Сначала бабки*

Через 20 минут Нина Дорофеева сядет на электричку в Домодедово и уже через несколько часов встретится со своим бывшим мужем Валерием Абибулаевым в Монако

Про 1,25 миллиарда рублей, украденных из Пенсионного фонда, поначалу было известно одно: они украдены с помощью фальшивой платежки, на которой стояли подписи зампреда ПФР Куртина и заместителя главного бухгалтера фонда Сухова. Эта история больше похожа на случаи с чеченскими авизо, гремевшие в первой половине девяностых. За консультацией я обратился к Георгию Матюхину — первому руководителю Центробанка России, пик карьеры которого пришелся именно на те времена, когда бандиты с помощью поддельных бумаг получали в ЦБ грузовики с наличностью. На вопрос о махинациях с авизо Матюхин (сейчас — простой московский пенсионер) реагирует нервно: «Чеченские авизо — это не моя история. Они же были фальшивые, какое же фальшивые авизо могут иметь отношение ко мне? Сама по себе система была очень разумна, просто чеченцы подкупали операционисток банка».

По официальной версии, деньги из фонда вообще похищены не были, но источники, близкие к следствию, уверяют в обратном: скорее всего, речь идет о дилетантах, попытавшихся быстро разбогатеть, но не знающих, как это сделать. «Когда начался кризис, я сразу сказал: вот увидите, сейчас все начнут вспоминать те способы, с помощью которых они зарабатывали в девяностые», — говорит один из чиновников СКП, имеющий отношение к пенсионному делу. Но если предположить, что официальная версия правдива и деньги не пропали, почему же следователи буквально ночуют в офисе ПФР, а автографы Куртина и Сухова исследуются в графологических лабораториях НИИ криминалистики?

Голиковский переулок в минуте ходьбы от станции метро «Третьяковская» — редкое для центра Москвы место, почти не пострадавшее от точечных застроек и масштабных реконструкций. Но нельзя сказать, что с этим переулком ничего не происходит. Большой серый дом постройки начала ХХ века на углу Голиковского и Климентовского переулков совсем недавно пережил, может быть, самое странное строительное вмешательство: в одну из ноябрьских ночей строители в синих комбинезонах заделали кирпичами окошко пункта обмена валют. ­Зеленая вывеска еще висит, а окошка уже нет — вместо него серая стена и светлое пятно, которое пока еще не слилось по цвету с остальной стеной. «Нам сказали, все закрывается, ищите новую работу, — вспоминает операционистка Алена, до ноября работавшая в Авангардспецбанке, которому принадлежал обменник. — Что, почему, не объяснили, но жаловаться мне не на что: зарплату заплатили вперед до января включительно».

В квартире Дорофеевой на проспекте 60-летия Октября провели обыск, но ничего, что может помочь следствию, не нашли

Авангардспецбанк, существующий, кажется, только для того, чтобы предоставлять официальную крышу многочисленным мелким обменным пунктам, от комментариев по поводу закрытия обменника на «Третьяковской» отказы­вается. Однако один из топ-менеджеров банка на условиях анонимности рассказал, что реальным владельцем пункта был некий Сергей Сулейманович, который несколько недель назад неожиданно позвонил в банк и сказал, что хочет закрыть точку и в услугах банка больше не нуждается. «Помещение принадлежит ему, — говорит сотрудник банка, — наша роль заключалась только в том, что на документах стояли наши печати, а если ему вдруг срочно нужна была наличность, то мы могли дать ему ее за процент». Уже после нашей встречи человек из Авангардспецбанка перезвонил мне и сказал: «Помните, я говорил про наличность? Сейчас посмотрел по бумагам: накануне закрытия мы передали в обменник на Голиковском переулке 30 миллионов евро наличными. В моей практике такого не было никогда, что это значит, я тоже не знаю».

«Я тоже не знаю», — говорит Сергей М., бывший владелец обменного пункта. Мы встретились в аэропорту Домодедово, Сергей улетал в Баку. По его словам, уехать на несколько месяцев из страны его попросил тот же человек, который порекомендовал ему приостановить работу обменника. «Он сказал, что нужно исчезнуть, пока все не успокоится, — говорит Сергей. — И в принципе, меня это устроило: кризис, я уверен, только начинается, выручка только падает и будет падать, а тут мне предложили хорошие деньги за несложную услугу — почему нет?»

