Ступни и капусты

Вряд ли вы представляете себе, какая существует связь между женскими ступнями и капустной запеканкой, поскольку вы наверняка не являетесь приятелем Володи Чедрика - художника, музыканта, страстного адепта нефигуративного искусства. В ином случае вы знали бы точно - ступни и запеканка связаны напрямую. Сам я с Чедриком познакомился лет пятнадцать назад, на одном из фестивалей современного искусства, где был потрясен его виолончельными экзерсисами и особенно тем, что сорокалетний маэстро играл совсем без помощи смычка, пользуясь какой-то лучиной (потом выяснилось, что даже канифоль он путает с кусками янтаря). После концерта, проходившего, кажется, в Доме учителя на Пушечной, мы вместе с прочими мастерами культуры повалили в Бибирево, в гости к некоей Инге, работавшей на станции переливания крови. Я робко поинтересовался, чем представительница столь прозаичной профессии могла привлечь маэстро. "Погодите, молодой человек, - отвечал он, - приедем - увидите, какие у нее ступни".

Я ничего тогда не увидел: накидался до остекленения еще в дороге. Зато утром следующего дня, когда уже в сугубо мужской компании мастера (а также неофиты вроде меня) приводили себя в порядок, сага о ступнях была озвучена. Оказывается, все началось еще в отрочестве, с Белой Олимпиады в Саппоро. Маленький Вова Чедрик жадно следил за выступлениями наших фигуристов. Особенно его волновало одиночное катание у женщин. "Все было хорошо, все прекрасно, - разливался Чедрик, - вот только мешали коньки. Мучительно хотелось узнать, что там внутри". То есть во время Олимпиады в Саппоро (1972) Володя еще только созревал. К Инсбруку (1976) оформился окончательно. С тех пор любые его знакомства начинались с придирчивого изучения дамской обуви. Стоптанные каблуки, заломы в подъеме, вздутия у мысков - все это не оставляло их прекрасным обладательницам ни малейшего шанса заполучить сердце маэстро, ибо свидетельствовало о разного рода патологиях или, того хуже, плебействе (вроде мосластых плюсен, толстых лодыжек и т. п.). Но если обувь была в порядке, Чедрик приглашал в гости.

Тут тоже случались досадные проколы: пластырь, красные колготки и - кошмар кошмаров - подследники. Бывало, впрочем, что дама выдерживала испытание: ладные, плотно прижатые друг к другу, как горошины в стручке, пальцы (педикюр исключен!), плавный подъем (никаких выступающих вен), чуть присборенная кожа на подошвах, бледно-морковные пятки... О, тогда маэстро становился по-настоящему куртуазен.

- Ради своей первой Инги, - повествовал Володя, - я истратил всю январскую стипендию: накупил штук пятнадцать тортов "Прага" (настоящая роскошь по тем временам), выстроил их пунктиром от прихожей до спальни и, когда Инге явилась, заставил ее пройти босиком по всем этим глазированным кочкам. Все, что осело на ступнях, было, разумеется, слизано, а торты частично выброшены, частично превращены в окаменелости - особенно те, в которых остались самые четкие отпечатки.

- Стоп-стоп-стоп: тебе что, мама в детстве Aндерсена не читала? - изумился Чедрик, когда мне взбрело в голову поинтересоваться, почему он всех своих избранниц называет исключительно Ингами. - Жаль. Иначе ты бы сразу понял, что наш добрый сказочник был одержим грехом пастуха Онана. Только такой изувер может изранить в кровь божественные ступни Русалочки и отправить в преисподнюю к болотнице девочку по имени Инге, всего лишь наступившую на хлеб. К слову сказать, обитатели ада отнеслись к ней с куда большим пониманием: окаменев, она стояла у них на своей булке, как Венера на пьедестале.

Из чувства протеста Вова стал называть прекрасных дам именем Инге, а заодно продолжил эксперименты с хлебобулочными изделиями. Иным фавориткам он даже вырезал стельки из лаваша, разогревал их в духовке или на батарее, а потом, когда лаваш подсыхал или занашивался, вынимал и прятал в белые, как снег, конверты, на которых значились имя и порядковый номер.

Затем настал период затишья - Чедрик пробавлялся театром ступней. Дамочки должны были, вскинув ноги на спинку кровати (ширма), разыгрывать драматические этюды, в которых правая ступня оказывалась, например, Чацким, а левая - Софьей: "Чуть свет - уж на ногах. И я у ваших ног!" Грим наносился обычными фломастерами, и многочисленные Инге хохотали от щекотки, пока их пятки становились подбородками (с ямочкой или рисками щетины), а подушечки пальцев - кудрями или буклями и т. д.

После наскучил и театр: он был явлением сиюминутным, эфемерным, никакой материальной памяти по себе не оставляющим.

Володя вернулся к прежним окаменелостям и занялся серьезной исследовательской работой, пытаясь выяснить, какая выпечка сохраняет отпечаток точнее и дольше всего. Тогда, году в 88-м, когда происходила эта беседа, Чедрик не уставал творить, выдумывать, пробовать. О ту пору неплохо брали гости столицы его картины, он частенько бывал с концертами в европейских столицах, в одной из которых (Париже), осел, женившись, его единственный сын. Потом настали более равнодушные к нефигуративности времена. Ушла жена, устав от все пополнявшейся галереи слепков в деревянных ящиках под стеклом, не говоря уже - на семейном столе. Володя сначала сдал квартиру на длительный срок, потом продал ее и уехал к холостяку-брату в Питер. Мы надолго потеряли друг друга из виду.

Однако несколько месяцев назад он позвонил мне около двух ночи, не вполне трезвый, и, не прожевав приветствий с извинениями, сказал:

- Знаете, молодой человек, лучше всего - капустная запеканка.

Я решил было, что моему приятелю вздумалось потолковать о закусках, как вдруг услышал следующее:

- Прикинь, заваливает к тебе Инге номер не знаю какая. Снимает пальто, сапоги. Ступни - полный привет: куски застывшей лавы какие-то. Но ты уже все подготовил: от вешалки и до кровати, прямо на полысевшем паласе, пунктиром стоят миски с горячей запеканкой. Инге бежит, как по углям, орет, ты ей не даешь сойти с трассы, ведешь, ведешь, и на финише тычешь рожей в подушку: "Вот и приехали". Мне в последнее время все что-то в этом духе мерещится.

Чедрик немного посопел в трубку и совершенно трезвым голосом проговорил:

- Капустная запеканка держит след дольше всего. И все дело тут - в манной крупе...

Он положил трубку, и с тех пор я ничего о нем не знаю. Рецепт пришлось выяснять у собственной супруги. Нужно нашинковать четверть капустного кочана средних размеров, выложить стружку в промазанную растительным маслом и посыпанную панировочными сухарями сковороду. Тесто: полстакана манки заваривается в двух стаканах молока, добавляется полпачки маргарина для выпечки. Полученную массу остужают, вбивают туда яйцо, перемешивают и заливают ею капусту. Томят в духовом шкафу 30-40 минут. Иные гурманы присыпают потом это дело тертым сыром. Но последователям Чедрика я этого делать ни в коем случае не посоветую: остывший сыр следа не держит, а в расплавленный вы вряд ли заставите свою любимую опустить ее дивную ножку. Даже ради нефигуративного искусства.