РЕ-АНИМАЦИЯ

Вопрос "Где наши мультфильмы?" стал почти риторическим. Притом что российские аниматоры в течение помледних лет собрали вдвое больше международных призов, чем соотечественники-кинематографисты, широкий зритель ка не видел новых картин, так и невидит. Да что там широкий: даже совсем вроде бы узкие киноакадемики из 23 выдвинутых на "Нику" фильмов отобрали лишь те, которые им самим удалось посмотреть,- скажем, полнометражнй "Карлик-Нос", запущенный в прокат еще в марте прошлого года. А между тем все чаще приходится слышать, будто в России начался настоящий анимационный бум и нынешний 2004 год станет годом великого перелома. Что же все-таки происходит на самом деле?

БУМ ИЛИ МЕРТВАЯ ЗОНА?

По всем признакам 2004 год и впрямь обещает стать годом революционного сдвига в нашей мультипликации. Судите сами. В январе прошел IX Открытый российский фестиваль анимационного кино в Суздале. Главный вывод – авторская анимация оживает. Собственно, ожила она еще в 2003-м, когда фестивальная программа стала полной неожиданностью даже для жюри, члены которого в течение многих лет оплакивали глубокое вырождение анимационного кино. «Суздаль-2004» подтвердил, что это был не случайный пик, а скорее восхождение на плато. В марте в Музее кино состоялся другой фестиваль – «Эхо Суздаля». Сразу два Гран-при: «К югу от севера» Андрея Соколова и «Ветер вдоль берега» Ивана Максимова. В зале ни одного свободного места, люди сидят в проходах. И это при полном отсутствии не то что пиара, а даже простых анонсов.

В мае Гарри Бардин и его студия «Стайер» планируют окончить работу над картиной «Чуча-3». Если это случится, трилогия станет еще одним полным метром, доведенным до конца за последние годы, – наряду с «Волшебной свирелью» минского режиссера Михаила Тумели и «Карликом Носом», снятым питерцем Ильей Максимовым (не путать с его московским однофамильцем Иваном) на студии «Мельница».

На 18 сентября намечена премьера полнометражного анимационного фильма «Незнайка и Баррабасс» (студия «Центрнаучфильм», режиссеры-постановщики Светлана Гроссу и Владимир Гагурин). Ближе к зиме должна пройти еще одна премьера, и опять полный метр – фильм «Алеша Попович и Тугарин Змей» (студия «Мельница», режиссер-постановщик Константин Бронзит).

При всем обилии уже состоявшихся и еще только предполагаемых событий российские аниматоры очень по-разному смотрят на состояние дел в отрасли, по-разному оценивают ее перспективы. Мастера старшего поколения по-прежнему скорбят о развале «Союзмультфильма», жалуются на невозможность работы с телевидением и отсутствие в России проката; «золотые курсанты» ВГИКа 1987-1988 годов – например Михаил Алдашин, Иван Максимов, Михаил Тумеля – просто делают свое кино; наконец, те, кто помоложе, во весь голос говорят о неслыханном подъеме, возрождении проката, буме полного метра. Кто прав? Или нет, не так: кто ближе к истине? А самое главное, чего ожидать в ближайшее время изголодавшемуся по крепкой российской анимации зрителю?

ЧТО БЫЛО

Вообще говоря, следовало бы начать с 1911 года, когда Владиславом Старевичем был снят первый русский кукольный фильм. Назывался он «Прекрасная Люканида» и рассказывал о жизни жуков-рогачей. Зрители посчитали, что перед ними документальное кино, хотя на самом деле Старевич двигал мертвыми насекомыми (живые боялись софитов и стояли не шевелясь): он пропустил жукам сквозь лапки тонкую проволоку, сделал пластилиновое основание, в котором эти лапки можно было бы закрепить, и снимал, разделяя каждое движение на фазы. Потом появились «Месть кинематографического оператора» и «Стрекоза и Муравей» – картина, которую показали при дворе императора Николая II и которая так понравилась царским детям, что копию сохранили в дворцовой фильмотеке. Разумеется, после революции о Старевиче (он эмигрировал во Францию) забыли и в 1953 году стали осваивать объемную (кукольную) анимацию с чистого листа.

