Табу высокого разрешения

«Поднимаюсь на лифте в офис. Секретарша в очках Google Glass приветливо улыбается, хотя видит меня впервые. Включаю рентгеновское зрение на своих Google Glass и вижу ее тело в красивом нижнем белье. Мы, очевидно, нравимся друг другу, и диван в приемной свободен».

Таков сюжет первого эротического ролика с участием двух порнозвезд — Джеймса Дина и Энди Сан Димас, снятого с помощью очков Google Glass создателями эротических приложений и крупнейшего в мире магазина порнографии для мобильных устройств MiKandi. Секс от первого лица с дополнительной информацией. К примеру, можно увидеть себя глазами партнера, фантазируют авторы видео, или погуглить стоимость туфель девушки и заказать такие же в интернет-магазине. Наконец, поделиться с другими интернет-пользователями своим порно в прямом эфире. Очки «дополненной реальности» Google Glass — лучший способ удовлетворить потребность в самолюбовании и технология даже не ближайшего будущего, а уже почти настоящего.

Новый интим

«Как в журналистике благодаря интернету появился пользовательский контент, так и в порнографии благодаря смартфонам и веб-камерам появилось гораздо больше людей, которые экспериментируют с домашним видео, — говорит исследователь социально-политических аспектов интернета из Лондонской школы экономики Григорий Асмолов. — Сократилось и время создания контента. Теперь необязательно относить пленку в проявку. По мнению Асмолова, снимая собственный секс, люди тем самым расширяют спектр своих ролей: «Мы одновременно операторы, актеры и зрители».

«Причин и мотиваций для размещения своего порно в Сети множество. Во-первых, вокруг любительской порнографии сформировался специфический сектор экономики. Большое количество ресурсов предоставляет пользователям возможность зарабатывать на их домашнем видео. Такой заработок значительно безопаснее, чем проституция или профессиональная порнография, — говорит Асмолов. — Во-вторых, это возможность привлечь внимание к себе в условиях информационной перегрузки и дефицита внимания, в свинг-культуре это механизм знакомства пар друг с другом, в политическом дискурсе тело используется как инструмент протеста (порнография в арабских странах и Китае, движение Femen на Украине)».

Другим следствием технологического прогресса стала трансгрессия — преодоление и изменение социальных норм. То, что раньше было за рамками дозволенного, было запрещенным, теперь становится нормальным, популярным и даже модным. Интернет, говорит Асмолов, позволяет любителям практик, которые раньше казались маргинальными, создавать международные сообщества по интересам. Интернет тем самым превращает маргиналов в своего рода законодателей мод и сегмент индустрии, приносящий высокие доходы. В качестве примера он приводит БДСМ-культуру.

«То, что раньше было табу, превратилось в повседневные образы, на которые даже не обращаешь внимания, — говорит сотрудник Института философии РАН и один из первых исследователей порнографии в России Игорь Чубаров. — Например, раньше это бы шокировало, а сейчас партнеры в роликах беспрестанно плюют на свои половые органы. Это действие можно было бы объяснить техническими моментами, но в нем мы видим еще и изменение коммуникации в сексуальном поле, которую пока еще никто не осмысляет».

Постепенно меняется отношение пользователей к интимности и приватности: «Раньше утечка личных фотографий была трагедией. Теперь, когда люди активно делятся информацией через сети, они стали спокойнее на это реагировать: не стоит драматизировать попадание в сеть изображений того, чем занимаются все (если в этом нет других аспектов — к примеру, доказательства измены)».

Какая жесть

Интернет меняет не только отношение людей к сексуальным практикам, но сами практики и их репрезентацию. Исследователь японского искусства связывания кинбаку Хизер Пеннигтон из Голдсмитского университета говорит о том, что интернет искажает его смысл, превращая искусство в садомазохистскую практику: «До того как начать связывание, ведутся переговоры — партнеры обсуждают все детали, чтобы каждый получил то, что хочет. Как и в БДСМ, в кинбаку принят схожий свод этических норм и есть четко установленные правила безопасности, разумности и добровольности. Сами узлы и веревки придуманы таким образом, чтобы не поранить модель, не причинить вред ее здоровью. После практики, когда узлы снимаются, важна забота о партнере. Но, если вы будете смотреть порно с кинбаку в интернете, вы вряд ли узнаете о переговорах, о том, что модель контролирует процесс и управляет им. Просто увидите, как мужчина ее мучает. Многое из практики упускается, что сильно искажает ее смысл. Изначально кинбаку — искусство, раскрывающее красоту женского тела, игра с сексуальностью, но без полового акта. И хотя связывающий в классической практике всегда мужчина, а связываемая всегда женщина, их отношения далеки от традиционного понимания доминирования и подчинения». Разницу в практике Пеннингтон объясняет и культурным контекстом: «Если посмотреть на западные религии — христианство и иудаизм, в обеих содержится контекст вины. Вина — это личная вещь, что-то, что человек чувствует изнутри. Люди чувствуют себя виноватыми, когда они совершают то, что считают плохим. В японской религии, синтоизме, понятие вины и греха отсутствует, но есть стыд. Стыд связан с общественным, а не внутренним запретом и возникает в том случае, если у действа есть свидетели». Пеннингтон говорит также и о том, что сейчас в кинбаку в роли модели все чаще выступают мужчины.

