Сидеть нельзя помиловать

Московский художник, выпускник ГИТИСа, архитектор-самоучка, каскадер Илья Фарбер уехал из Москвы в село Мошенка Тверской области работать учителем, там же стал, на свою беду, директором дома культуры, находившегося в состоянии вечного ремонта. Фарбер поссорился с подрядчиком, а через некоторое время сотрудники местного УФСБ арестовали его за взятку.

По версии следствия, Фарбер — «обычный бытовой вымогатель», по версии защиты — безалаберный романтик, который давал подрядчику деньги в долг без расписок, а потом получил его мечеными купюрами.

Тверской областной суд уже признавал Фарбера виновным и приговорил к восьми годам в колонии строгого режима. Однако Верховный суд отменил приговор и отправил дело на пересмотр в Осташковский суд. В результате пересмотра дела Илья Фарбер получил почти такой же суровый приговор.

40 лет назад маленький город Осташков был гордостью жителей: много зелени, ровные тротуары, памятники архитектуры и новые многоквартирники, уютные скверики, свежий воздух — рядом Селигер. Сейчас Осташков лежит в руинах, как после давней бомбежки. На архитектурных памятниках крошится кирпич, стены нецензурно исписаны, окна разбиты, крыши провалились. Дорожная плитка или отсутствует, или стерта в пыль, на дорогах ямы. «Это еще недавно ремонтировали, — рассказывает местная жительница. — Я раньше всегда ходила нашу власть выбирать, а в этот раз не пойду. Все только и делают, что воруют. Сколько раз деньги на дороги выделялись — и что?»

Впрочем, если в Осташкове и существуют отремонтированные дома, то здание суда — одно из них. Илью Фарбера привезли рано, на суд пускают всех желающих по паспорту: процесс открытый. В зале первой бросается в глаза знаменитая белая рубашка Фарбера — с глубоким вырезом и пышными рукавами. Со дня задержания Фарбер находится под арестом, два года в СИЗО сделали свое дело: у Ильи землистый цвет лица, запекшиеся синеватые губы. В клетке он только стоит или ходит пружинящей походкой, держа спину прямо: несколько лет назад Фарбер перенес травму позвоночника — сидеть ему нельзя.

В ожидании суда Фарбер охотно общается с журналистами и активистами, среди которых Ольга Романова — глава движения «Русь сидящая». Она привезла из Москвы футболки в поддержку подсудимого: на белом фоне красные буквы «Свободу Илье Фарберу» и «Один за всех и все за одного!». В зале родители Фарбера, его старший сын Петр и Петин сводный брат — сын главы мошкинской администрации Любови Валеевой.

По залу проходит слух, что судья передал через адвоката просьбу подсудимому не говорить последнее слово дольше 5 минут. Когда Фарберу дают слово, он выступает больше часа.

Фарбер волнуется, говорит немного путано, но красиво и без бумажки. Его речь напоминает то проповедь («Мне смешно слышать, как ОМОН, прокуроров, судебных приставов, следователей и прочих называют силовиками. Если бы меня спросили малыши, почему их называют силовиками, я бы ответил с иронией: «Это не силовики, а слабовики, боящиеся потерять свое место или не получить звания». Они все не того боятся. Надо бояться жить не по совести»), то отчаянную попытку защитить себя от судебного произвола. Фарбер сравнивает свое дело и дело оппозиционера Навального: «Я читал в газете про приговор Навальному. Правда, у него ущерб 16 миллионов, а у меня якобы 400 тысяч. И мой срок гораздо больше».

Чаще всего Фарбер возвращается к тому, что никаких доказательств того, что он брал взятку, у суда нет. Что суд допустил грубую ошибку: после отмены первого приговора потерпевшего Горохова допрашивали уже в качестве свидетеля (с Фарбера были сняты обвинения в вымогательстве), однако официально статус свидетеля он так не получил. Что вовсе не все жители Мошенки его невзлюбили: если в селе у него и были враги, то взрослые, а дети всегда были на его стороне. Фарбер явно не верит, что суд вынесет оправдательный приговор или хотя бы выпустит его из-под стражи с учетом почти двух лет, проведенных в СИЗО, однако на какое-то время ему удается воодушевить и себя, и зал. Активисты начинают шептаться, что сурового приговора, скорее всего, не будет.

Как только запас слов и мыслей у Фарбера иссякает, суд удаляется выносить приговор. Фарбер продолжает говорить. Он говорит, что «омоновцы — это наши недовоспитанные дети», рассказывает, что в СИЗО круглые сутки крутят радио «Дача» и что там он рисует сотрудников УФСИН, а за это они не делают ему ничего плохого. Пожилой отец Фарбера записывает его слова на диктофон, у него дрожат руки.

Оглашение приговора начинается через час. В зале стоят, судья читает тихо и скороговоркой, три раза прерывается на отдых. Фамилии фигурантов, названия статей, номера платежных поручений, результаты экспертиз — все, что копируется в приговор из обвинительного заключения, — разобрать практически невозможно. Через два часа звучит главное.

Услышав приговор, Фарбер меняется в лице и громко предлагает судье снять мантию и покинуть зал. Активисты кричат «позор!», родственники Фарбера явно разочарованы, но не удивлены. Многие стараются поддержать старшего сына Фарбера, Петра, ему предстоит продолжить борьбу за освобождение отца, успех которой кажется все более невероятным. В ближайшие 10 дней защита Фарбера обжалует приговор, затем дело передадут в областной суд.

После того как осужденного увезли, журналисты, активисты и родственники Фарбера собрались в одном из немногочисленных осташковских кафе. Посетители из местных тоже следили за процессом. «Что же это за персонаж такой, если дело против него завели аж эфэсбэшники, а теперь на него второй раз вешают такой срок?» — раздается из-за соседнего столика. Активисты хором пересказывают версию защиты, местные недоверчиво посмеиваются и отвечают в духе Глеба Жеглова: «Наказаний без вины не бывает».