Слово за слово

«О-о-у!» — взвизгивает компьютер. Аня — брюнетка с длинными ногами и блестками у глаз — говорит мне: «Подожди секундочку», резко поворачивается задом и, с неожиданным профессионализмом виляя бедрами, начинает стягивать юбку. Потом она поворачивается, облизывает ярко-алые губы и, призывно глядя в камеру, принимается расстегивать блузку. Не переставая соблазнительно улыбаться, она говорит сквозь зубы: «А сейчас они все дрочат!»

Ане 23 года, она учится в Университете профсоюзов и растит сына, которому недавно исполнилось два. Работать в видеочат, как и большинство девушек, она пришла ради денег. «А теперь бросить не могу, уже третий год работаю, — говорит она, посмеиваясь. — Это как наркотик, ужасно затягивает. Очень удобно — график работы гибкий, можно работать по ночам, можно — днем, вечерком только забегаю домой ненадолго…»

— Сына укладываешь?

— Вообще-то, у меня еще муж есть. Он уложить может.

— Муж? И как он к твоей работе относится?

— А ты знаешь, его все это, похоже, абсолютно устраивает.

Пока мы разговариваем, Аню несколько раз просят показать грудь и задницу, а также настойчиво предлагают анальный секс. Аня закатывает глаза. Так наклоняется к камере, что во весь монитор видна ее внушительных размеров грудь, резво прыгает обратно в кресло и говорит: «Ну что, зверушки, будете сегодня развлекаться или как?»

Первое знакомство

С Аней я познакомилась недавно. «Не, ну адрес я вам не скажу. Приходите в девять к «Макдоналдсу», я вас там встречу. Все и покажу», — бодро сообщил мне часом ранее по телефону мужчина по имени Константин. Подруга сразу заявила, что если он свой адрес не говорит, то все это смертельно опасно, и, перечислив несколько вариантов того, что со мной может произойти, трагично замолчала. В девять часов вечера я стояла у «Макдоналдса», дышала на замерзшие руки и затравленно озиралась. Мимо шныряли подозрительные личности. У ларька целовалась парочка. Подруга, заявив, что хотя бы сможет составить фоторобот убийц и сообщить, куда меня увели, теперь следила за мной, встав для конспирации в очередь за гамбургерами. Недоставало ей только рации и темных очков. Я еще успела подумать: «А что она будет делать, если подойдет очередь, — неужели купит обед с бигмаком?» — но в этот момент ко мне подошли.

— Здравствуйте! Я Костя. Эти со мной.

Плечистый мужчина в спортивной куртке кивнул на еще двух таких же, куривших и смотревших почему-то в асфальт, и сказал: «Ну пойдем». Ситуация резко вышла из-под контроля. Мы свернули в ближайшую подворотню и какое-то время шли темными дворами. В полумраке под какой-то аркой мы остановились у микроавтобуса. И тут произошло нечто совсем уже непотребное: человек, назвавшийся Костей, подошел к микроавтобусу и вынул из багажника бензопилу. Я подумала: «А ведь меня предупреждали!» — и отступила на шаг назад.

«Отлично», — сказал второй и посмотрел на меня. Я отступила еще на два шага. «А работает?» — спросил третий, и они стали ее заводить. Бросаться в стремительное бегство все еще казалось почему-то постыдным. После пары минут мучительного ожидания двое «друзей» взяли бензопилу и, кивнув на прощание, ушли. «Они чего-то на даче пилить собрались», — объяснил Костя с ухмылкой.

Студия, куда он меня привел, ранее гордо именовавшаяся офисом, оказалась вполне обычной четырехкомнатной квартирой. Напоминавшей нечто среднее между редакцией и борделем. В комнатах, укомплектованных компьютерами и камерами, сидели сотрудницы и что-то печатали, на кухне кипел чайник, по коридору в ванную и обратно деловито прогуливались девушки. Единственная странность была в том, что в ванную они заходили в какой-то достаточно будничной спортивной одежде, а выходили все сплошь в мини-юбках и цветастых лифчиках, ярко накрашенные и преображенные до неузнаваемости. Из-за чего с одной девушкой я познакомилась трижды. В коридоре сиротливо стоял пакетик, до отказа набитый цветными трусиками.На стене висели распечатки, призывающие соблюдать чистоту на рабочем месте, и график работы. Костя, владелец студии, вскоре сообщил, что ему пора домой, к жене и детям, и инструктировать меня взялась Аня — та самая очаровательная брюнетка с длинными ногами и блестками у глаз.

