Сергей Шнуров

— Что это за новый проект «Рубль»?

— Обычный кризисный проект, который воз­никает во времена, когда большие составы становятся невозможны. Как это было с диксилендом. Биржа, насколько я помню, в 1929 году обрушилась в Америке, и появился замечательный стиль бибоп во главе с Чарли Паркером.

— Только это лет 10 спустя произошло.

— Чарли Паркер — да, но трио и квартеты распространились, как раз когда большие составы стали невозможны; нечем было платить всем этим артистам — джаз стал ужиматься. По естественным экономическим причинам. Это не было умозрительно: давайте соберемся втроем и попытаемся делать музыку — это было естественное экономическое решение.

— В вашем случае это тоже — сугубо экономическое решение?

— Группа «Рубль» появилась до кризи­са — скорее это предчувствие, как пел Юрий Шевчук, гражданской войны. И называлась группа «Железяка». И в какой-то момент я понял: все, вот оно время. «Железяка» — замечательное название, но мне не нравит­ся, как оно пишется. ­Буква Ж сомнительная, потом «ле» — некрасиво ­сочета­ется. Вот «Рубль» — очень красиво пишется. Опять же, ­послушав материал, я понял, что это, конечно, «Рубль», а не «Железяка», потому что это рубилово. «Рубль» от слова «рубить».

— А с наступлением кризиса вы оказались на волне популярности? Стали больше ­приглашать?

— Мы находимся в том самом замечательном состоянии, когда мало кто еще это слышал, мало кто понимает, что это такое, но определенный — шумом бы я это не назвал — легкий бриз присутствует. «Рубль» еще можно купить по демпинговой цене, но это те ребята, о которых через год будут говорить все.

— А у вас уже брали интервью про «Рубль»?

— Нет, ты первый — сливки снимаешь.

— Кризис каким-то образом повлиял на ваш промоушен?

— Это совпало. Просто я люблю проводить аналогии глобальные.

— Я слышал, что вы уже вовсю чешете по декадентским банковским корпоративам, и в этом, собственно, и есть ноу-хау группы «Рубль».

— В этом есть истина. Так будет. Мы говорим о будущем. От конъюнктуры в нашем случае мало чего зависит. Все зависит от глубины рынка, скажем так, сколько народ будет получать — а мы уж свое возьмем. Сейчас кризис еще не достиг своего пика или, скорее, дна. Сейчас — это еще погружение, все еще катятся. Самое интересное случится, когда будет достигнуто дно, а потом — момент всплытия, потому что рано или поздно оно начнется. Тут главное его не форсировать, а то можно е…нуть кесонной болезни, и тогда вооб­ще каюк. А пока для всех — менеджер ты или музыкант — наступило время ­крат­ких форм, сдержанного самовыражения. И в бизнесе, и в искусстве начинается ­время лаконичности; Газпром-Сити уже не прокатит, это прошлое.

— Кроме экономических были еще причины, вдохновившие вас на «Рубль»?

— Бесспорно. В России и в Советском ­Союзе никто почему-то не играл рок в чистом понимании. У нас рок-групп нет — ни одной. Весь рок наш с какой-то примесью. Здесь я имею в виду живот­ную составляющую. Если брать аналогию с кокаином, то в наш кокаин все время добавляли либо герыч, либо спидуху — чистого кокаина у нас еще не было. А вот у нас — это чистый рок, чистый кокс.

— У вас отдельная программа, или вы будете паразитировать на творчестве группы «Ленинград»?

— К счастью, нет. Паразитировало на творчестве группы «Ленинград» уже достаточно коллективов, как то: ­сольные выступления Сергея Шнурова, группа «Три деби­ла» — плесени вокруг «Ленинграда» и так хватает. «Рубль» — совершенно самостоятельное явление.

— Чего ждать?

— В принципе песен уже сочинено и записано с лихвой. Есть даже название для альбома — «Железный». Рубль железный. Хотя есть и другое название, тоже очень интересное, и, может быть, в моем внутреннем тендере выиграет оно: «Без сдачи». Я думаю, в скором времени мы выложим какие-то треки в интернете — демозаписи. Изначально у меня была идея вообще не писаться. Та группа, которая не должна писаться в принципе, как квинтэссенция живой музыки.

— Вы воспринимаете «Рубль» как шанс снова стать скорее музыкантом, нежели медиаперсонажем?

— И это тоже, хотя если я и медиаперсо­наж, то самый живой — мне не ­прихо­дится бо­роться со своей косностью. С «Ленинградом» уже все ясно: это группа-легенда, что бы там ни говорили. Свой «Отель Калифорния» мы уже написали — теперь можем е…шить его весь остаток дней.

— И что ваш «Отель»?

— Это целая совокупность песен — в принципе вся концертная программа и есть наш «Отель Калифорния». А здесь можно начать. Понятно, что мое е…ло тянет за собой определенный ассоциативный ряд, но это можно победить. Хотя и это не главное. Это группа про то, как минимальными средствами достигать максимального эффекта. Даже визуально проект будет научать быть яростным и живым в любых условиях.

— В целом с текстами — они какие: социально направленные или просто матерные?

— Непонятно, это надо слушать.

— Процитируйте.

— На х… послать тебя в интернете/Мо­гут обсосы и даже дети,/Их за базар свой не отвечать/Учит с пеленок Родина-мать./ Са­­мо­сознание сужено в точку,/Денежный кризис — это цветочки,/Мы с вами сделали все это вместе:/Кризис, б…дь, совести и, на х…, чести.