Происходило это уже непосредственно на «Союзмультфильме», возникшем – отчасти в подражание диснеевской студии – в 1936 году и надолго ставшем главным святилищем отечественной мультипликации. Все начиналось, как ни странно, с полного метра – фильмов вроде «Золотой антилопы», «Серой Шейки», «Снежной королевы» и «Заколдованного мальчика», сделанных во многом по заморским лекалам. Но затем отчетливее обозначились свои, авторские стилистики, и, по большому счету, та анимация, которую у нас знают и до сих пор любят, сложилась только в начале 1960-х годов.

– Надо понимать, – говорит президент и художественный руководитель студии «Пилот» Александр Татарский, – что образ «Союзмультфильма» всегда был здорово приукрашен. Нам без конца твердили, что это крупнейшая студия в Европе. Все правда, но с единственной оговоркой: крупнейшая по числу задействованных сотрудников – целых 600 человек. А из этих 600 больше половины – люди, никак не связанные с творческим процессом: отдел труда и зарплаты, плановый отдел, партком, гараж, механический цехѕ Что же касается конечного продукта, то вся советская мультипликация вместе взятая производила меньше фильмов, чем их производилось, допустим, в Праге, которую тоже никак нельзя было назвать столицей мировой анимации. Больше того, по КПД – количество отснятых минут делится на количество творческих работников – студия прочно удерживала последнее место в Европе.

Вместе с тем «Союзмультфильм» гарантировал существование крепкой, добротной середины в анимационном кино. Выдающихся работ никогда не было много – не более пяти в год, примерно столько же, сколько и сейчас. Но середина отличалась исключительно высоким качеством – по крайней мере, по исполнению.

Но вот на излете 1980-х «Союзмультфильм» начал разваливаться. Анимовед Георгий Бородин составил подробную летопись четырехлетней – почти как Великая Отечественная – войны за студию и, вероятно, в ближайшее время ее опубликует, но сегодня важнее понять, какие последствия имел развал «Союзмультфильма» для нашей анимации.

Прежде всего исчезла профессиональная среда, распалось цеховое братство, выпарился тот бульон, в котором должен был повариться каждый аниматор, чтобы стать мастером хотя бы средней руки. Следом рухнула технологическая база, а фактически нигде в стране, кроме как на «Союзмультфильме», нельзя было сделать приличный анимационный фильм.

Одновременно со всем этим произошла смена поколений художников и обновление технологии. Старые мастера оказались практически отлучены от анимации, среднее поколение и молодняк кинулись осваивать компьютер, потому что в новых условиях мог выжить лишь тот, кто оказывался способен снять фильм в одиночку. Некоторым это удалось.

– Мне лично жаловаться не на что, – говорит лауреат многочисленных международных и российских фестивалей Иван Максимов. – Я сам себе «Союзмультфильм». Делаю рисунки на кальке, сканирую их, а дальше все это раскрашивается и доводится до ума уже на компьютере. Конечно, у меня трудится некоторое количество народа, но все это, как говорится, внештатники, занятые и в других проектах. На жизнь зарабатываю рекламой. Вот заканчиваю очередной ролик для «Москитола», раньше много работал на Внешторгбанк. По-моему, такое положение дел нормально.

Для художников уровня Ивана Максимова оно, наверное, и впрямь нормально. Однако с приходом компьютера в анимацию ринулась целая армия графоманов. Зрелые же мастера тем временем ведут некий принципиальный спор, конца которому пока не видно.

