Розовая пантера

Фотография: Getty/Fotobank

Если вдуматься, эта дата более важна, чем юбилей какого-нибудь Пушкина или Мартина Лютера Кинга. Истуканчик, разошедшийся миллиардным тиражом и покупаемый, по данным производителя, каждые три секунды — это, в сущности, тотемное существо нашей планеты. Не Бог, но преломление Бога в доступном человеческому глазу спектре — скажем, ангел или бодхисатва. Вполне возможно, что в мире больше Барби, чем распя­тий, — по крайней мере больше, чем было распятий в 50 году нашей эры. Непредвзятый инопланетный исследователь, не знающий ничего о человечестве, счел бы нас всех за язычников, а Барби — за богиню плодородия. (Правда, бедра узковаты. Финские ученые, умножив 29-сантиметровый рост Барби на шесть, просчитали, что женщина с ее пропорциями была бы так болезненно худа, что не смогла бы даже менструировать.)

1959. Барби — подросток-фотомодель
1960. Барби — фэшн-дизайнер
1961. Барби-балерина

Барби существует, как и положено высшему существу, в миллиарде ипостасей: она одновременно черная и белая, космонавт и медсестра, Хиллари Клинтон и Тина Канделаки. Изначально ее производитель, Mattel, придумывал для альтернативных Барби свои имена: например, первую темнокожую Барби, выпущенную в 1968 году, официально звали Кристи. К 1980 году произошел какой-то дэвид-линчевский сдвиг, и Кристи стала просто темнокожей Барби, не подвергая при этом сомнению существование Барби белой — при этом биография у Кристи была той же самой.

За Кристи последовали куклы индейского, индийского и даже русского происхождения — последняя, разумеется, вышла в 1989 году. Никогда не появит­ся, пожалуй, только еврейская Барби, поскольку она существует и так — это Барбра Стрейзанд (та же фигура плюс нос и печаль в глазах). Впрочем, Саудовская Аравия, запретившая куклу к продаже в 2003 году, отчасти мотивировала это как раз еврейским происхождением «развратниц», несмотря на существование марокканской Барби в хиджабе. Саудовские власти не смогли понять, что Бар­би — это все, включая их самих: в одном 2009 году уже вышло 53 новые разновидности, в том числе шотландка, парижанка, лейтенант Ухура из «Звездного пути», Мэрилин Монро, байкерша на Harley-Davidson, амазонка, прима-балерина, Дороти и обе ведьмы, плохая и хорошая, из «Волшебника страны Оз». Шайтану за такими темпами не угнаться.

1963. Барби — королева моды
1964. «Мисс Барби»
1965. Барби-космонавт

Проникновение Барби в мировую культуру абсолютно. Не имеет смысл приводить примеры — вы легко сможете подобрать свои. Ограничусь тем, что видел, как бродячая собака и ручная мартышка на пару рвут одноногую Барби кофейного цвета на пыльной улочке в Белизе. При этом происхождение Барби столь же специфично, насколько ее последующий образ противится какой-либо специфике. Начнем с имени. «Миллисент» гораздо более красноречиво, чем «Барби», по нему легко можно обозначить возраст именинницы — в Америке как раз лет пятьдесят назад перестали называть новорожденных девочек Милли, но для американского уха в нем есть еще и отчетливый классово-этнический индикатор, неслышимый уху иностранному. Барби — WASP, «белый англосаксонский протестант»: в Штатах нет дворян, и васпы — максимально близкое их подобие. Распространение Барби по планете есть нечаянное выражение американской гегемонии: весь мир смотрится в зерка­ло и видит калифорнийскую блондинку, просвечивающую даже из-под темной кожи или хиджаба. Недаром и мать, и дочь Джорджа Буша-младшего зовут Барбарой.

