Сносу нет

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

Сколько раз, проходя по Набережной, я засматривалась на бывший Выставочный зал Союза художников России. Перед Новым годом меня занесло в те края пару раз. В первый день дом был на месте, во второй — как сквозь землю провалился.

— Где? — спрашиваю бродящего по развалинам то ли художника, то ли бомжа.

— А снесли, — говорит он, попыхивая сигаретой.

— А когда успели?

— В декабре ночи длинные, — ухмыляется он.

В Ростове не любят церемониться. От проблем принято избавляться разом и без излишних реверансов. Вот, к примеру, проблема всех старых городов — ветхие застройки. Головная боль любого мэра: домишки мешают всему — строительству скоростной трассы, расширению улиц, обустройству бизнес-центров, да и вообще в такой район водить гостей не принято.Кому, кроме самих жильцов, интересны эти покосившиеся дома, сотрясающиеся от звука трамвая, дребезжащие незакрытыми ставнями чердачных оконец и гулко аукающие неожиданными арками и подворотнями. В зияющих трещинах прорастает дикий виноград, оплетая и поддерживая на ладан дышащие стены, над тротуаром нависает сетка, чтобы кусок старинной штукатурки не упал на голову зазевавшемуся прохожему. А уж если упал — то все, скандал, проблемы. Поэтому со старыми домами не церемонятся.

И кому какая разница, что построенное в конце 40-х годов, к приезду Сталина, здание было страшно передовым для того времени. Отец народов этот дворец, правда, так и не увидел. Зато ростовчане и гости города, покупая билеты в кассах «Донречфлота», занимавших одно время сталинский особняк, могли оценить и паркетные полы, и просторные залы. С 1978 по 2003 год здесь выставляли советских, а потом русских художников. В XXI веке дом сначала потерял свой статус исторического памятника — выпал как-то из списков, — а потом хранителей, как водится, попросили покинуть помещение. С тех пор дом остался без хозяев. Паркетные полы где разобрали, где подожгли, мраморные детали интерьера растащили, стекла выбили.

Никакой инвестор не захочет восстанавливать все с нуля, проще — избавиться. Галерее не повезло — у нее не было конкретного хозяина. Хотя с хозяевами тут тоже особо не церемонятся. На Большой Садовой из старинного особняка, в котором находился Дом художника, не так давно выносили картины, краски и вещи. Художники митинговали, жгли картины, стучали во все инстанции. За ними с интересом наблюдали гости города из окон самой фешенебельной гостиницы «Интурист». Художников все-таки выставили вон, оставив от них на память несколько особо ценных полотен. Теперь на доме болтается табличка «Посторонним вход строго воспрещен!». Для кого с таким скандалом освобождали особняк, не очень понятно. За закрытыми воротами тишина.

В «ветхом фонде» своя жизнь — жизнь вороньих слободок. За красивыми коваными воротами скрываются пестрые и бойкие ростовские дворики. В одном таком дворе соседствуют пропахшая беломором балерина на пенсии, снимающие комнаты студентки, совсем седой художник, из мастерской которого по утрам выбегает очередная муза, забытая детьми и внуками старушка, семейство беженцев из Азербайджана и туча полудиких кошек. Они занимают так называемое «строительное пятно» в центре города — мечту любого застройщика. Поэтому в вороньи слободки зачастили представители строительных фирм. К старой балерине не раз подкатывали молодые люди с предложениями о переселении, обещая просторную квартиру и ванну с горячей водой, у художника они же долго выясняли, что такое мастерская и почему без нее творческая личность не может творить, их стараниями были разысканы внуки старушки, которым за заботу и любовь к бабушке обещаны шикарные апартаменты. Со студентками и азербайджанским семейством вести переговоры никто и не собирался — не те птицы.

Жители вороньих слободок — хранители. Желая того или нет, именно они сохраняют старый Ростов, тот, который можно увидеть на порыжевших от времени фотографиях начала прошлого века. Но не каждый житель может выдержать вежливую осаду. Если же хранитель тверд, вступают в силу стихийные факторы: самовозгорания, замыкания электропроводки, да мало ли из-за чего может вспыхнуть старый дом. А также силовые ресурсы — дюжие молодцы нежно, ради их же благополучия, вынесут всех жильцов вместе со скарбом из аварийного дома и увезут куда-нибудь в отдаленный район города.

— Унести меня можно, я легкая, — говорит бывшая балерина, — пусть попробуют с Асхабом управиться.

Глава азербайджанского семейства Асхаб, что в переводе обозначает «самый дружелюбный», многозначительно посматривает на переговорщиков и заявляет:

— Мы дежурство установили, ночью дом сторожим, чтобы не подожгли, мало ли кому что в голову придет.

Отдежуривший свою ночь художник спешит к мольберту. На его картине — на фоне дома сидит соседка. Он торопится закончить работу. Он знает: маловероятно, что балерина променяет их развалюху XVIII века на ванну с горячей водой, но ведь застройщики придумают что-то еще. Да и дом, неремонтированный десятилетиями, может не выдержать такого накала страстей.