Солнце над проспектом Чубайса*

иллюстрация: Тимофей Яржомбек/KunstGroup Pictures

Еще позевывая и потягиваясь, подхожу к окну и смотрю на пустынный проспект Чубайса. Какой-то месяц назад я увидел бы стационарную пробку. А открыв окно, тут же снова закрыл бы его, чтобы пробку эту не слышать и не нюхать. А сейчас можно спокойно проветрить квартиру.

Вторник, девять утра.

Сажусь за компьютер — рабочий день начинается. Я-то давно так работаю — выходя из дома только на встречи. Которых становится все меньше — видеоконференции нынче дешевы, широкополосный интернет есть по всему городу, накрытому сотовой сетью четвертого поколения. А теперь наконец и до чиновников дошло, что всем этим можно, оказывается, пользоваться. Два месяца назад им разрешили не приходить на службу, работать удаленно. Тем более что закон «Об электронном правительстве» все равно запрещает им личное общение с населением: все документы подаются только в электронном виде, ответы — тоже электронные, даже в паспортных столах для выдачи документов поставили автоматы, распознающие клиентов по отпечаткам пальцев и радужной оболочке глаз. Никто не протестовал против такого вторжения в личную жизнь, а терпеливо стояли в очередях в последние дни «аналогового» правительства, чтоб сдать отпечатки. Удобно же, никакой волокиты, потерял паспорт, к примеру, — тут же получил новый с твоими данными, уже заложенными в базу.

Ну а частный сектор еще раньше распустил по домам почти всех офисных сотрудников — совсем мало осталось фирм, где начальство так дрожит над безопасностью данных, что не доверяет средствам удаленной защиты, а заставляет сотрудников таскаться на работу. Но уж они и платят так, что те не жалуются. Офисные здания по всему городу переделывают под жилье: шутка ли, 25 млн квадратных метров. Это почти как если бы к Москве приделали новый округ: жилья-то в городе до конверсии офисов было 214 млн квадратов.

Никто не мог предположить, что все так обернется, когда нефть подешевела до $25 за баррель после второго витка финансового кризиса. Деньги, которые правительства раздавали направо и налево, текли на биржи, пузыри быстро вздулись и еще быстрее лопнули, оставив мир вроде бы у разбитого корыта. Вот тут-то и сыграла карта, на которую никто не рассчитывал. Профессор Владимир Булович, которого пригласили из Массачусетского технологического института на должность научного руководителя «Роснано», без особых фанфар объявил о создании солнечной панели с 40-процентной эффективностью конверсии солнечной энергии в электрическую — такой КПД обеспечило специальное нанопокрытие — и себестоимостью производства 20 центов за ватт установленной мощности. А заодно и аккумулятора, который запасает за день достаточно энергии, чтобы можно было всю ночь отапливать квартиру, смотреть телевизор и качать торренты.

Поначалу объявление как-то даже не очень заметили. Ну, то есть газеты отписались, телевизор показал небольшой сюжет в новостях — мало ли, что там придумали ученые, до серийного производства могут быть еще годы. Но, как выяснилось, к массовому производству почти все было готово: разработка энергоустановок и строительство завода для их выпуска шли параллельно. И когда установки начали продаваться за $3?000, только ленивый или совсем бедный не поставил такую на балконе, чтобы отключиться от электросети и стать самодостаточным. Сейчас треть поступлений российского бюджета обеспечивают доходы от экспорта электроэнергии и самих установок. Никто из иностранных конкурентов — ни Nanosolar, в которую вложились Ларри Пейдж и Сергей Брин из Google, ни Global Solar, ни HelioVolt — не смог пока догнать «Роснано» ни по эффективности, ни по дешевизне производства.

Ничего удивительного, что проспект, на который выходят мои окна, назвали в честь Чубайса. Могли бы, думаю, увековечить и Буловича, но все-таки не он организовал превращение отсталой нефтяной страны в технологическую сверхдержаву. Над Чубайсом смеялись, когда «Роснано» еще до первого кризиса получала огромные дотации и не могла их потратить. Но теперь никто из смеявшихся не признается в этом публично.

Конечно, прежняя основа российской экономики — нефть — теперь не так востребована, как прежде, и людям из нефтегазовой индустрии приходится спешно перестраиваться и переучиваться. Но, во-первых, все же не всем, а во-вторых — что поделаешь, прогресс. Технологические революции никогда не бывают бескровными. Зато точно известно, что нанотехнологии, ставшие мощным магнитом для инвестиций, — не еще один биржевой пузырь, а то, на чем в этом десятилетии будут заработаны самые большие деньги, и то, что сильнее всего изменит жизнь. У нас вот она уже изменилась до неузнаваемости. Из моего окна видно как.

* все, что описано в этом тексте, могло произойти, а молго и не произойти на самом деле

Леонид Бершидский — главный редактор Slon.ru