Просто богиня

Перед Аней компьютер и камера, передающая картинку с ее изображением на несколько сайтов, где у нее открыты сессии. На каждой сессии в этот момент происходит бесплатный чат, куда один за другим заходят желающие увидеть Аню гости под номерами («У этих уродов денег нет,но плевать на них все равно нельзя») и мемберы с никами («А вот эти могут раскошелиться»). О приходе каждого взвизгом сообщает компьютер. Обстановка крайне нервная, но Аня чувствует себя как рыба в воде. Она то садится за клавиатуру («Каждому надо написать “Hru” — это типа «Как дела?»), то встает и игриво прохаживается по комнате («Им надо видеть меня в полный рост»), то наклоняется к камере и хищно в нее смотрит. На мониторе открыто несколько чатов, где каждую секунду какие-нибудь SexxyAngel и Penis16,5 пишут “M-m-m-m!”, “Goddess!” и просят показать кто грудь, кто соски, кто лицо, кто коленки.

Сориентироваться, на мой взгляд, в этой ситуации сложно. Еще на мониторе открыт небольшой экранчик, чтобы Аня сама себя видела. Удивительным образом камера стирает все недостатки, и Аня смотрится прямо-таки богиней. «Сейчас их всех просто надо завести. Во фри-чате ничего и показывать не надо, тут одни халявщики», — комментирует богиня. С того момента, как кто-либо из мемберов зайдет в приват, он будет платить по два доллара за минуту, и тут-то все и начнется. «У меня вот тут показано, как денежки притекают, — показывает Аня, — это очень приятно. Но главное, когда зайдешь с кем-то в приват, надо, прежде чем раздеваться, закрыть все другие сессии. А то бывает такое: стоишь уже вся голая, в неприличной позе и с вибратором в зубах — и вдруг до тебя доходит, что ты еще пять фри-чатов не закрыла, просто забыла, и все эти козлы на других сайтах на тебя бесплатно смотрят и радуются. У меня раз пять такое бывало». За Аниными телодвижениями уже сейчас наблюдает человек 60 со всего мира. Русские исключаются, так как Россия «банится» в первую очередь. «Любая дура знает, что испанцы, турки и русские — нищие и халявщики, — Аня умудряется одновременно печатать платежеспособным посетителям какие-то приветствия типа “I’m in the naughty mood!” и “Want you right now!!!”, соблазнительно улыбаться в камеру и объяснять мне тонкости национальных различий. — У этих психов даже есть форум на одном из сайтов, называется «Как развести девушку, чтобы она дала во фричате». Я читала, угорала по полной». Аня прыгает на кресло и начинает гладить себя между ног, закатывая глаза и изображая полуобморочное состояние.

— А ты с филфака, да? — говорит она мне тем временем. — Это здорово, у нас творческие девушки хорошо идут. И с театралки есть, и искусствоведов много. Но вот потом, если ты где работать захочешь типа в публичной профессии, то проблемы будут. Ну там журналистом или на телевидении — не получится.

— Почему это?

— Ну вот Беркова, например.

— Кто?

— Ну Беркова, «Дом-2», — говорит Аня, на камеру страстно облизывая собственные пальцы и сверкая глазами. — Она снималась в порнофильмах, ну они все раскопали и осудили. Так на телевидении том же, если пойдешь — раскопают и осудят.

А я смотрю на то, как раскованно она выглядит перед камерой, и вспоминаю, как у одной утренней телепрограммы были не так давно проблемы с поиском ведущей: кто зажат был, кто недостаточно красив, кто неуверенно себя перед камерой чувствовал, кто не знал, что сказать. Тут с этим явно проблем не наблюдается. Я бы ведущих рекомендовала брать прямо из видеочатов. Здесь для телевидения что ни кадр — золотой.