Характерно, что в американской вселенной Барби едва ли не важнее самой куклы ее обиталище, «Дом мечты Барби в Малибу» (Barbie’s Malibu Dream House), а также автомобиль, розовый кабрио­лет Corvette. Взятые вместе — плюс бойфренд Кен, такой же, в общем-то, аксессуар, — они образуют нечто большее, чем сумма этих слагаемых. Продолжим мифологические сравнения: если сама по себе Барби — это, например, Фрейя (блондинистая и голубоглазая скандинавская богиня любви, красоты, войны и богатства), то Барби в кабриолете есть Фрейя на кабане: самостоятельный символ с отдельной и конкретной магической функцией. В нордическом варианте — плодородие, в калифорнийском — благополучие. При этом кабрио­лет без Барби для средней девочки значит примерно столько же, сколько для викин­га — кабан без Фрейи.

1969. Кристи
1969. Джулия
1971. Барби-хиппи

Тем не менее для советских девочек Барби выражала несколько иное. В СССР не делали «взрослых» кукол с ярко выраженными вторичными половыми признаками; отечественные пупсы, которыми были завалены «Детские миры», развивали материнский инстинкт, а не подражательно-потребительский. Моя жена, к примеру, в возрасте девяти лет была поставлена перед невыносимым испытанием: ей вручили каталог игрушек из ФРГ и разрешили выбрать одну. Выбор почти сразу сузился до Барби и сложного пластикового пенала с массой отделений. Барби была бы сугубо частной радостью, пенал — мощнейшим статусным символом в школе. После мучительных раздумий будущая жена выбрала пенал, но добровольное отречение от Барби оставило душевную рану, не затянувшуюся, по-моему, до сих пор.

При этом российская ДНК ближе к фи­зиономическим свойствам Барби, нежели американская. Мечта «вырасти длинноногой блондинкой» была не столь уж несбыточна даже при Брежневе; это российским юношам, пожалуй, тяжелее строить себя с Кена. Так что Барби была в первую очередь символом взросления и независимости и только потом уже мечтой об идеальной фигуре и домике в Малибу. За отсутствием общего багажа идеализированных женских образов на телевидении и полной недостижимостью Малибу она воспринималась просто как окно в другую жизнь. Настолько, что я припоминаю одного своего вполне мужественного одноклассника, капитанского сына в заваленном западными вещами доме, для которого Барби играла ту же роль, что, скажем, плакат певицы Сабрины над кроватью.

1971. Барби в Малибу
1972. Работающая Барби
1973. Кристи в Малибу

На пятидесятилетие куклы фирма Mattel устроила массу мероприятий, от самоочевидных вроде тематического показа мод до слегка безумных вроде блога, «Фейсбука» и «Твиттера» от лица Барби. Самым безумным, впрочем, стало воссоздание на один вечер «Дома мечты Барби в Малибу» в натуральную величину — в Малибу. Предполагалось, что к вечеру дом заполонят знаменитости, одетые под Барби.

Мне довелось быть приглашенным на этот сабантуй в качестве представителя прессы. В Малибу я никогда не был и, как большинство нью-йоркцев (не говоря уже о европейцах), не был уверен, что это место существует. Само слово казалось настолько залакированным поп-культурой, что под глянцем мерещилась пустота. Перспектива вечеринки в декорациях кукольного дома, мягко говоря, не приближала Малибу к реальности. Это был шанс прикоснуться к одной из самых тонких и туго натянутых поверхностей мира, и я решил им воспользоваться.

1975. Барби — олимпийская лыжница
1980. Барби-афроамериканка
1981. Барби-шотландка

Организаторы сняли особняк, ­нависа­ющий над знаменитым шоссе Вентура с видом на Тихий океан и обладающий всеми качествами дрим-хауса: бассейн, лужайка, беседка. На подъездах к дому был запаркован розовый кабриолет. Не «корветт», правда, а фольксвагеновский «жук». Замечательное постоянство Бар­би в отношениях (она якобы разошлась с Кеном только один раз, в 2004-м, на два года) не распространяется на торговые марки. Здесь царит промискуитет на грани полного б…ства: кто девушку кормит, тот ее и танцует.

