Российский кинематограф. На что жалуемся?

1

На фестивали и киноконкурсы
попадает только чернуха

Никита Михалков
____

режиссер

Даниил Дондурей
____

главный редактор журнала «Искусство кино»

«Я снял «Сказку про темноту». А наше государство хочет снимать сказки про светлоту. А по-моему, терапия как раз и есть в том, чтобы видеть все так, как есть на самом деле, и за счет этого как-то меняться. Если следовать этой логике, которая по сути и есть логика Никиты Сергеевича, Станислава Сергеевича и их начальников, то Гоголь с Достоевским — абсолютная чернуха. Хармс и вовсе за гранью. Помню даже какое-то интервью, где Никита Сергеевич, ссылаясь на Чехова, говорил, что размышления о смысле жизни — вредные.

В последнее время у меня растет желание снимать кино не в России. Именно из-за этого идиотского дискурса «почему ты снимаешь кино о том, что у нас все так плохо». Я не снимаю кино о том, что у нас плохо, я снимаю про судьбу человека. Поэтому мне хочется снять такое же кино в Берлине или Нью-Йорке, чтобы мне не шили, что я снимаю фильмы про «ужасную Россию». Я про смысл жизни снимаю — он и в Таиланде смысл жизни».


«Новое в этом деле только то, что теперь обвинения исходят не от вечно брюзжащих пенсионеров, а от каких-то якобы «молодых», потому и внимание повышенное. В 2009 году был дикий скандал в Госдуме, сразу после «Кинотавра», где показали «Бубен-барабан» Мизгирева и «Волчок» Сигарева. Депутат Говорухин (впоследствии возглавивший избирательный штаб Путина, а теперь получивший в подарок Петербургский кинофорум) теми же самыми словами, что и в письме, излагал свои взгляды на российское кино. Еще одно обвинение, которое часто звучит в этом контексте: режиссеры якобы очерняют российскую действительность «на потребу западных фестивалей». С тем же успехом можно сказать, что Дарденны очерняют бельгийскую действительность, а Кен Лоач — британскую. Это отсутствие кинематографической эрудиции и полное непонимание того, что искусство работает с предельными формами человеческого бытия. И это зависть. Зависть людей, которые пользуются административными рычагами, поскольку уже не могут пользоваться ни рыночными механизмами, ни механизмами арт-институций. Фильмы Станислава Говорухина не берут на международные фестивали, а фильм Мизгирева, которого он обвинял в непрофессионализме, получил приз за режиссуру в Локарно».




«Довольно абсурдно предполагать, что отборщики международных киносмотров злонамеренно выбирают кино, порочащее имидж нашей страны. Или самих режиссеров подозревать в подрыве устоев. С таким же успехом Дания может смотреть на Ларса фон Триера с подозрением и считать его «Идиотов», например, порочащими страну, а Испания — резко разлюбить Альмодовара за подрыв морально-нравственных устоев и создание на экране образа испанца, порочащего имидж страны. А Вуди Аллен? Это же насмешка над простым американским народом!»




«По стилю ясно, что это писали не молодые, — молодые подписывали. Многие не читали письма, перед тем как поставить подпись: уже несколько опрошенных сказали, что разговор шел о другом. Самое противное, что молодые — лишь пешки в этой игре. Никого не интересует, сколько дебютов будет запускаться. Сейчас под эгидой фильмов о «высокой духовности» произведется новый распил денег. То, что молодые вообще не понимают, что их интересы никого не волнуют, говорит о том, что они абсолютно вне контекста — и кинематографического, и вообще жизни страны. Если они хотят снимать кино, особенно доброе, — пусть снимают: страна во главе с высокодуховным руководством только и мечтает о добром кино.






«Естественно, что у страны всегда есть национальные и стратегические интересы. Могут они как-то найти отражение в кино? В каких-то фильмах? Могут. В этом нет ничего плохого. Тупой пропаганды не будет, объясню почему: среда, где делается кино, уже довольно давно скроена на иной манер. Представить себе, что в один момент все возьмет и переформатируется, невозможно. Да это никому и не надо там, во власти. Это все упрощенное представление, страшилки.

Утверждения, что фильму, например, о протестном движении никогда не получить от Фонда денег, как минимум странные. Фильмы поддерживают, исходя из их художественных достоинств, а не из тех соображений, что это отличный манифест.

У нас половина фильмов протестует. Вопрос, как они это делают: если через художественный образ, раскрывая проблемы общества, — это понятно. А просто тупая оппозиционная агитка? Она никому не нужна. Любой агитпроп — оппозиционный или неоппозиционный — не будет финансироваться фондом никогда».