Было, по словам менялы, так. Однажды утром в обменный пункт пришла пожилая женщина, «обыкновенная пенсионерка, ничем не примечательная, такая — с палочкой и в пальто». Пенсионерка сказала владельцу обменника, что ей ­нужно срочно обменять «большую, очень большую сумму» — рубли на евро. «Я, честно говоря, думал, что очень большие деньги — тысяч двести максимум, — вспоминает Сергей, — но когда она назвала цифру, я чуть не упал». Пенсионерка говорила о «миллиарде с небольшим». Сергей еще переспросил: «О миллионе?» «Нет-нет, именно миллиард», — с гордостью отвечала старушка. Предприниматель был уверен, что его ждет какой-то подвох, но пенсионерка была «неприлично настойчива» и в конце концов пообещала поделиться — сумму, о которой шла речь, владелец обменника не называет, но можно догадаться, что речь шла по крайней мере об очень серьезных деньгах. «Я спросил, почему она не разделит этот миллиард на несколько частей и не обменяет их без лишних проблем, но она ответила, что не хочет рисковать, а за моим обменником они (кто такие «они», я так и не понял) следят давно и считают, что мне можно доверять. В подробности вдаваться я не стал — зачем мне?»

Сергей Сулейманович, улетая в Баку, дал мне номер мобильного, с которого звонила старушка. «Кривой» мегафоновский номер, подключенный к тарифу «О’Лайт», разумеется, не отвечал, но, согласно данным пиратской базы або­нентов сотовых сетей, номер был зарегистрирован в сентябре на имя гражданина Абибулаева В.Р. 1936 года рождения, проживающего на улице Авиационной. Пятиэтажка, в которой живет гражданин Абибулаев, стоит вплотную к двум сине-голубым башням, в которые лет десять назад сселили жильцов снесенных домов района Щукино. Почему не снесли эту пятиэтажку, никто не знает: дом находится в аварийном состоянии и не будет ремонтироваться. Зато жильцы этого дома, не считая обитателей нескольких съемных квартир, живут здесь давно и все друг про друга знают.

— Валеру мы не видели уже месяц, — говорит Светлана Сергеевна, соседка Абибулаева. — Уехал куда-то, куда — не сказал. А вы из милиции, да? Когда он машину купил, я сразу поняла, что здесь что-то не то происходит.

Машина, о которой говорит соседка, — «такой коричневый джип», как удалось выяснить потом, «инфинити». Откуда у бедного пенсионера (до пенсии Валерий Абибулаев был учителем труда в школе здесь же, на «Щукинской») деньги на дорогую машину и вообще зачем ему дорогая машина — соседи не знают. Что стало с самим Абибулаевым, никто не знает тоже: номер его мобильного, который мне дала Светлана Сергеевна, не отвечает, причем робот на том конце провода говорит о недоступности абонента по-французски. Родственников и знакомых во Франции у Абибулаева, по словам соседей, нет.

— В Москве у него родни, кажется, вообще нет, — говорит Антонина Александровна, живущая этажом выше Абибулаева. — Он приехал откуда-то то ли из Вологды, то ли из Волгограда лет сорок назад. У него здесь только жена, развелись в восемьдесят четвертом. Иногда к нему в гости заходит — такая в пальто и с палочкой.

Подругам Нина Дорофеева оставила компьютер и достаточно средств, чтобы они могли каждое утро разговаривать с ней по Skype из лучших кафе Москвы

Бумажку с телефоном и адресом ­бывшей жены Абибулаев оставил соседям «на всякий случай» — оказалось, что жену зовут Нина Степановна Доро­феева и живет она на проспекте 60-летия Октября.

Когда я приехал, Дорофеевой дома не было, но соседи сказали, что она придет — в последнее время Нина Степа­новна стала часто уезжать куда-то на сво­ей новой машине. «А что за новая машина?» — спросил я, уже зная, что мне ответят.

Светло-коричневая «инфинити» припарковалась у подъезда поздно вечером, в одиннадцатом часу. Пожилая женщина в дорогом пальто и с тростью выгру­жала из багажника черные пакеты с едой из «Глобуса Гурмэ». Разговаривать со мной она согласилась, только когда убедилась, что я не из милиции, но когда я назвал ее миллиардершей, пенсионер­ка сама пообещала вызвать милицию, решив, что я буду ее шантажировать. Потом вроде успокоилась, пригласила меня в квартиру и стала рассказывать. Миллиардершей, однако, она просила ее все-таки не называть — она не миллиардерша, она миллионерша. Такая же, как ее бывший муж (машину он купил сам, но потом понял, что ему автомобиль не нужен, и подарил «инфинити» Нине) и еще четверо стариков и старушек, участвовавших в ограблении века.

Идея ограбить Пенсионный фонд РФ пришла им в голову после очередного коррупционного скандала: старики праздновали день рождения одного из них, а по телевизору рассказывали об очередном вопиющем случае воровства в фонде. Один из гостей, Виктор Петрович из Химок, вспомнил, как четыре года назад он и его друзья перекрывали Ленинградское шоссе, требуя отмены закона о монетизации льгот. Это был, может быть, единственный случай по-настоящему успешного социального ­протеста: монетизация в итоге была ­фактически свернута, и Виктор Петро­вич, чувствовавший себя с тех пор нас­тоящим профессиональным пенсионером и революционером, предложил своим друзьям собраться и устроить какую-нибудь акцию у стен Пенсионного фонда, требуя разогнать воров и повысить пенсии.