Приведением дома в подобающий Барби вид заведовал дизайнер интерьеров Джонатан Адлер, чей подход к своему ремеслу официально известен как «счастливый шик». В беседке расположились ледяная статуя с барельефом Барби и десертный бар с горами зефира и ле­денцов; вокруг бассейна встали розовые шатры с более серьезными барами; в ко­ридорах повисли фальшивые Уорхолы. На белоснежные стены особняка проецировались сменяющие друг друга «барбизмы»: «пластмассовый загар не сходит», «меня не для того сделали, чтобы по дому убираться» и так далее. Они же были напечатаны на розовых салфетках. Все в мире Барби розовое, причем одного и очень специфического оттенка. Это не розовый цвет девичьего румянца, или недозрелого арбуза, или перстов Эо, или расчесанного комариного укуса, или половых губ. Это розовый, которого не существует в природе, кроме предметов, связанных с Барби; он довольно близок к чистой мадженте.

1985. Барби-японка
1986. Барби-рокерша
1986. Барби-кинозвезда

Я прибыл одним из первых и долго отбивался от официантов, предлагавших «кукольное» меню в стиле пятидесятых: миниатюрный биф «Веллингтон» и фаршированные яйца. Постепенно подбирающаяся толпа состояла из сотрудников Mattel, пиарщиков из фирмы ­Ket­chum и пары-тройки трансвеститов (одного звали Шиши Ларю). Увидев их, я иск­ренне удивился: ежу ясно, что у всего связанного с Барби есть обертоны кабаре и кэмпа, но я понятия не имел, что Mattel их активно приветствует. В целом апартаменты Барби были похожи на обиталище не гламурной калифорнийки, а голубого англичанина. Если честно, они напомнила мне манхэттенскую квартиру интернет-магната Ника Дентона, отвечающего обоим условиям. По-моему, у них даже кухонный гарнитур один и тот же.

1989. Русская Барби
1990. Барби-летчик
1992. Барби-рэперша

С коктейлем «Клубничная блондинка» (ром, сироп, лимон и клубника) в руке я начал совершать круги по преображенному в розовый рай дому, пытаясь понять, кто в нем живет остальные 364 дня в году. Нервным центром особняка, вне всякого сомнения, был зал, в котором за музейным стеклом выставлены были, как крохотные вертикальные мумии, Барби разных лет. Каждая кукла стояла на пьедестале, на котором были обозначены ее имя и год рождения. Ранние Барби, судя по всему, действительно пытались внушить девочкам, что они могут стать, кем захотят, — в частности, были Барби в обличии космонавта, медсестры и деловой ­жен­щины. Чем ближе к современности, тем больше ее перевоплощения отдавали многоходовыми межкорпоративными соглашениями. Например, имелась кукла с чемоданчиком косметики от фирмы MAC. Международные Барби присутствовали в полном наборе; на русской (Варе?) были шубка, шапка и муфточка из настоящего, кажется, меха. Чем дольше я на них смотрел, тем более становилось понятно, что Истинная Барби одна и это курносая блондинка без особых занятий. Иначе не нужны были бы все эти добавочные эпитеты. Если Барби всего лишь «одна из», пусть зовется WASP Barbie — но это было бы тавтологией.

1993. Барби-медсестра
1995. Полинезийская Барби
1996. Барби-индианка

Кен, бойфренд именинницы, во всем зале был только один, на вид производства шестидесятых годов, и он скромно стоял в дальнем углу. Кен выглядел как лощеный самодовольный результат столетий англосаксонского инбридинга. Его джемпер был накинут на плечи и кокетливо перевязан на груди, а шевелюра представляла собой цельный яично-желтый шлем. Он был всего сантиметров тридцать ростом, но ему все равно хотелось дать в морду.

1997. Барби-стоматолог
1997. Барби в стиле Harley Davidson
2000. Барби — Jewel Girl

Я покинул алтарный зал и не без ­сму­щения заглянул в спальную. Та вызывала в уме за неимением лучших сравнений бордель. Стены и потолок были обиты красным бархатом; на кровати громоздились подушки с монограммой Б. За стратегически приоткрытой дверью огромного шкафа виднелись ряды и ряды одинаковых розовых туфелек Louboutin во всех размерах (включая, кстати, явно мужские), замерших, как северокорейцы в день рож­дения вождя. Я никак не мог избавиться от ощущения, что вопреки страхам саудовских властей в бесконечно тиражируемом, напористо диктуемом пластиковом гламуре Барби есть что-то неприятно арийское. Недаром у нее тевтонские корни: первую Барби сделали на основе не­мецкой куклы по имени Бильд Лилли. С трудом избавившись от этой полуоформленной, но противной мысли, я вышел в гостиную и увидел огромную люстру из светлых человеческих волос.