Экономика

«Да, профессия эта непрестижная, но зато хорошо оплачиваемая», — говорит Наташа, ухоженная девушка с длинными вьющимися волосами, блестящим лаком на ногтях и манерой изысканно перебирать пальцами в воздухе при разговоре. Девушки, хорошо зарабатывающие в видеочатах, выглядят как наследницы богатых семейств. На улице решительно все оборачиваются им вслед, но подойти боятся. «Студий в городе больше двух тысяч, — рассказывает Наташа. — Причем большинство находятся в центре, а не на окраинах. Вокруг одной площади Восстания около двухсот. Это стало известно, когда однажды в прошлом году в районе вокруг Восстания вдруг отключили интернет, и вот взвыли как раз двести студий».

Подсчитать точное количество студий сложно, так как бизнес этот все-таки нелегальный и помимо крупных студий, где работает больше пятидесяти моделей, существует огромное количество мелких, где работает от двух до пяти девушек. К тому же многие девушки работают самостоятельно, на дому.

— Есть студии, где и по четыреста моделей работает. Но таких студий в городе не больше восьми. А в среднем крупных, где человек двадцать-тридцать, — таких студий штук четыреста. На больших студиях могут тебе трудовую книжку сделать и помогают кредит на квартиру оформить. Да, ну и еще они организуют проживание кому надо — почти бесплатно. Некоторые студии предоставляют халявный спортзал, солярий и прочие бонусы. Ну это большие и хорошие студии, а большинство-то мелкие и плохие. Девушки часто про хорошие и не знают — приходят в первую попавшуюся, там и пашут годами.

Зарабатывают модели в видеочатах неплохо. Цена минуты в привате устанавливается либо самой девушкой, либо администратором сайта, что зависит от популярности модели и от уровня сложности показываемого ею шоу (садомазо, извращения, нестандартная наружность — все это оценивается дороже). Расценки колеблются от 1,34 до 7-8 долларов за минуту, однако самая стандартная цена — 2 доллара. Половину заработанного моделью забирает себе сайт, а оставшиеся 50 процентов каждые две недели либо (в большинстве случаев) высылаются на студию чеками, либо перечисляются на карту владельца счета. Управляющий студией получает чеки на почте и обналичивает их в банке или просто снимает

деньги с карты в ближайшем банкомате. Зарплата моделям выдается каждые две недели, и владелец студии берет себе определенный процент. Какой именно — зависит от студии и, как говорят девушки, от «жадности хозяев». В большинстве студий владелец оставляет себе 70 процентов, отдавая модели 25-30 процентов, в некоторых студиях сумма делится поровну.

«Вот и получается сплошная обдираловка, — жалуется Наташа, — от двух долларов за минуту, тобою кровно заработанных, доллар берет сайт, 70 центов — хозяин студии, а ты получаешь только 30 центов». Осознав подобную несправедливость, многие модели уходят работать на дом — сами покупают технику, настраивают камеру, проводят выделенную линию интернета. Такая модель берет себе 70-80 процентов от суммы, присланной сайтом, и только процентов 15-30 отдает владельцу студии, занимающемуся счетами и банковскими операциями. Если же освоить систему обналички чеков, то можно вообще ни с кем, кроме сайта, не делиться. Заработок в итоге все равно зависит от того, что девушка делает перед камерой и насколько умело «разводит» мемберов на приват.

«Первое время у многих вообще ничего не получается, — говорит Наташа, — деньги вообще не зарабатываются, как ты там ни мучайся, ни выеживайся, а потом со временем появляются мемберы, которые ходят на тебя постоянно, ну и опыт, так и выходишь на стабильный заработок. Даже если работаешь через пень-колоду, 500 долларов за две недели получаешь всяко. Ну а при желании и усердии можно и две-три тысячи заработать. Но это значит работать полными сменами, по двенадцать-четырнадцать часов в день, сразу на шести-семи сессиях на разных сайтах. Мой личный максимум, — хвастается Наташа,— был пять тысяч в месяц».

— Ничего себе, — говорю.

