Свечный зов

«Практически все деньги, что мы собираем в виде пожертвований от постоянных прихожан, идут на содержание храма: коммунальные платежи и зарплату. Это пожертвования через «кружку» — специальный ящик, а также пожертвования за свечи, иконы, книги в церковной лавке. На оставшиеся средства мы делаем закупки на будущее. 

Попечительского совета у храма пока нет. Конечно, мы пытаемся найти помощь у людей состоятельных: пишем письма, ходим на встречи. Но, как правило, все православные предприниматели в Москве уже кому-то помогают.

На поддержку властей можно рассчитывать только в реставрации и только если храм является памятником культуры городского или федерального значения.

При входе в храм висит объявление о том, что забота о Доме Божьем лежит на всех прихожанах. Мы объясняем, что бюджет прихода складывается именно из пожертвований и от каждого зависит, будет ли в храме работать отопление и уберет ли завтра дворник снег во дворе. Сейчас мы решили построить теплые туалеты (до этого были кабинки на улице). Обратились к людям: надо столько-то денег. И все дают, кто сколько может. Если у кого-то нет денег, взять свечу в лавке или совершить таинство можно без пожертвований. Мне кажется, это естественно — когда храм содержит община. Так было и в евангельские времена.

В каждом приходе есть ревизионная комиссия, которая формируется из прихожан. У нас, например, ее возглавляет режиссер Владимир Хотиненко. Это волонтеры, они не получают зарплату. Задача комиссии — открывать «кружки» для пожертвований и считать деньги (потом их вносят на счет прихода).

Еще есть добровольцы, которые — тоже безвозмездно — работают с молодежью в клубе при храме, оказывают психологическую помощь, убирают храм накануне праздничных богослужений.

Отчисления в епархию делает каждый приход. Они не нормируются никакими жесткими требованиями. Мы можем делать перевод раз в месяц или реже. Размер зависит от свободной суммы в бюджете храма. На эти отчисления существует юридическая служба, епархиальные отделы и комиссии».

«В моем приходе финансовых трудностей нет. Потому что нет и финансов: доход от храма — 2–3 тысячи рублей в месяц. 

Двадцать лет назад, когда я открывал храм, на воскресной службе было человек 15–20. Сейчас если два человека придут в воскресенье — уже хорошо, значит, будет у меня на службе хор. Много людей только на большие праздники: на Пасху человек двести, на Рождество — пятьдесят.

Официально я обязан сам себе выплачивать зарплату — пять тысяч рублей. Но выплатить мне их не из чего. Пожертвований нет — прихожане сами еле выживают... В начале 2000-х у меня были деньги, и я им сам помогал. Сейчас уже не могу.

Треб почти нет. За год набирается пять-шесть отпеваний, крестин побольше — ну, десять. Венчаются крайне редко, потому что кто поедет в храм в глухом селе — да еще и от загса далеко». 

«В целом церковь в России действительно бедная, но в РПЦ слишком много значит внешняя парадная бутафория. В итоге деятельность священника, его успешность часто оценивается епископом по уровню пожертвований и позолоте куполов, наличию контактов с бизнесом или с местной администрацией. 

Идеально было бы, если бы в церкви сосуществовали разные экономические модели. Одни приходы при желании священника и прихожан вводят систему обязательных взносов. Другие живут за счет крупных пожертвований. Третьи — в основном сельские — получают регулярную поддержку от благополучных приходов.

Случаи со священнослужителями на дорогих автомобилях, которым СМИ сегодня придают слишком большое значение, — лишь часть проблемы социальной диспропорции в церкви. Автомобили — это подарки спонсоров, своего рода традиция: состоятельный жертвователь, помогающий приходу, может сделать подарок человеку, который его возглавляет. По идее, любой подобный дар нужно как-то распределять между сотрудниками прихода. Но так происходит не всегда и сильно зависит от личных качеств того, кому он подарен. Вообще, в церкви есть сильная корпоративная солидарность, но плохо налажены механизмы перераспределения доходов между приходами. Если бы была четкая система, по которой успешный приход помогал бы бедному, недоумений относительно церковной жизни было бы гораздо меньше».