— Но идея никому не понравилась, — вспоминает Нина Степановна. — Знаете, мы же наелись этих митингов — и в восемьдесят девятом, и в девяносто третьем. Нас всегда обманывали. Помните эту историю с лужковскими надбавками, когда их то вроде бы отменили, то вроде бы вернули — благодарите, мол, за нашу щедрость и доброту? А нам надоело благодарить. Хочется почувствовать себя людьми, а не, как нас они называют, пенсами.

Члены профсоюза бывших сотрудниц детских садов, которым Дорофеева оставила пожизненную пенсию, сразу отправились на маникюр, который они не делали лет двадцать

Идея с ограблением фонда родилась там же, прямо за столом. Кто предложил, Нина Степановна не помнит или делает вид, что не помнит, но предложение понравилось всем. Кто-то вспомнил, как читал в районной газете про случай в Германии — история про «банкиршу Робин Гуд», которая тайком переводила деньги богатых клиентов банка на счета людей с большими долгами и получила за это 22 месяца тюрьмы, вдохновила стариков-разбойников на подвиг.

Всю схему разработала Нина Дорофеева, большая любительница книг Джона Гришэма. Выяснить, что на платежках должны стоять подписи Куртина и Сухова, труда не составило. В банк за миллиардом наличных отправили внука знакомых — сокращенного в связи с кризисом менеджера среднего звена, «очень хорошего мальчика». За свои услуги мальчик получил миллион рублей. Сами деньги — две тысячи пачек с пятитысячными купюрами — Валерий Рустемович менял на евро сам. Пришлось, правда, делиться с хозяином обменника, но тут уж ничего не поделаешь.

— Я неверующая, атеистка, — гово­рит пенсионерка Дорофеева, — но заповедь «Не укради» мне близка, и я считаю, что я ее не нарушала. Наш поступок — это не воровство и даже не присвоение того, что, как мы считаем, принадлежит нам по праву. Это демонстрация: хотим показать и власти и другим таким же людям, как мы, что человек способен гораздо на большее, чем сам он может предположить. Бедность — не диагноз, а обстоятельство, которое можно победить точно так же, как можно победить нечестных чиновников и вообще все наши безобразия. Нужно только не бояться, а если ты не боишься, то ты уже чувствуешь себя человеком, а все остальное — деньги и прочее — при­кладывается.

Шестеро грабителей — это своего рода боевое ядро организации. Всего, по словам Нины Степановны, экспроприированные миллионы достались более чем тысяче пенсионеров: кому-то не хватало на лечение, кому-то на ремонт, кто-то просто смог сменить оставшиеся с советских времен одежду и мебель на что-то новое и дизайнерское. Часть денег хранится в одном из европейских банков на выгодных условиях.

— Наверное, нас когда-нибудь поймают, — говорит пенсионерка. — Но я, честно говоря, была бы даже не против того, чтобы нас поймали и судили — хочу, чтобы у меня была возможность вот прямо в суде, перед журналистами и вообще перед всем честным народом сказать: ну вот посмотрите, господа-товарищи, какие мы воры. Как мы ограбили это кристально честное и чистое государство, как из-за нас какой-нибудь чиновник не смог достроить свой дом на Рублевке, а чей-нибудь сын или зять не купил себе лишнюю «ламборгини». Лозунг «Грабь награбленное!» мне, наверное, все-таки не нравится, но знаете — хочется напоследок сделать что-нибудь такое, чтобы люди сказали: «А ведь молодцы они, а?» Меня воспитывали на Николае Островском, помните — жизнь дается человеку один раз… Вот я и хочу, чтобы мне не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Что вы на меня так смотрите? Я наивная, да?

На следующий день после нашей встречи Нина Дорофеева улетела в Монако. Визу она и Валерий Абибулаев, с которым у Дорофеевой, кажется, скоро снова будет свадьба, получали через турагентство, выкупленное их подельниками, которые хотят потратить свои миллионы на ор­ганизацию недорогих путешествий по Европе для российских пенсионеров. Во время нашего разговора Нина обмолвилась, что результаты их деятельности очень скоро станут заметны в Москве — действительно, хорошо одетых старичков и старушек все чаще стали замечать в самых дорогих ресторанах столицы, ходят слухи о выпуске бесплатного журнала для пенсионеров, а в районе Остоженки неизвестные инвесторы уже завесили очередную стройплощадку щитами со схемой будущего «рекреационного спа-центра для пожилых людей».

Еще двое участников ограбления купили в Москве несколько кафе и ресторанов и никуда уезжать не собираются. В этих кафе, кстати, для предъявителей пенсионных удостоверений кофе с круассаном стоит 20 рублей, так что если кому надо, обращайтесь, адрес в редакции есть.

*Все, что описано в этом репортаже, могло произойти, а могло и не произойти на самом деле