«По-моему, бояться пока рано. Продвижение национальной идеи — весьма расплывчатое определение. Много чего можно сюда при желании. «Елки», например, подошли: там несколько историй происходят в разных городах России, соответственно в начале фильма показывается карта России — «все мы единая страна, все живем вместе» — и все. При желании, если продюсер хочет подать заявку на грант «За национальную идею», он может подогнать под нее все что угодно».

Чтобы решить проблему, Владиславом Сурковым был образован Фонд кино, который распределил бюджетные средства между семью крупными продюсерскими компаниями, так называемыми мейджорами кинорынка. В этом году список дотируемых компаний был расширен до десяти: как пояснили в фонде, добавились три компании, у которых нет больших сборов в кинотеатрах, зато они побеждают на международных фестивалях. Детское, авторское, анимационное и документальное кино по-прежнему спонсирует Министерство культуры. Общая сумма государственных субсидий составляет около 5,4 миллиарда рублей в год, из которых в Фонд кино направляется почти 3,9 миллиарда рублей, а в Министерство культуры — 1,5 миллиарда рублей.



«Решение было принято в конкретных обстоятельствах, на фоне экономического кризиса и внутреннего кризиса российского кино, когда цены на производство выросли, а механизмы возврата обрушились. Тогда государство пошло на то, чтобы выделить несколько компаний — по неочевидным критериям, — чтобы как-то оставить их на плаву. Это была временная мера. Сейчас, надеюсь, ее пересмотрят. Сейчас все немножко сдвинулось: господдержку получили артхаусные компании. Если рассматривать этот факт как шаг от финансирования компаний в сторону финансирования проектов — его можно только приветствовать».





«Правила игры — невнятны. С документальным кино особенно. Мы просим абсолютной открытости, поскольку не понимаем, кто эти режиссеры, которые якобы снимают сотни документальных фильмов на государственные деньги. Я вот несколько раз получала по 30 тысяч долларов. Очень хотела бы знать, кто другие и, главное, куда деваются фильмы, которые они снимают».

Недавно добавились три «фестивальные» компании: то есть зрительский успех фильмов, которые они производят, минимальный, зато их признает профессиональное сообщество и у них есть фестивальные награды.

Раньше каждая компания получала по 250 миллионов рублей. Теперь фонд выделяет всем разные суммы, поскольку у всех разные пакеты проектов.

Тот факт, что якобы ущемлены интересы других, — неправда. У нас господдержку, помимо мейджоров, получают около 20 проектов. Через Министерство культуры, думаю, такое же число проходит. Это лукавство. Просто если вы посмотрите на качество проектов, то поймете, что хороших идей и сценариев — мало. Сказать, что у нас число качественных проектов намного больше числа профинансированных, нельзя».




В России осталось очень мало кинотеатров. По всей стране закрываются советские киноклубы и ДК, и даже в подмосковных городах часто нет ни одного экрана. В ноябре 2010 года режиссер Федор Бондарчук и его партнер, основатель «Кронверк Синема» Эдуард Пичугин, объявили, что начнут строить сеть киноклубов на деньги государства. Этот проект, инициированный вместе с Министерством культуры, предполагает, что до 2015 года кино начнут показывать по меньшей мере в 200 городах России, где частный кинопоказ не развит. Сейчас на сайте проекта сообщается о двух построенных кинотеатрах — в Новосибирске и Оренбурге.

Бондарчук пришел в «Единую Россию» и уговорил их построить сеть кинотеатров по всей стране. Так как это деньги «Единой России» (около 1,5 миллиарда долларов), мне их вообще не жалко — он же их не у пенсионеров отнял. Другому бы, конечно, не дали — а ему коридоры власти хорошо знакомы. А уж какое кино будут показывать в этих кинотеатрах, это другой вопрос. В городе на 100 тысяч, конечно, не покажут Звягинцева, скорее боевики Голливуда, а еще непременно кегельбан с пивом. Но так эти деньги до людей иначе не дойдут, пусть они хоть в кегли поиграют».





Авторское кино сегодня живет на фестивалях и в небольших киноклубах. Шансов, что эти фильмы увидят зрители, минимальны.