— Да, но это мне реально дико нужны были деньги. Я работала уже на дому, вся синяя, почти не ела и не спала, всех друзей и молодых людей на фиг, и с утра до вечера только работа. Я после этого еще месяц просто в лежку лежала, отходила.

В Москве, говорит Наташа, студий еще раза в три больше, и петербургские девушки часто ездят туда на заработки, потому что платят в Москве больше. «Там владелец берет себе только 30 процентов, а модели отдает 70. Сама не знаю — почему. Может, потому, что там многие студии держат иностранцы, а у нас все русские мальчики. А русские жадные».

Зайка

Когда я прихожу в студию во второй раз, меня встречает Настя — красавица азиатской наружности в сверхкороткой джинсовой мини-юбке с внушительным ремнем, лифчике и полупрозрачной блузке. Настя пришла работать на студию недавно, всего месяц назад, и зарабатывает пока всего сто долларов в месяц. В Петербург она приехала из Воронежа, днем работает в турфирме, где ей платят 400 долларов в месяц, которых хронически не хватает, — и поэтому теперь по ночам она зависает в студии. Маме и друзьям говорит, что ночью работает оператором ПК, что бы это ни значило. «Чем загадочней, тем лучше», — говорит она с улыбкой. Почуяв во мне новичка, Настя радостно берет меня под крыло, заваривает чай, включает радиатор, чтобы было теплей, и рассказывает о том, как сама пришла сюда в первый раз. А пришла она, думая, что видеочат — это то же, что и обычный чат, только с картинкой.

— Раздеваться я совсем не собиралась. А когда увидела, что здесь происходит, глаза на лоб вылезли. Дня два ходила с большими глазами. А потом посмотрела — остальные же работают, с девчонками пообщалась, девчонки тут все очень хорошие. И Костя хороший — вообще не ведет себя как владелец. Ну и постепенно втянулась.

Обстановка в студии действительно крайне дружелюбная. Вся моя работа заключается в том, что я сижу на кухне, пью чай, курю и разговариваю. Двери в некоторые комнаты приоткрыты — модели там от нечего делать скачивают картинки, знакомятся в обычных чатах («Это так, для себя — просто познакомиться с кем-нибудь, сходить погулять»). По коридору изредка проносится та или иная полуголая девушка и запирается в ванной. «У меня приват!» — слышится радостный вопль из второй комнаты, после чего с треском захлопывается дверь. Две девушки ждут третью, чтобы сходить в какой-нибудь клуб. Пороком здесь и не пахнет. Скорее милый девичник перед школьной дискотекой.

— Мне не хватает игрушек, — сетует Катя, хрупкая блондинка с детским лицом, только что вышедшая из привата. — Они сразу спрашивают, есть игрушки или нет. И если нет, все уходят.

— Так принеси из дома, — говорю. — Ты какую игрушку хочешь? Мягкую, зайчика какого-нибудь?

Пауза. Катя смотрит на меня, как на последнюю идиотку.

— Какого зайчика? Дилдо — знаешь, что это такое? Член мне нужен искусственный, вот что.

Вокруг света

«Весь бизнес начался лет восемь назад. Девушки работают самые разные, в основном приезжие и студентки, очень много замужних, с детьми», — рассказывает Соня, открывая бутылку пива. Мы сидим с ней на скамейке в парке и ужасно мерзнем. Соня приехала из Карелии, поступила в университет на платное искусствоведческое отделение и два года проработала в видеочате. Сейчас она пишет курсовую по Малевичу и, как и многие мои собеседницы, говорит, что по видеочату скучает. «На этих порносайтах больше всего моделей из России, потом с Украины и из Румынии. Румыния вообще рулит — маленькая страна и, похоже, вся работает только на веб-камеру. А мемберы приходят со всего мира. В основном это америкосы. Они и канадцы — самые щедрые. Но бывают и исключения: американские военные, например, рассчитывают на скидку. У них в Америке военным везде халява, в публичных домах тоже. Эти козлы докопаются до тебя, расскажут, как они воевали в Ираке, и уже сделаешь им скидку, лишь бы только отвяли. Так что служивым на один доллар меньше. Французы жадные, но они ведутся на французский язык, у них дико развито патриотическое чувство. С итальянцев мало чего можно взять — они в основном приходят, по ушам поездят-поездят и уйдут. Немцы оставляют много денег, но они извращенцы, им все время надо с каким-нибудь садомазо».

