Секс и ложь

Иллюстрация: Александр Астахов

За давностью лет теперь в этом уже можно признаться: мой первый контакт с миром средств массовой информации начался с жуткой фальсификации. По крайней мере тогда, в 1995 году, то, в чем я принимала участие, казалось чуть ли не уголовно наказуемым. На страницах гремевшего в те времена журнала «Столица» мои знакомые корреспонденты разместили печальную историю обо мне и моем бывшем муже. Мы были ткачами и влюбились друг в друга во время работы над гобеленом, заказанным нам одним новым русским. Мы поженились и все это время продолжали трудиться над гобеленом. Когда же работа наконец была закончена, между нами не осталось ничего общего, нашего нового русского вроде бы убили, мы развелись, а гобелен остался. И теперь читатели «Столицы» могли позвонить по указанному в номере моему домашнему телефону и купить этот гобелен. Звонки шли нескончаемым потоком несколько месяцев. Меня звали с этим гобеленом в телевизор на программу «Сегоднячко», корреспонденты «Комсомолки» и «Московского комсомольца» хотели превратить меня в самую знаменитую ткачиху Москвы, извращенцы томно дышали в трубку, а один серьезный разбойник приглашал на встречу в клуб Up & Down. Как же тогда было обидно, что я не ткачиха, что нет у меня никакого бывшего мужа или, по крайней мере, оптовой партии гобеленов. А еще все время мерещилось, что по моему следу идут военкоры из телекомпании «ВИД» или из газеты Артема Боровика «Совершенно секретно», факт подложных гобеленов вот-вот вскроется и про это узнает вся страна. Сейчас рассказ про эти гобелены, как и положено историям девичьей юности, звучит наивно и дико. Понятное дело, что веры нет никому. Упоминать телевизионные порядки — вообще по нынешним временам пошлость. Да и бумажные издания вроде «Каравана историй», где половина историй придумывается из головы, упоминать тоже как-то не с руки.

Зато по нынешним временам совершенно не пошлость упоминать журнал Esquire. Он запустился почти параллельно с еще одним глянцево-амбициозным проектом — журналом Wallpaper, о чем мы писали номеров пять назад. Русская версия Wallpaper, главного в девяностые годы дизайнерского журнала, как-то сразу и тихо сдулась. Благодаря статьям на такие жизненно важные темы, как рост цен на шанхайскую недвижимость, Wallpaper занял свою скромную архитектурно-интерьерную нишу где-то между AD и «Штаб-квартирой». Наш Esquire — совсем другое дело. Я его специально долгое время не трогала. Хотела, чтобы впечатления отлежались, а выводы не были скоропалительными. Так вот, хоть и трудно такое вымолвить на страницах конкурирующего издания, но надо признаться — уже первыми двумя номерами Esquire убрал и GQ, и Playboy, не говоря уж про весь прочий мужской журнальный мусор. Он хоть и лицензионный, хоть и состоит наполовину из адаптированных текстов американской версии, но при этом в нем наименьший градус глянцевости. Он как-то не по правилам сделан. Нельзя, чтобы в мужском журнале не было ни одной фотографии если уж не голой, то хотя бы полуобнаженной женщины. Нельзя, чтобы средний возраст героев мужского журнала зашкаливал за сорок. Но именно из-за таких правонарушений вдруг возникает вполне себе живая вещь.

Единственное, чего я не понимаю, это как секс-колумнистка «Эсквайра» успела еще до выхода первого номера получить письма с вопросами озабоченных читателей про куннилингус. Да и про второй номер терзают меня смутные сомнения, что в редакцию успел прийти ворох писем с вопросами вроде «девушки действительно получают удовольствие, делая минет? Или у них нет выбора?». Вся эта секс-колумнистика, конечно, чушь по сравнению с расстрелами в Андижане, приговором Ходорковскому и майской жарой. И в стране, где ложь тиражируется в таких несусветных масштабах, на такое глупо обращать внимание. Это как гороскопы, которые даже в солидных американских изданиях с гигантским штатом факт-чекеров все равно редакторы придумывают из головы.

Но у меня из-за этого дурацкого лживого куннилингуса редкое ощущение, что с тобой разговаривают по-человечески, немедленно испарилось. Это уже почти как подложные гобелены, после которых любой самый выдающийся журнал теряет всякий интерес. Далее это вранье начинает вылезать отовсюду: вот слова Брюса Уиллиса, которые он сказал на свое сорокапятилетие, но здесь написано, что на пятидесятилетие. Вот написано «пара дисков, которые стоит послушать», а их там не пара, а три. Ошибаться нехорошо, но иногда можно; печатать заведомую ложь, даже если она касается минета, — это омерзительно.

Меня ужасно раздражает, когда журнал Time Out завешивает весь город лицами своих подписчиков, многие из которых узнали о существовании журнала во время фотосессии. Хотя это всего лишь реклама, а ей, конечно, врать положено. Я не могу читать в «Коммерсанте» отчет о шестидесятитысячном шествии «Наших», когда автор статьи Олег Кашин в своем ЖЖ признается, что вложил в уста манифестантов им самим заготовленные остроты. Как это ни ужасно звучит, но, похоже, самым честным изданием в России является насквозь желтая газета «Жизнь». Там редакции запрещен доступ к интернету, чтобы все, о чем они пишут, журналисты видели своими собственными глазами. Очень передовая технология.