Рутгер Хауэр

Я отдаю себе отчет в том, что в своей стране, в Нидерландах, являюсь самой большой звездой. Двадцать лет назад мне до­ставляло удовольствие заходить в мага­зины и смотреть, как реагирует публика. Но я переехал в США в 1988 году и с тех пор бываю в Голландии набегами. Даже в 70-е годы, когда я не мог пройти по ули­це незамеченным, режиссеры не спешили выстраиваться в очередь. Тогда я переехал в Германию, где сыграл главные роли в пяти картинах локального мас­штаба; в 1977 году Пол Верхувен взял меня на роль Эрика Лансхофа в фильме «Soldaat Van Oranje», лента получила хорошую прессу в Штатах, и я подумал: «Какого черта? Может, стоит сменить карманное королевство на США?» Не то чтобы мне хотелось доказать что-то своим соотечественникам, я просто решил пожить в другой стране.

Когда Лина Вертмюллер пригласила меня сыграть роль человека, больного СПИДом, я долго не раздумывал. Меня не интересовал сценарий — в начале 80-х годов все дискуссии на тему СПИДа были похожи на истории из дешевых сериалов: люди утверждали, что футболисты, целующиеся на поле после удачно забитого гола, могут заразить друг друга ВИЧ. Несчастные больные подвергались публичному остракизму и не обслуживались в кафе. Лина Вертмюллер была готова рассказать людям правду, и это меня подкупило. Я всегда знал, что люди склонны паниковать понапрасну — как только у меня появилась возможность хоть что-то изменить в массовом мнении, я за нее уцепился.

Мне плевать с высокой колокольни на тех людей, которые считают, что Рутгер Хауэр занимается благотворительностью с целью дополнительной саморекламы. Всем не угодишь. Я занимаюсь благотворительностью десять лет — создать свой фонд проще простого, гораздо тяжелее продолжать свое дело. Недавно я купил мини-вэн для девушки, которая больна СПИДом. Она не могла выйти из дома за продуктами, поскольку живет в маленькой деревушке, и каждый болван норовил ткнуть в нее пальцем. Теперь — может.

Десять лет я говорю людям, что СПИД не передается через поцелуи и в кабине­те зубного врача. Мы закупили медицинское оборудование для танзанийской больницы и построили бассейн для ВИЧ-инфицированных людей в Румы­нии. До этого им негде было плавать: речка в селе загрязнена отходами, а в общественный бассейн их просто-напросто не пускали. <и>Даже в Германии можно найти место, где от ВИЧ-инфицированных шарахаются. А в Румынии таких людей сразу считают прокаженными. Честное слово, я уже и не знаю, что нужно сделать, чтобы изменить эту ситуацию. Японский модельер Масатомо совершенно бесплатно сшил для меня костюм, на котором вышил надпись «СПИД — не приговор». Я ношу его при любой возможности.

Актер и клоуны — работники одного порядка. От них ждут развлечений и кунштюков. Я никогда не пытался доказать всему миру, что я умнее, чем меня считают. Но я думаю, что у актеров и клоунов есть одно преимущество: на них смотрят, разинув рот. А значит, нам проще донести свои мысли до зрителя. Какой будет эта мысль — зависит только от тебя самого.

Я впервые приехал в Москву в январе 2009 года — Василий Чигинский предложил мне роль в своем фильме. Я ничего не знал о России, не читал сценарий и приехал сюда с целью устроить маленькое рандеву с вашей страной. На съемочной площадке я не увидел ничего нового — те же суета и суматоха, как везде. К тому же я ни слова не понимаю по-русски и по­этому не был особенно вовлечен в процесс — мне говорили: «Эй, приятель, пройди пять шагов до той стенки и встань ровно в центре». Я шел и вставал.

С моей стороны было бы глупо рассчитывать, что каждый прохожий на московской улице будет бросаться на меня с криками: «Глядите! Этот старпер когда-то играл в «Бегущем по лезвию бритвы»!» Но один раз, когда я был в музее — по-моему, в Пушкинском, — женщина лет восьмидесяти повалилась мне в ноги, стала обцеловывать мои ботинки и закричала: «Саша! Наконец-то я тебя нашла!» Я подумал: «Черт! Какой еще Саша!» А вслух сказал: «Женщина, поднимитесь. Вы целуете музейный экспонат».

Со временем я понял, что самое главное в моей жизни — моя жена и моя собака. Они — часть моего сердца. Съемки и сценарии — это бред и ерунда. К жизни они не имеют никакого отношения. Фильмы — способ заработать денег, которые нужны мне, моей жене и моей собаке.

Я не пересматриваю фильмы со своим участием. Мне неинтересно сравнивать себя молодого в «Бегущем по лезвию бритвы» со своим отражением в зеркале. Я снялся, я поработал. Что сделано — то сделано. В прошлом пусть копаются неудачники.