Съел медведя

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

Должно быть, у каждого в нашей стране есть своя индивидуальная история взаимоотношений с Федором Бондарчуком, и у каждого она глубоко личная, окрашенная неповторимыми деталями. Для меня, например, первое воспоминание о нем связано со словом «байда» — собственно, от Бондарчука я его и узнала: просто когда-то, в незапамятные времена, я увидела по телевизору этого обаятельного молодого человека, непринужденно рассказывавшего, как он объяснял своему папе, легендарному советскому режиссеру, что есть «байда».

С тех пор прошло много лет, Федор Бондарчук больше такими глупостями не занимается. Но слово «байда», значение которого я так и не запомнила, остается для меня одним из самых любимых, именно потому что ассоциируется с ним — вот что значит харизма, умение навязать себя миру, нафаршировать собой окружающее пространство так, что даже когда тебя по недоразумению где-то нет, все бы думали только о том, почему тебя нет и где ты в этот момент можешь находиться. Потому что успех — там, где ты. Так переводится с украинского рекламный слоган пива, лицом которого Бондарчук служит на Украине — и если он не делает этого на родине, то единственно потому, что у нас пиву не разрешается иметь человеческое лицо. Хотя, в принципе, нетрудно представить себе, как депутаты принимают поправку к соответствующему закону, по которой Федор Бондарчук может рекламировать все что угодно, вплоть до пива, поскольку является не совсем человеком. Есть, пожалуй, нечто сверхчеловеческое в том, насколько плотно Федор Сергеевич заполнил собой кино, радио, телевидение, литературу и общественную жизнь.

Это уже не мода и даже не культ — нельзя же сказать, что государственный флаг, Кремль или двуглавый орел являются модными или культовыми явлениями. Но без них никуда, и если они вдруг исчезнут, образуется зияющая, тревожная пустота. Поэтому к обычной актерской деятельности Федора Бондарчука теперь добавилось его существование в качестве символа — когда его уже не нужно видеть, а достаточно просто произнести сакральное имя — и длинный ассоциативный ряд мгновенно пронесется перед внутренним взором.

Так, в последнем романе Владимира Сорокина «День опричника» фигурирует фильм «Великая Русская Стена», снятый «великим нашим Федором Лысым по прозвищу Федя-Съел-Медведя», — в этой книжке, действие которой разворачивается в не столь отдаленном будущем, государь уже назначил Федора Лысого главой Киношной Палаты. Другое предсказание относительно его дальнейших достижений уже начало сбываться — с него начинается фильм «Изображая жертву», где герой сетует, что русское кино в глубокой жопе, а вытащить его оттуда может только Федя Бондарчук — немного поднатореет и «Оскара» получит. И вот пожалуйста: «Девятая рота» только что выдвинута на соискание «Оскара». Будет как-то нелепо, если Федор Сергеевич не удостоится этой фамильной награды вслед за своим отцом, чей «Тихий Дон» он сейчас доделывает, успевая параллельно проявлять политическую активность, заниматься ресторанным бизнесом, озвучивать мультфильмы, вести церемонии и мастер-классы, брать интервью у своих коллег и самому давать их многочисленным массмедиа, нуждающимся в образе безупречного семьянина, который в довершение всего прекрасно готовит.

Сделавшись абсолютным символом успеха, Федор Бондарчук мог бы и возгордиться, стать заносчивым, высокомерным, однако он остается кротким и доброжелательным, словно князь Мышкин, сыгранный им в фильме «Даун Хаус». Я убедилась в этом на последнем фестивале «Кинотавр», во время просмотра фильма «Остров». Зал был полон. Не без труда нам с приятельницей удалось найти свободные места в партере, оказавшиеся аккурат за Федором Бондарчуком. В ожидании, пока погасят свет и начнут показ, глаза мои бесцельно скользили по черепу Федора

Сергеевича. Немного беспокоило то, что он в значительной степени заслонял мне экран. «Слушай, — сказала я соседке, — а ведь мне за этой башкой ничего не будет видно». Честно говоря, я вообще не предполагала, что дурацкая эта реплика донесется до слуха Федора Сергеевича. «Миленькая, — ласково сказал Бондарчук, не повернувшись ни на полградуса. Оттого что выдающаяся голова вдруг заговорила со мной затылком, эффект был особенно леденящий. — Миленькая, я ведь и вообще могу уйти». В голосе его была такая горечь, после которой мне следовало умолять его простить дуру и ни в коем случае не покидать зал. Стыд, однако, сковал мой речевой аппарат. Федор же Сергеевич проявил себя как джентльмен и человек слова: минут через десять после начала картины «Остров» он удалился, предоставив мне возможность беспрепятственно наслаждаться киноискусством. Я, впрочем, так расстроилась из-за этого неловкого инцидента, что почти ничего из фильма не запомнила — кроме того, что Федор Сергеевич все-таки нашел в себе силы вернуться в зал перед финальными титрами, снова проявив свое умение всегда быть в нужное время в нужном месте. Думается, будучи человеком эстетически чутким, вскоре он дополнит свой имидж мастерством время от времени куда-нибудь незаметно исчезать ровно настолько, чтобы все успевали по нему соскучиться.