Сайтов существует бешеное количество. Самые популярные — LiveJasmin («Туда еще русские идиоты часто во фришку приходят»), iFriends («Он один из самых старых и авторитетных, это как «Макдоналдс», может понаоткрываться море других клонов, но ходишь ты все равно на него»), Joyourself, Camcontact, Streamate, SexyEyes, Desire to Come. «Я работала с девятью сайтами, но я знаю девочек, ухитряющихся работать с пятнадцатью. То есть, прикинь, на одном или двух мониторах сразу куча окошек с чатами, и за всеми надо следить. Самый понтовый сайт — «Амстердам». Он самый старый, все девушки стремятся на него попасть, но оттуда большинство моделей просто выкидывают. Не зарабатываешь 1000 долларов за две недели — до свидания. Зато там и оборудование совершенно особое. Одна камера 4000 стоит, гиперчувствительная, сама настраивается, сама поворачивается за тобой и отслеживает твои телодвижения — если ты уходишь в другую часть комнаты, она за тобой двигается». То, что девушка делает перед камерой, зависит от категории, в которой она работает.

— Стриптиз, мастурбация, смоук-шоу, пи-шоу, пу-шоу, вибраторы там по-всякому, — перечисляет Соня, — без этого списка денег особых не заработать, поэтому делают это практически все модельки. Самая распространенная категория — «одна дома», там девушки мастурбируют со всякими игрушками и заготовками, показывают шоу и изображают африканскую страсть. Девочек всегда бешеное количество — на каждом сайте только онлайн всегда под 500; потом есть мальчики, их 60-70; пары — для тех, кто хочет увидеть реальный секс; геи, лесбиянки — их онлайн штук 10; «матюрки» — это зрелые женщины старше 50 лет, там бабушки сидят лет по 60-70. Пользуются бешеной популярностью.

— Они что, тоже раздеваются? — спрашиваю.

— Да это самое меньшее, что они делают. Но денег зашибают немерено. Есть одна женщина, учительница английского языка в школе, ей 81 год, на Жуковского работает, так она из приватов вообще не вылезает. Ей 5000 долларов — это раз плюнуть. На таких толпами идут молодые мальчики: девочек-то обычных все видели, а бабулек никто. Потом есть садомазо и фетишные девочки — эти в латексе сидят, в прищепках все, в ошейниках, с цепями и плетками, чем хуже, тем лучше. У них стоимость минуты гораздо выше, чем у девушек и пар. Я там была медсестрой, в латексном костюме, довольно открытом, и приходило очень много народу, хотя медсестра — это одна из самых распространенных фантазий. А вот если что-то жестокое — там с пакетом на голове, задыхающа— яся девочка, — это уже интересней, на это народ косяками валит.

Как бы жутко все вышеперечисленное ни звучало, в реальности это не больше чем актерское мастерство с эротическим уклоном. Зайдя в приват, девушки сначала раздеваются как можно дольше, чтобы потянуть время, а потом начинают имитировать все, что их попросят показать.

— За всю свою практику я еще не встречала ни одной модели, которая бы делала хоть что-нибудь в реальности, — смеется Соня, — это же надо полным психом быть. Девочки сидят, делают вид, что погибают от страсти, а сами треплются о шмотках и обсуждают, как они вчера маникюр хорошо сделали. Камера установлена под определенным углом, и кажется, что что-то там у девочки происходит, а на самом деле у нее там ровным счетом ничего. А дилды эти просто сгибаются об ручку или об ножку — и иллюзия создается полная.