Хотя интернет искажает сексуальную практику, сам видеоконтент стремится быть все менее жестким и более домашним. Игорь Чубаров считает это общемировой тенденцией: «Наша эпоха аскетичнее по сравнению с 1960-ми и 1970-ми годами в Европе, когда жанр только открывался. Женское тело перестает быть пассивным: напротив, все чаще женщина в фильме доминирует». При этом в России, которая наряду с Германией и странами Восточной Европы является одним из мировых лидеров по производству порноконтента, все еще встречается жесткое порно: «Трудно говорить о русской специфике как таковой, в голову приходят только жуткие лубочные образы. С чисто русским порно ничто не ассоциируется, кроме трэша и кошмара. Просто для Запада характерно «прилизанное» порно, а у нас можно встретить видео, снятое на подмосковных дачах, или жуткий хардкор на Кавказе, зато вот в литературе мы преуспели. Тот же Сорокин очень удачный порнограф».

В России гораздо больше возможностей для распространения порнографии, учитывая, что социальная сеть «Вконтакте» гораздо меньше подвержена цензуре, чем, например, фейсбук. Несмотря на это, а также на лидерство в производстве порноконтента, Россия сильно отстает и в потреблении, и в научных исследованиях порнографии. «Porn studies как часть culture studies (культурологии. — БГ) — вполне легитимное направление исследований массовой коммуникации в Европе и США. У нас это частные и редкие удачи литературоведов и психологов, — говорит Чубаров. — В России нет пока ни научного языка, ни подхода, чтобы без подмигиваний. Что-то внятное можно было услышать только от Саши Грей (в мае бывшая американская порноактриса совершила автопробег по России и дала интервью — в том числе о порнографии. — БГ)».

Гонзо-порнография

Профессиональные порнографы не могут не реагировать на изменение рынка: раз домашнее порно пользуется огромным спросом, то постановочная порнография имитирует домашнюю, заимствуя у нее и сюжеты, и стилистику. «Долгое время среди аналитиков доминировал взгляд, что порнография работала с миром идеального и создавалась для воплощения или даже навязывания самых ярких и красивых фантазий, — говорит главный редактор философского сайта о массовой культуре yourmacguffin.com, доцент кафедры практической философии Высшей школы экономики Александр Павлов. — Но фантазии современных людей направлены не на идеальные объекты, а на реальные: на «девушку по соседству», «скучающую домохозяйку за 30» — и все в таком духе. Несмотря на выросший запрос на исполнительниц за 30, разницы в возрасте между актерами практически не видно, и она скорее подразумевается. Но в любом случае речь уже идет о самых обычных людях и приобретает социальное, а не эстетическое измерение. Вместо костюмов, красивой обстановки и девушки с обложки — соседка, какой бы она при этом ни была. Сегодняшний контент свидетельствует, что фантазии изменились. Понимая это, профессионалы стремятся работать с «реальными фантазиями».

Одним из самых популярных жанров стала гонзо-порнография, где действие снимается самим актером, говорит Александр Павлов: «Даже в сфере профессионального порно сегодня преобладает ручная камера и все остальные атрибуты, нехарактерные для постановочных фильмов. Все меньше создатели обращаются к постановке и все чаще стремятся быть стилистически как можно ближе к жизни. При этом громкие постановочные проекты создаются скорее с претензией занять особое место в истории порно — вероятно, даже в массовой культуре — и одновременно закрепить определенный рекорд, скажем, по стоимости постановки. Таким проектом, например, недавно стала крупнобюджетная порнографическая версия «Звездных войн».

Правда, большие фильмы смотрит, по определению Игоря Чубарова, возрастная офлайновая аудитория: «Порноискусство после появления укороченных роликов и любительского порно находится в кризисе, вызванном поиском другой формы… Вроде все умеют заниматься сексом, но никто не может заниматься сексом вне образа сексуальности, образа партнера. А эти образы поставляет искусство, в том числе и массовое. На протяжении многих веков люди могли не представлять тела своего партнера, но человеческий род не вымер. Несмотря на то что порнографии огромное количество, люди по-прежнему ищут модели для сексуального общения где-то между строк… Надо понимать, что порнография — это не то, что мы видим, а то, что мы желаем, то, что наш глаз не видит, это пределы возможностей наших чувств. Новое поколение пытается нащупать новые границы, которые следует преодолеть, потому что порнография — это преодоление границ».