Министерство экономического развития и Министерство культуры обсуждают возможность введения минимальной квоты «экранного времени», которую владельцы кинотеатров обязаны будут выделять под прокат фильмов российского производства. Предполагаемый размер квоты — 24% от общего числа прокатных часов. Однако речи о том, что квоты будут в обязательном порядке распространяться и на артхаус, на фестивальные фильмы, не идет; скорее всего, имеются в виду массовые коммерческие картины».





«В нашей стране, к сожалению, ни зарубежное кино (хотя оно прокатывается лучше), ни русский артхаус денег в прокате не зарабатывает. Потолок показов русского артхаусного фильма — сто копий, и это уже очень много, обычно их пятьдесят или тридцать на СНГ (для сравнения: боевик «Джон Картер» Эндрю Стэнтона выходит на 1 200 копий). Максимально возможный бокс-офис такого фильма — 1,5 миллиона долларов, это почти невозможный результат. Поделите прибыль напополам с кинотеатром: в случае идеального варианта продюсер вернет 750 тысяч. То есть не окупит даже его производство.

На телевидении этот фильм покажут только в одной программе — «Закрытый показ». Больше нигде. Поэтому если русский продюсер снял классный артхаусный фильм, который попал в Венецию или Канны, все равно в своей стране его почти никто не увидит.

Если отборщики сетей кинотеатров неожиданно проникаются фильмом, они могут его поддержать. Так случилось с «Еленой» Звягинцева — руководство сети «Каро» решило показать фильм в 6–7 залах. Это исключительный случай, связанный только с их любовью к кино.

Отборщиков очень любят винить во всех смертных грехах, дескать, именно они препятствуют донесению российского кинематографа до зрителя. Но на самом деле они всего лишь менеджеры, задача которых заработать деньги. Даже если им очень нравится фильм Кирилла Серебренникова или «Елена», их руководство все равно поинтересуется, почему в кинотеатр ходят два человека, когда на «Морской бой» (зрелищный фантастический фильм Питера Берга по мотивам одноименной игры, вышедший на экраны весной этого года. — БГ) придет триста человек. Так что их тоже можно понять».



«На cаммите профессионалов киноиндустрии на кинорынке DOORS президент Fox Searchlight Тони Саффорд сказал следующее: для того чтобы они могли смело покупать наши фильмы, мы сами должны их знать и любить у себя в стране. Когда мы скажем: это наш лучший фильм года, в России его посмотрело столько-то человек — американцев это уже может заинтриговать. Так же, как и словосочетание «победитель такого-то фестиваля». Неловко было ему сказать, что мы даже не знаем, сколько именно человек посмотрело тот или иной фильм, что у нас до сих пор нет электронного билета. Впрочем, он сам добавил, что из-за непрозрачной системы финансирования не готов на совместное производство с Россией. Это печально. Было бы странно, если бы умное кино на этом фоне могло конкурировать с тупой комедией».

«В 1990-е взрослое население России утратило привычку смотреть кино. Уничтожена культура восприятия кино как искусства. Считается, что это такое развлечение — поесть попкорна. Если государство хочет исправить ситуацию — мы сейчас абстрагируемся от состояния общества, в котором довольно тошно жить, какое уж тут кино, — то надо начинать с каких-то азов. С кинообразования в школе, чтобы люди с детства понимали, что кино — это там же, где Достоевский и Леонардо, а не там, где компьютерные игры и американские горки. Даже если это будет курс «50 лучших отечественных фильмов», это уже будет хорошо. И вот это точно может сделать только государство — в отличие от многого другого».


Киносообщество раздирают противоречия. Так, существует два враждующих киносоюза (Союз кинематографистов и «Киносоюз») и две конкурирующие организации, которые занимаются продвижением российского кино на Запад (RAC! и «Роскино»).

«Сталин был большим политиком и понимал, что художники — люди с особым типом сознания, нервные, их нельзя вызывать на партсобрания и заставлять: снимать будешь так. Для управления непростыми художниками были созданы специальные творческие союзы — чтобы они собирались и говорили друг другу про свободу в отведенном месте, в своем творческом доме. Союз кинематографистов появился позже других, в 1958 году.

В 2008 году в Союзе случился раскол: кинематографисты взбунтовались против Никиты Сергеевича, 330 из 400 делегатов VII съезда проголосовали против него. За эту наглость съезд по суду был признан нелегитимным. Часть людей тогда вышла из Союза кинематографистов и организовала «Киносоюз» во главе с Андреем Прошкиным. Новый cоюз изо всех сил пытается что-то сделать — в частности, обуздать пиратство, открыть Национальный институт киноискусства, как в других странах Европы, проводить конкурс проектов вместо автоматического финансирования мейджоров, — но никто не слушает. И еще: в отличие от старого союза, у нового нет никакой собственности, никаких зданий, переданных правительством в советское время.

