Россия с Яшей Левиным
Иллюстрация: Ward Zwart
«Они ездили так же, как ходили пешком; и поток машин, дерганый, с остановками, без определенного и четкого направления, более всего напоминал именно толпу людей, бредущих по тротуару». Найпул, возможно, величайший писатель, когда-либо писавший о путешествиях, так описывал иранцев в Тегеране конца 70-х. Но с тем же успехом эти строки могли быть посвящены современной России. Презрев дорожные знаки и разметку, русский человек бесстрашно впихивает свое авто туда, где он замечает хоть миллиметр свободного места, буквально расталкивая соседние машины, как расталкивают людей спешащие москвичи.
Очень многое можно сказать о людях по тому, как они относятся к своим машинам. В этом году Россия перегнала Германию и стала самым большим авторынком в Европе: за первые 6 месяцев продано 1,65 миллионов машин — неплохой повод попытаться описать ту самую загадочную русскую душу, глядя через баранку ее автомобиля.
С того счастливого момента, когда первые «жигули» и «волги» стали более-менее доступны, влюбленность русского человека в мотор не иссякает. Их жаждали, их вожделели. Счастливцы, ими обладавшие, ухаживали за ними лучше, чем за собственными детьми. Нет смысла описывать уикенды, которые проводил владелец какой-нибудь «копейки» под ее грязным брюхом, всем знакома эта картина. Машины держали в гаражах, старались не ездить зимой, вообще — ездить поменьше. За ними ухаживали так, как на Западе ухаживают за какими-нибудь ретро-«кадиллаками». Пусть даже это были, возможно, самые плохие машины на свете, они свидетельствовали о статусе владельца уверенней, чем серебряные ложечки, ковры, хрусталь и итальянские сапоги.
В России нулевых изменился разве что ассортимент — желание просигнализировать о собственном статусе осталось тем же. Посмотрите на количество «Порше-Кайеннов» на московских улицах. Porsche SUV — вещь не более полезная, чем сиськи у быка, но в Москве эти безобразные дорогие джипы стали чем-то вроде простенького седана. «Кайеннов» стало так много, что глаз их просто не замечает, так что некоторые несчастные владельцы вынуждены красить их в идиотически яркие цвета, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание. Впрочем, не обязательно гнаться за дорогой машиной: за пределами МКАД сгодится любая иномарка.
Прошлой зимой я работал бомбилой по заданию ныне почившей газеты The eXile. Два дня подряд я разъезжал в арендованном Nissan Almera и как-то вечером вез 16-летнюю девицу с одной окраины на другую. Когда она убедилась, что я правда бомблю, то искренне впала в ступор: «Зачем тебе вообще работать? У тебя же своя тачка, и не какая-нибудь — «ниссан»!». Ей явно не приходили в голову мысли про бензин, запчасти и проч.: иномарка для нее было чем-то вроде выигрышного билета в лотерею.
И конечно, за этим билетом нужно ухаживать, как за курицей, несущей золотые яйца. Тот религиозный трепет, с которым россияне по сей день ухаживают за своими машинами, распространяется на все слои общества: потеющий дядя в старенькой «волге», мини-олигарх в «лендровере» или домохозяйка в «ниссане» с одинаковой нежностью и обожанием глядят на свое сокровище. Самой поганой зимой, когда улицы покрыты ровным слоем говна, снега и соли, автовладельцы делают все, чтобы их машины блестели, как начищенные ботинки. Они готовы ездить на мойку каждый день — и при этом выбрасывают мусор прямо из окна: на всякую ерунду нет времени.
В Америке все наоборот. Большинство американцев не запарится даже поменять масло, не то что отмыть свою тачку. Почти у всех, кого я знаю, на заднем сиденье болтается передвижная помойка — пустые бутылки из под колы, бумажные стаканчики из «Старбакса», упаковки от бургеров. Никто не пылесосит салон, даже владельцы BMW или «лексусов». Всем начхать: машина — это прежде всего средство передвижения. Американец покупает машину за то, что она ездит. Мне это кажется чуть более естественными отношениями с механизмом, чье главное предназначение — именно что ездить. Но россияне — максималисты, и такое отношение их коробит. Вчера по радио я слышал, как высмеивали владельца IKEA: у него в банке 31 миллиард, а он 10 лет ездит на одно и том же старом драндулете, — ну не больной?
Эта разница объясняет, в частности, почему в Москве водители не убивают друг друга на улицах, — точнее, делают это так редко. В Америке сотни водителей убивают друг друга в пробках. Американца приводит в ярость ситуация, когда машина, которая должна по природе своей ехать, не едет. Не то в России. Идея персонального пространства здесь отсутствует как класс (о чем каждый день напоминает какой-нибудь офисный работник, прилепившийся к жопе в очереди в банк). Единственный способ хоть как-то отгородить два кубических сантиметра свободы — это забаррикадироваться в машине. Поэтому к машинам россияне относятся так же, как к квартирам: внутри евроремонт, а сразу за дверью — тлен, разрушение и засранный подъезд.
Москвича не так бесят пробки, как жителя Нью-Йорка, потому что только в машине он чувствует себя комфортно. Достаточно врубить кондиционер, музыку и задраить окна — и говно за окном уже не кажется таким говном. Скорее оно кажется неприятной телепередачей — а уж она русскому человеку настроения не испортит.