– Из «искусства добрых волшебников», как писали в советской печати, анимация превратилась во что-то сродни вязанию на спицах, – сетует Георгий Бородин. – Сам по себе компьютер неплох, кто бы спорил, ведь, например, чем больше ребят играет в футбол, тем больше шансов, что кто-то из них станет великим футболистом. Но чтобы это произошло, нужен тренер, а в нынешней анимации не то что тренеров не существует, нет даже такой позиции, такого ремесла, если хотите. Даже о выдающихся тренерах совсем еще недавнего прошлого участники всей этой компьютерной самодеятельности не знают ничего. Имена Караваева, Гамбурга, Дегтярева, Русакова, Шварцмана, Савченко для них пустой звукѕ Зато все видели Масяню.

– Что касается меня лично, то я уже просто устал ругать Масяню, – подхватывает и Александр Татарский. – К чести Олега Куваева должен заметить лишь, что сам он называет себя любителем. Масяня делалась для себя и для ближайших друзей. Это из той же оперы, что заводская стенгазета или домашний спектакль. Вы спросите, почему народу нравится? Прекрасно. А почему, скажите, народу нравится курить? Или водку пить? Сила привычки, ничего больше. Вкус можно испортить за секунду, особенно если он и без того не развит. А главное, Масяня пришла из Сети. Представьте человека, который качает, качает информацию, потом клик – зашел на mult.ru: отличный перекур, прекрасный отдых, цепляет. Но поймите, никакой заслуги самого художника тут нет. Нельзя считать прекрасным охотником человека, который настрелял сотню пингвинов в Антарктиде, они же не прячутся! Так и здесь: человека, увязшего в Сети, можно брать голыми руками. Даже любитель, как видим, способен на это. Но представьте Масяню в виде телесериала или, еще того лучше, в прокате? Да все бы просто с ума посходили от скуки! Поневоле обрадуешься, что никакого проката у нас больше нетѕ

– То есть как это нет проката? – изумляется известный продюсер, директор ФГУП ТПО «Центрнаучфильм» Сергей Зернов. – Что за чепуха? А как же тогда объяснить, что кинотеатры растут по всей стране как грибы? Как объяснить, что не успели мы приступить к нашему «Незнайке и Баррабассу», как сеть «Каро» уже изъявила желание приобрести эту картину? А «Карлик Нос»? В прошлом году его катали по всей стране. Да, сборы не покрыли бюджета: истратили 1,2 миллиона долларов, собрали только половину от этой суммы. Но ведь нельзя забывать, что анимация – продукт, что называется, долгоиграющий, рассчитанный минимум на десять лет. И я уверен, деньги в скором времени удастся вернуть. Согласен, мы еще только в начале пути, но ведь никак не у разбитого корыта. Как только число кинотеатров в России приблизится к тысяче – сейчас их около пятисот, – проблема проката решится сама собой. И произойдет это, если нынешние темпы строительства сохранятся, уже года через два-три.

– Ничего тут само собой не решится, – вступает в спор Гарри Бардин. – Нужно волевое решение сверху. Какой прокат, если наши полнометражные фильмы можно пересчитать по пальцам, а об авторской анимации в широком доступе вообще никто из продюсеров думать не хочет. Между тем раньше у нас в кинотеатрах шли сборники мультфильмов. Как их возродить? Неизвестно. А ведь во Франции и Германии такие сборники катают до сих пор, и с успехом. Вы думаете, чем наша студия зарабатывает себе на жизнь? Прокатом моих авторских программ в Европе. Зато у себя дома я не знаю, куда приткнуть даже полнометражную «Чучу»ѕ

– В самом деле, о каком прокате речь? – недоумевает и Михаил Тумеля. – Пока еще слишком мало попыток, чтобы говорить о нем как о явлении. До экрана в полной мере дошел только «Карлик Нос» да худо-бедно доковылял «Незнайка на Луне». Остальные проекты – «Щелкунчик», «Князь Владимир», даже «Незнайка и Баррабасс» – находятся в стадии хронического долгодела. Просто доведенный до конца полный метр – вот единственное, о чем мы можем мечтать сегодняѕ

