьего молока. В восемь часов утра мы его закладываем, к вечеру юный сулугуни уже созревает. Он тает во рту, как первый снег под солнцем. Закажите пару закусок – зачем вам больше? Вот, например, "Гебжалию" – это пикантный сыр с мятой. И обязательно "Пхали-ассорти" – фасоль с орехами, свекла с орехами, шпинат с орехами, баклажаны с орехами. Такой ореховый пир. На горячее... – Давид задумался немного. – В отсутствие барабули не будем вспоминать о рыбе. Хотя у нас есть и семга, и осетрина, и форель. Советую чего-нибудь из мяса.

Я вперился в меню. Чашушули из телятины – 180 рублей, чахохбили из курицы – 170 рублей, хинкали (четыре штуки) – 140 рублей. Все было мило и доступно. Только таинственные оджахури (мелко рубленные кусочки свинины, обжаренные в кеце с картофелем и помидорами) да чакопули из баранины нехорошо смотрели на меня ценами в 250 и 300 рублей.

- Давайте, остановимся на чашушули.

- И правильно сделаете, – поддержал меня Давид. – А к закускам и к мясу советую взять графин молодого домашнего вина. Оно действительно молодое и действительно домашнее. Каждую неделю мы получаем его из грузинских деревень. Такого тоже нет нигде.

Хачапури таяли во рту настолько быстро, что пришлось заказать еще две. Пхали-ассорти пряным ореховым запахом, перемешанным с баклажановым и шпинатным, унесло меня в воспоминания. В роскошный сад Мелитона Адлейбы, начальника сухумского вокзала, где орехи лузгали павлины. Чашушули было мягким и острым, как юмор Бубы Кикабидзе, а молодое вино пахло солнцем, летом, морем, горами и песней.

- Арго, – неслось с эстрады в зал, где несколько юных джигитов уже сплелись в веселом хороводе аргонавтов, – если сникнет парус, мы ударим веслами.

"Барабуле" это не грозило. Время приближалось только к десяти вечера, и в парус таверны бил ветер веселья, доброты и нежного домашнего уюта.

- А зачем все-таки негр у входа? – прощаясь, спросил я Давида Магию.

Он грустно улыбнулся.

- А вы забыли, как в Москве называют выходцев с Кавказа? Так пусть один такой и будет у входа к нам – в грузинскую таверну.

- Нахвандыз, – сказала темнота. – Заходы всегда.

Валерий Ларин