Сумасшедшая помощь

иллюстрации: Андрей Сарабьянов

Виктор Коваль, невзирая на неодобрительную реакцию ворон, спасает рыжего кота на глазах у потрясенных жителей Отрадного

Этот рыжий кот кормился при столовке школы №1411 с английским уклоном. По пути к метро «Отрадное» я замечал его спящим возле дверей школы или крадущимся вдоль ее железной ограды.

Однажды, пробегая в спешке мимо школы — на встречу с незнакомым мне Валерием Валенти­новичем, я увидел этого кота висящим на дереве.

Валерий Валентинович (по описанию — среднего роста в велюровой шляпе и кожаном пальто) ожидал меня на станции «Домодедовская» для передачи ему некой посылочки.

Вокруг дерева с котом стояла толпа. Рядом с котом на ветках сидели вороны. Нет, кота никто не повесил. Просто он сам застрял в развилке между ветвей — уж так он, наверное, разжирел на школьных котлетах. Отчаявшись выбраться оттуда, кот, живой и невредимый, но плененный, спокойно дремал в ветвях, поглядывая вокруг одним полуприкрытым глазом, как будто бы он по-прежнему лежал у дверей своей школы.

Вороны же были явно возбуждены. Такой абсурдный кот не вписывался в их привычную картину мира. Их истошное карканье публика комментировала по-раз­ному:

— Это они так приглашают к столу. Мол, друзья, кушать подано!

— Нет, это они так насмехаются над котом: дескать, гонял ты нас почем зря, а теперь висишь, как мешок с говном.

— Нет, это они кричат: «Люди, помогите животному, оно же страдает!»

Я решил, что мне пора сделать сегодня доброе дело. Положил я посылочку туда, где почище, да и полез на дерево.

Мое появление кот встретил враждебно. Он зашипел, ощерился, выпустил когти. Когда я попытался вытащить его из развилки, он чуть было не полоснул мне по щеке своей веснушчатой лапой. Я увернулся. Его задние конечности работали, как у львицы из «В мире животных», когда та, по телевизору, раздирала ими живот у зебры.

Хуже — вороны. Они взлетели и затем, набрав скорость, дружно спикировали на меня, целя в глаз. От таких не увернешься — сидя-то на дереве. При этом вороны издавали истошные карки, но уже другой тональности. Публика их понимала так:

— Уйди! Это наша закуска!

— Уйди! Здесь хозяева — мы!

— Уйди! Не мучай животное!

«Вот твари, — думал я, торопливо слезая с дерева, — не ведают, что творят!» Наверное, доброе дело сегодня само не захотело сделаться.

Конечно, на встречу с Валерием Валентиновичем в метро «Домодедовская» я опоздал. Да и нашел я его не сразу, потому что велюровым оказалось пальто, а не шляпа. Нам обоим было жутко обидно, что из-за сумбурности происходящего посылочка так и осталась лежать у дерева с котом. Мою оправдательную историю Валерий Валентинович слушать не стал — заканчивалась регистрация на его самолет. Больше с ним я не встречался. А кота я увидел в тот же вечер — крадущимся вдоль школьной ограды.

Мораль такая: когда делаешь одно доброе дело, не отвлекайся на иные, как тебе кажется, добрые дела — не заставляй Валерия Валентиновича напрасно ждать. Странное, однако, сочетание — кожаная шляпа и велюровое пальто. Должно быть наоборот.

Да и Валерий Валентинович — звучит как-то не так. А наоборот — еще хуже.

***

Картина такая: сосед Вениамин возле нашего дома на Бестужевых возится со своими «жигулями»; я прохожу мимо. «Здорово». — «Здорово». «Дай, — говорит Вениамин, — закурить», а то он завязал с этим делом, своих не имеет — и далее продолжает говорить так, как будто бы речь шла о другом нашем соседе: «Обама тоже завязал, публично поклялся: «На этот раз — окончательно!»

Мы закурили. «И вот мне интересно, где он после этого будет потихоньку покуривать?» — спросил Вениамин. По его разумению, у него дома, в Белом доме, — нельзя, потому что, во-первых, поклялся, а во-вторых, там все углы фэбээровцами просвечиваются — для его же президентской безопасности. Видео­камеры, жучки. Конечно, он в своем доме хозяин, но — компромат! Возможна утечка: дескать, вот он — президент — с сигарой в форточку покуривает, клятвопреступник. А на улице, говорят, теперь всем американцам курить запрещается. А где тогда — можно? Президенту-то? Представляешь?

Я задумался. «Страшное дело, — продолжал Вениамин, — влиять на судьбы мира в таком состоянии». «Ведь человек, бросивший курить, становится нервным и неспособным принимать адекватные решения, по себе знаю, — сказал Вениамин. — Вот и курю втихаря, только чтоб успокоиться, а ему, бедняге, — негде». «Шучу», — сказал он затем и, по-моему, этим самым слегка испортил свой рассказ.