Так бум или мертвая зона? Мертвая зона или бум? Вроде бы мы пришли к стандартному для всего мира разделению анимации на авторскую (фестивальную, элитарную – как угодно) и массовую – прежде всего сериалы и полный метр. Но и тут все не так, как у них: авторское кино кроме как на закрытых для широкой публики фестивалях или в Сети практически нельзя увидеть, коммерческое же только-только становится на ногиѕ

ЧТО ЕСТЬ

«Что есть? – переспрашивает Александр Татарский. – Есть все еще крепкое авторское кино, причем зрелищное, в лучших традициях советской анимации. Но это, пожалуй, и все. Что поразительно: денег на мультипликацию государство дает втрое, если не впятеро больше, чем в конце 1990-х и даже в 2000 году, а воз и ныне там. Если говорить о нашей студии, то сейчас «Пилот» работает над первым полноценным сериалом – экранизацией сказок народов бывшего СССР. 52 серии – по количеству недель в году, в соответствии с так называемым «телевизионным шагом», составляющим нынче 13 минут».

Надо сказать, это уже прогресс в отношениях российских аниматоров с телевидением. Раньше все было наоборот: скажем, серии «Ну, погоди!» делались по десять минут вовсе не в угоду ТВ, а просто потому, что ровно на это время хватало стандартных трехсот метров пленки «Тасма» или «Свема», а эти триста метров, в свою очередь, задавались размером стандартной жестяной коробки – больше не влезало. Если на жестянке значилось «310 м» или тем более «320 м», за ней велась настоящее охота, ведь эти цифры означали, что можно снять фильм на несколько секунд длиннее, чем обычно. Но, хотя новый проект «Пилота» четко ориентирован на телевидение, никакой уверенности в том, что сериал попадет на экран, нет.

– Госзаказ – это, в принципе, неплохо, – признается Александр Михайлович. – Плохо то, что государство у нас не продюсер, а телевидение – в отличие, кстати, от Запада – не заказчик анимационных фильмов. То есть чиновники дают деньги исключительно на производство картины из расчета 7-10 тысяч долларов минута. На то, что называется промоушном, им глубоко плевать. Что же касается телевидения, то ему невыгодно покупать у нас фильмы даже по себестоимости. 10 тысяч минута – это, по западным меркам, нижний предел. Минута фильма «Король-лев» стоила 511 тысяч долларов. Но с другой стороны, есть же давно вышедшие из моды заморские сериалы. Представьте, я американский продюсер. Появляются русские и говорят: «Мы готовы вам заплатить, ну, скажем, 50 долларов за минуту». Я сначала встаю на дыбы – да они просто издеваются надо мной! А потом беру иѕ соглашаюсь. Во-первых, у меня таких минут до черта, а во-вторых, это ведь все равно что продать старые носки, которые уже собирался выбросить. Пусть гроши, но ведь лучше, чем ничего.

– Мультипликация – дорогая игрушка, – говорит Гарри Бардин. – Хотя бы потому, что требует огромных затрат времени. Скажем, 27-минутного «Кота в сапогах» мы снимали полтора года. А на НТВ, еще при Гусинском, за два показа этой картины мне предложилиѕ 200 долларов. И до сих пор шлют письма, чтобы я пришел их забрать. А вот серию тех же «Ментов» в принципе можно сделать за два рабочих дня. Моему сыну, чтобы не быть голословным, на втором канале предложили снимать какой-то сериал именно из расчета два дня – серия. Он сказал: «Дайте хотя бы пять». А ему: «Не хотите – как хотите». Тем дело и кончилось. Кроме того, во время детского вещания запрещена реклама, так что анимация для нашего телевидения не только малоинтересна, но еще и убыточна.