У бассейна тем временем стремитель­но холодало. Ледяная скульптура почти не таяла. Люди сгрудились группками вокруг обогревательных ламп, топчась в красноватом бройлерном свете. Осо­бых знаменитостей, кроме немецкой ­топмодели Хайди Клум, не наблюдалось. Я оказался рядом с Джессикой, бывшей старлеткой, и ее кузиной Николь, старлеткой настоящей. Джессике было около тридцати, Николь от силы двенадцать; она облизывала заляпанные зефиром пальцы. На ней было что-то с рюшечками. В русском языке нет эквивалента термину child star, и это, пожалуй, хорошо.

— Николь, познакомься с Майклом, — сказала Джессика. — Майкл писатель, а Николь только что была в фильме с Кевином Костнером. Правда, Николь?

— Я липкая, — сказала стардетка. И выставила для пожатия мизинец.

Выходя из Дома мечты, я заметил самый странный элемент адлеровского дизайна. Это был подсвеченный красным, как в фильме ужасов или фотолаборатории, продолговатый параллелепипед посреди газона, с камеей в виде профи­ля Барби посередине. Он был похож на самую натуральную надгробную пли­ту. Я не преувеличиваю и не усложняю. Ни за что другое ее принять было невозможно. Передо мной была надгробная плита с портретом Барби.

Фотографии: barbie.everythinggirl.com

2004. Барби — кандидат в президенты
2004. Барби-серферша
2004. Юбилейная Барби

Внезапно меня посетило чувство, описанное великим прозаиком современности Дэном Брауном в последнем абзаце «Кода да Винчи». Это когда Том Хэнкс, в смысле профессор Лэнгдон, внезапно осознает, что Мария Магдалина, она же жена Иисуса Христа, родоначальница Меровингов и прапрапрапрапрабабуш­ка Одри Тату, погребена под пирамидой Й.-М.Пея в кассовом зале Лувра. Что если Барби или идея Барби не дожила до пятидесяти и похоронена здесь, на задворках Малибу, на заднем дворике арендованного Дома Ее Мечты? Или еще хуже: она где-то среди нас, но планирует покончить жизнь самоубийством в полночь своего пятидесятилетия — дату, в конце концов, официального наступления женской старости, все, рубеж, никаких больше «ягодка опять», менопауза, дом во Флориде, клюка, скутер? И все мы — пиарщики, репортеры, трансвеститы, старлетки и стардетки — только что, сами того не зная, подняли бокалы не за здравие, а за упокой нашей собственной Марии Магдалины, нашей мадонны-б…ди? И тело ее стало липким розовым зефиром, и кровь ее — шампанским Moet et Chandon? Как там у Брауна — «он пал на колени и зарыдал от переполняющей сердце нежности»? Я уже совсем собрал­ся преклонить колено, благо развязался розовый шнурок, но в этот момент меня догнала Темнокожая Барби из фирмы Ketchum и вручила подарочную сумку с сувенирами.

Сувениры были немодного нынче размаха. Сумка как таковая, шоколад, вазочка, майка, косметический набор и тюбик помады, оказавшийся при ближайшем рассмотрении портативной флеш-картой. И разумеется, сама Барби в юбилейном издании — реприза оригинала 1959 года, «Барби, подросток-манекенщица» (Barbie the Teenage Fashion Model), в черно-белом купальнике и съемных темных очках наподобие тех, что носит Сью Лайон в кубриковской «Лолите». Мое мистическое благоговение улетучилось. Может, Барби все-таки не Мария Магдалина, а просто вышедшая в тираж Лоли­та — штампованная нимфетка и прибор для штампования нимфеток одновременно.