Работа языком

В студии сейчас стараются брать моделей, владеющих хотя бы элементарным английским. Если же модель хороша собой, но языками не владеет, с ней в паре работает оператор — человек, сидящий за клавиатурой сбоку от камеры, так что мембер его не видит и о его существовании даже не догадывается. В этой ситуации оператор иногда становится важнее, чем сама модель. «Золотые» операторы организуют приват, написав лишь пару фраз, и могут продержать там мембера, пока у того не закончатся все до последнего доллары. «Я шла на работу с кипой свежей прессы, чтобы все это обсуждать в приватах с мемберами, — рассказывает Оля, проработавшая оператором около года. — Они же все безумно любят политику, ну и я с ними треплюсь часами: бабахнуло что-то в Ираке — обсуждаем Ирак, родился наследник в Японии — обсуждаем наследника. Я между двумя мониторами, на каждом по восемь сессий, езжу на кресле на колесиках, а сзади меня веером модельки лежат на кушетках, в носу ковыряют и лениво пальчиком тычут в подставную клавиатуру. Студий в определенный момент как грибов развелось, пошло кидалово мемберов, и люди уже не с такой охотой к русским шли. Ну мы часто и не писали, что мы из России. Спросят: «Откуда ты, красавица?» А ты ему: «Из страны твоих снов, урод» — последнее пишем в уме. Или — из Санкт-Петербурга. Пока до него допрет, что это не Флорида, а елки-палки какие-то, он уже и в привате».

По утрам Оля преподавала в школе историю («600 рублей в месяц, но удовольствие неописуемое»), днем училась в университете, вечером приезжала домой приготовить еду мужу и маленькой дочке, а часам к 11 отправлялась на работу. «И всю ночь со зверушками угорала, потом падала где-нибудь там же на пару часиков поспать, а с утра снова в школу, все по новой. Драйв там был нереальный, это была типа хипповская коммуна, но немного с таким сексуальным уклоном. Управляющий выставлял девочкам бутылку мартини, а все прочие накуривались на кухне до одури и давай бегать в париках каких-то, фотографироваться с вибраторами. Однажды по накурке меня осенило, что у меня за работа, и я написала на двери своей комнаты: «Виртуальная б…дь, прием и часы работы». В общем, жизни радовались по полной, и это спасало как-то от домашней бытовухи и гнета. Плюс за это неплохо платили». Работая оператором, Оля получала около 15 процентов от суммы, высылаемой сайтом. В среднем в месяц выходило $400-500, а если очень постараться, то и $800-1000.

— Однажды я лажанулась серьезно. Приходит чувак, я с ним разговариваю. «А ты откуда?» — «Я из США, а ты?» — «Я из России». Ну и там минута, еще минута, так, хорошо идем. Я пишу: «А кем ты работаешь?» Он пишет: “I’m chief”. А я почему-то подумала, что он повар в ресторане. Я пишу: «Здорово! Что, готовишь где-то в ресторане?» Он отвечает: «Дура! Я индеец!» И ушел. Точно из резервации чувак — этот район, про который он говорил, мы потом уже нашли в интернете под жуткий гогот сисадминов, а там реально резервация индейцев, ну а он, видать, вождь и непростой человек. Обиделся очень.

Как это ни парадоксально, многие девушки действительно скучают по работе в видеочатах. Послушать, так одних это спасает от бытовухи, других делает более уверенными в отношениях с мужчинами, третьих лишает страха одиночества, четвертых реально спасает от перспективы идти работать на панель или в эскорт. И что интересно — решительно всех превращает в красавиц.

— То, что тебя постоянно хотят, — это ведь очень важно, — говорит Оля. — Для многих это способ самоутверждения. Девушки все время видят себя на экране, и им хочется выглядеть все лучше и лучше — чтобы мемберов было больше и больше. И они все деньги тратят на спа, солярии, шмотки, салоны красоты, маникюр-педикюр. Через полгода меняются до неузнаваемости, превращаются в красавиц прямо на глазах. Их даже знакомым просто не узнать. Даже если до этого они были так себе, ничего особенного, то теперь выглядят зашибись, по улице ходят, и им все вслед оборачиваются.