– Да ничего подобного, – снова не соглашается продюсер Сергей Зернов, – просто к нашему телевидению нужен свой подход. Понимая, что они пока не в состоянии приобрести фильм даже по себестоимости, мы предлагаем, например, Первому каналу стать одним из инвесторов проекта. В итоге у нас появляются деньги на работу, у них – права на показ окончательного продукта, причем на более длительный срок, чем если бы они покупали фильм уже готовым. Что же касается рекламы, то ею запрещено всего лишь прерывать детское вещание, но в начале и в конце она вполне допустима. Телевизионщики в виде очередной льготы получают право разбить фильм на эпизоды. Соответственно, чем больше эпизодов, тем больше рекламы. И самое главное: если они идут с нами на сотрудничество, значит уверены, что будут в состоянии расходы покрыть. Да и с сериалами можно достигнуть компромисса. Постановочные фильмы сейчас подросли в цене. Средний бюджет одной серии «Ментов» – около 200 000 долларов. Делим на время показа – 52 минуты – и получаем примерно 4 000. Поверьте, в эти деньги при желании можно уложиться и аниматорам при условии, конечно, что главным станет сюжет, история, а не картинка.

– Но ведь это и есть лимитированная мультипликация! – возмущается Бардин. – Как у японцев, когда на застывшем лице персонажа шевелятся только губы, ну плюс еще фончик нарядныйѕ При таком подходе мастера не нужны. А это значит, что не удастся решить одной из главных проблем сегодняшней анимации – восполнения кадров.

– Согласен, кадров не хватает, – говорит Сергей Зернов. – Но их нехватка свидетельствует не о гибели школы и упадке отрасли в целом, а ровно наоборот – о ее расцвете. Проектов столько, что людей становится попросту неоткуда брать. Вот в чем причина! Просто удивительно, как из одной и той же посылки можно сделать прямо противоположные выводыѕ

ЧТО БУДЕТ

«Проектов действительно много, тот же полный метр сейчас не снимает только ленивый, – в один голос уверяют Светлана Гроссу и Владимир Гагурин, режиссеры-постановщики «Незнайки и Баррабасса». – Два проекта запущено на студии «Классика»: «Перстень царя Соломона» по Хаггарду и фильм по мотивам романа Беляева «Человек-амфибия». На студии «Солнечный дом» возобновлена работа над «Князем Владимиром». «Тема» делает по заказу какой-то крупной фабрики игрушек фильм, который мы между собой называем «Мишки». UMP (United Media Project) занимается проектом «Бабки-ёжки», тоже полный метр. И все это к концу года появится в прокате. Причем если «Карлика Носа» иные злые языки еще могли назвать «Диснеем для бедных», то, например, новый фильм «Мельницы» про Алешу Поповича – это уже в полном смысле наше кино. И неудивительно, что режиссером там не кто иной, как Константин Бронзит, ученик Федора Савельича Хитрука, член Французской киноакадемии и признанный мэтр авторской анимации. Собственно, и тот «Незнайкаѕ», которого делаем мы, тоже к диснеевской школе отношения не имеет. Дай только бог довести работу до конца».

От себя замечу: если назначенная на 18 сентября премьера действительно состоится, то «Незнайка и Баррабасс» станет, вероятно, главным событием года в нашей анимации.

Показательно, что идея фильма пришла в голову продюсеру, а не режиссерам. В Центральной детской библиотеке, что на Калужской площади, Сергей Зернов обнаружил журнал за 1913 год, называвшийся не как-нибудь, а «Новый Мурзилка». Открыл – и глазам своим не поверил: там рассказывалась история, где главными действующими лицами были маленькие лесные человечки Знайка, его брат Незнайка и сам Мурзилка, внешне, впрочем, ничего общего не имевший с тем советским уродцем в артистическом берете и с фотоаппаратом на ремне. Очень скоро выяснилось, что и этот «новый» Мурзилка тоже не нов. Оказывается, еще в середине XIX века некто Палмер Кокс на основе шотландских народных сказок написал множество стихотворных историй про brownies – так по-английски называются домовые и всякая мелкая лесная нечисть, – а после еще и сам придумал к ним картинки. Кокса решили издать в России, для чего привлекли писательницу и переводчицу Анну Хвольсон, которая не только пересказала текст по-русски, но еще и дала маленьким лесным человечкам имена.

