«Такие дела – 2011» Анна Ставицкая

Визажист: Сергей Наумов

«В нашей судебной системе почти ни­чего добиться невозможно, каким бы гениальным адвокатом ты ни был. Су­дей вообще утомляет присутствие адво­катов на заседаниях: им не нужны аргументы и выяснения обстоятельств, они заранее знают, какое решение примут. Только в суде присяжных адвокату пока нужны профессионализм, красноречие и доказательства.

То, что приходится идти в Европейский суд по каждому чиху, а не разбираться внутри страны, — ненормально, но только с помощью его механизмов в России можно чего-то добиться, что я и использую в своей деятельности.

Я обычно исхожу из того, насколько мне интересно дело — обстоятельства, личность человека, которого привлека­ют к ответственности. Делом предпри­нимателя Натальи Гулевич я занялась, когда узнала, что человек, обвиняющий­ся в экономическом преступлении, находится 8 месяцев в тюрьме, несмотря на президентские поправки, отменяющие аресты для подозреваемых в экономи­ческих преступлениях. У нее отказал мочевой пузырь, стоит катетер, но на это никто не обращает внимания, не устанавливает причины заболевания — в общем, караул. Есть уже Магницкий, Трифонова — мне не хочется, чтобы с Гулевич ситуация повторилась.

В деле пока хороших новостей мало: суд назначил беспрецедентный залог в 100 млн рублей, который нужно было внести в те­чение пяти дней, включая три выходных. Она осталась в СИЗО. В связи с тем, что состояние ее здоровья крайне тяжелое, Европейский суд применил правило не­медленного реагирования и постановил госпитализировать ее в гражданскую больницу. Ну ее отправили туда на неделю, «по­лечили» и через неделю вернули обратно в тюрьму.

В моей практике такого еще не было — чтобы правоохранительные органы так вцеплялись в больную женщину. У Гулевич есть все основания, чтобы находиться на свободе, но ее держат в тюрьме и в прямом смысле слова издеваются. Врачи «Матросской тишины» написали в медицинском заключении, что для ее перевода в гражданскую больницу нет оснований, так как такие основания возникают только в «случае стойкой утраты функций организма и осложнений, которые приво­дят к ограничению жизнедеятельности». Нормально? Эта выписка тоже представ­лена в Европейский суд — сейчас мы ждем рассмотрения жалобы по ее делу в приоритетном порядке, а также рассмотрения дела по существу в Таган­ском суде.

То, что Европейский суд удовлетво­рил мою жалобу и запретил экстради­цию из России таджикского бизнесмена Низомхона Джураева, — это победа, по­тому что в Таджикистане ему неминуемо грозит смерть и потому что это решение фактически аннулировало постановление Генеральной прокуратуры РФ. Сейчас мы ждем решения суда о его освобождении и окончательного решения Европейского суда.

«Катынское дело» — тоже очень важная история. В Европейском суде я представляю сторону истцов, родственников расстрелянных в Катыни польских граждан, которые требуют от российских властей адекватного расследования событий 1940 года и получения статуса реабилитации. Суд решил рассматривать это дело на открытых слушаниях, такое бывает крайне редко. Сейчас тоже ждем решения по жалобе.

Дело Политковской, в котором я представляю интересы родственников, сдвинулось с мертвой точки благодаря рас­следованию «Новой газеты», в котором я принимала участие: в августе следствие предъявило обвинение подполковнику МВД Дмитрию Павлюченкову.

Также в мае этого года завершилась история с Игорем Сутягиным— Европейский суд согласился с доводами нашей жалобы и признал, что в 2004 году российский суд не обладал самым главным признаком — независимостью и беспристрастностью. Властями в коллегию присяжных был внедрен бывший сотрудник СВР, который склонил присяжных вынести обвинительный вердикт. Теперь Россия должна будет выплатить Сутягину компенсацию в 20 000 евро».