А вообще, главная проблема нашего профессионального сообщества — отсутствие солидарности у творческой интеллигенции. Но ее, как вы понимаете, нет и в других сферах».





«Я слышала про соперничество, но мы много работаем, и у меня не было возможности уточнить. Расскажу про наши последние дела. Мы представляли в Канне наши проекты, по официальной просьбе Минкульта занимались пиар-кампаниями фильмов «В тумане» Сергея Лозницы и «Дороги на» Таисии Игуменцевой. На днях в рамках ММКФ провели Первый передвижной международный кинорынок DOORS. Начали переговоры по продажам «Кококо», «Двух дней», «Другого неба», «Все ушли», «Шпиона», «Я буду рядом», «Жить», «Неадекватных людей». Делом и советом нам помогают продюсеры представленных на DOORS картин — Сергей Сельянов, Леонид Верещагин, Алексей Учитель, Геворг Нерсисян, Роман Борисевич и другие. Им удобно работать с «Роскино», потому что мы предлагаем открытую форму сотрудничества: мы представляем фильмы на DOORS для североамериканского кинорынка, но будем рады, если другие компании продадут эти же ленты на другие рынки. Ведущий журналист Голливуда Энн Томпсон поможет нам лоббировать лучшее российское кино на фестивалях в Торонто, на «Сандэнсе», «Трайбеке». Что касается споров — я заметила, что некоторые стороны так часто меняют свою точку зрения, что уследить за этим решительно невозможно. Тем более что, не будем лукавить, кино далеко не единственная сфера, раздираемая сегодня противоречиями».




«Есть еще один конфликт — конфликт киношкол. В вышеупомянутом письме «молодых кинематографистов» есть накат на Разбежкину. Она в этой стране заменила собой кинообразование, мы знаем ее документальную школу, знаем ее учеников, которые попадают на фестивали. Это актуальная документалистика. Видимо, кинообразование от Марины Разбежкиной не устраивает официальную систему образования, у которой очень плохая репутация в среде тех, кто следит за кино. Ведь во ВГИКе работают пожилые люди, и, например, о продюсировании рассказывают те, кто последний раз работал на студиях Советского Союза».

Большинство западных фильмов снято в копродукции с другими странами, и деньги на кино дают не только государственные фонды и кинокомпании, но и частные инвесторы. В России эти практики почти не развиты.



«У российских продюсеров замечательные возможности господдержки. Они не рискуют — не закладывают свои квартиры, дачи, машины, как это делают их западные коллеги ради финансирования своих картин. Западный продюсер должен пойти в банк и взять там кредит. А у нас кино снимается за бюджетные деньги, и мало кого беспокоит, как их возвращать».


«Продюсеры, которые выходят из ВГИКа, имеют в голове одну модель: они встают в очередь в Министерство культуры и ждут, когда оно профинансирует их проект. Других идей у них нет, а жаль. Хотелось бы, чтобы молодые продюсеры исходили не из того, что им кто-то что-то должен, а из того, что успешный проект дает возможность продолжать то, чем ты занимаешься. Например, Боря Хлебников снял «Пока ночь не разлучит» за минимальные средства — его бюджет 100 тысяч долларов. Это даст фильму возможность окупиться в прокате, а людям, которые его сделали, — продолжать двигаться дальше. А модель, при которой режиссеры сидят и ждут, когда им кто-то принесет господдержку, — тупиковая».





«Мы с режиссером Ангелиной Никоновой сразу поняли, что государственных денег нам не видать. Все средства фонд распределяет между мейджорами, а то, что остается на «социально значимые проекты», вряд ли было про нас. Ко второму источнику, деньгам от Минкульта, и вовсе непонятно как добраться: там ключик в яйце, яйцо в утке, утка в небе. В общем, мы были в некотором отчаянии, а потому решили взять имеющиеся у нас личные 20 тысяч евро и уложиться в этот бюджет. Вложили их в производство, когда появились первые результаты, которые мы могли показать, нашлись другие частные инвестиции.

Тем не менее я очень благодарна Фонду кино, который помог нам поехать на Венецианский фестиваль, выделив средства сразу после нашего к ним обращения. В общем, я на личном опыте убедилась, что если стучаться — двери открываются. А главное — ужасно глупо сидеть и ждать денег от государства. Хочется что-то делать — делай».