— Это профессиональное заболевание, — рассказывает Соня, — что в любовь вера пропадает. Словам не веришь вообще. Мы же любим обычно за что людей — за то, чтобы нам красиво по ушам ездили. У девушек вообще вечно эта проблема — чем лучше на уши сядешь, тем быстрее поедешь. А если тебе с утра до вечера несколько тысяч человек говорят, что любят, то тебе все это уже по фигу. Мне

вот раньше было страшно, что мы с моим молодым человеком расстанемся, ой-ой-ой, а теперь мне совершенно по фигу, бросит он меня или нет. Я знаю, что где-то там, в Америке, существуют миллионы моих фанатов, которые меня любят

и хотят, и уж трахнуть меня по-любому всегда будет кому. Тебе всегда есть с кем пообщаться. Тебя боготворят. Ты работаешь мечтой. В какой-то момент, уже после первых депрессняков, осознание этого приходит — ты работаешь мечтой и должна быть как мечта.

Видеочаты полны романтических историй. Многим девушкам-моделям их постоянные мемберы присылают деньги и одежду, а также подарки на день рождения и к Новому году. Многие модели ездят к мемберам в гости — те, что долго работают, как правило, уже исколесили всю Европу.

— Ну и мемберы тоже начинают сюда приезжать — некоторые за эскортом, а некоторые и за любовью. Очень многие девочки потом действительно выходят замуж за мемберов, — рассказывает Соня. — При мне такая история произошла. Одна девушка одного мембера просто терпеть не могла, она его ненавидела: он приходил к ней в приват каждый день и заставлял ее курить — одну за одной, по десять сигарет за раз. Она выходила вся в слезах, приходила на кухню, говорила, что он ее реально зае…л, а отказать-то она ему не могла, сессию бы закрыли. В конечном счете он приехал в Россию, приперся в студию с цветами и объяснил, что он на самом деле пытался отучить ее курить. Она долго вопила, что никуда с ним никогда не пойдет. А ему лет 35, симпатичный, приличный достаточно, и в отличие от большинства иностранцев лицо у него не тупое. Она сходила с ним пару раз в кафе, погуляла. Ну и теперь она за ним замужем, живет в Италии, всем довольна, сейчас второго ребенка рожает.

Мой малыш

«Она рожает!!! — истошный крик раздается в студии на Васильевском около 10 вечера в четверг.— Бегите все сюда! Она рожает!» Волосы у меня встают дыбом. Я опрокидываю пепельницу на пол и выбегаю в коридор. Сталкиваюсь с длинноногой брюнеткой Аней, она на ходу завязывает лифчик. Помимо лифчика на ней только черные стринги и серебристые туфли с десятисантиметровыми каблуками, но в данной ситуации это не так важно. Мы вламываемся в кухню. Катя, блондинка с детской наружностью, стоит у стола с сигаретой в дрожащей руке и чуть не плачет. Она визжит: «Выходите из приватов, дуры! Она рожает!» «Что там?» — орет азиатка из Воронежа Настя и через секунду появляется с какими-то подозрительными белыми пятнами на животе. Похоже, крем. Вид у всех весьма напуганный.

У Кати, напротив, лицо расплывается в умиленной улыбке. «Она рожает!» — говорит она уже тише и тычет пальцем куда-то в сторону холодильника. Мозг, окончательно утративший контроль над действительностью, опознает на экране телевизора знакомую островную компанию. Сериал «Остаться в живых», Первый канал. Клэр лежит посреди джунглей, доктор принимает роды и через секунду сжимает в руках младенца. Загорелые островитяне улыбаются и плачут. По эту сторону экрана улыбается компания полуголых девиц. Костя, прислушавшись наконец к просьбам сотрудниц, поставил на кухне телевизор. И теперь они смотрят фильмы, сериалы и иногда даже новости. «Какой хорошенький!» — говорит Катя, садясь на стул. «Да это ненастоящий младенец, они там все подтасовывают», — Настя скептически морщится. Аня, с вытаращенными глазами застыв перед экраном, на младенца не смотрит. Она говорит, указывая на доктора: «Слушайте, это мой мембер».

— Чего?

— Уже год заходит, раз в неделю примерно. Нормальный, без извращений. Несколько раз включал свою камеру, я его видела. Ну не знаю, может, конечно, и не он, — говорит она с сомнением в голосе, — но похож безумно.