– Все это показалось мне интересным, – говорит Сергей Зернов, – и я решил запустить фильм. Попутно увлекся и самим Палмером Коксом. Между прочим, он был пионером мерчандайзинга и своих лесных человечков продавал как бренды – например, для фирмы Kodak. Первую «кодаковскую» мыльницу потом даже назвали Brownie. Поэтому мы тоже персонажей нового фильма задумываем как бренды – сразу после премьеры начнется выпуск канцтоваров, игрушек, детских книжек-раскрасок, даже продуктов питания с нашей атрибутикой. Думаю, все у нас получится, ведь чуть ли не каждый из тех людей, что заняты в проекте, сам по себе крупная торговая марка. Скажем, музыку пишет Илья Лагутенко, Баррабасса озвучивает Эммануил Виторган, Мурзилку – Геннадий Хазанов, механика Бурша – Спартак Мишулинѕ Если все пройдет как задумано, вопрос о том, что происходит с нашей анимацией, отпадет сам собой: она в полном порядке.

– До полного выправления ситуации, конечно, еще далеко, – сдержанно замечает Сергей Сельянов, один из ведущих российских продюсеров, известный всем по таким культовым проектам, как «Брат-2» и «Война». – Мертвая зона, бесспорно, осталась позади, но о настоящем буме говорить рано. Телевидение по-прежнему слабо в нас заинтересовано, да и с прокатом авторского кино большие проблемы. Но главное – пережить этот год. Если состоятся все заявленные премьеры в прокате, если не оскудеет авторская анимация и десятый юбилейный фестиваль в Суздале будет так же успешен, как два предыдущих, то, глядишь, и зрителю не придется объяснять, что наша, русская анимация существует и уж что-что, а вопрос «Где наши мультфильмы?» снимется окончательно.

Впрочем, последнее слово в этом пространном полилоге мне бы хотелось предоставить все же не продюсерам, а самим одушевителям, уж раз они к нам действительно возвращаются. В частности, одному из талантливейших выпускников «золотого курса» – Михаилу Тумеле.

– По-настоящему четкого разделения нашей анимации на авторскую и коммерческую так и не произошло, она сейчас как кентавр. Очень может быть, что это было заложено в самой ее истории. Скажем, в момент становления американского анимационного кино – 1910-е и 1920-е годы – туда шли художники, пределом мечтаний которых была своя колонка комиксов или карикатур в газете, и порой они не имели даже начального художественного образования. Ставка делалась исключительно на развлечение публики. «Союзмультфильм» же, хоть и был создан волей партии и правительства, очарованных успехами фабрики Диснея, был не столько фабрикой, сколько артелью художников-кустарей, производящих штучный и достаточно дорогостоящий несерийный продукт.

Поэтому сила и слабость российской анимации, как мне кажется, в настоящий момент слиты воедино. Чтобы производить анимационные сериалы в западном их понимании, нужна более прагматичная порода художников, способных растворить себя в требуемом стиле и целиком воспитанных на культуре комикса, мультфильмов манга, диснеевских и постдиснеевских сериалов. А самое главное, таких художников-инженеров должно быть много. Однако большинство людей, приходящих в нашу анимацию, выросли на других образцах искусства, и перспектива стать винтиком в большой машине сериала их пугает, есть стремление делать «маленькое-но-свое». Я бы не противопоставлял одних другим. Если наша анимация – кентавр, пусть кентавром и остается, только бы она дошагала до зрителя, только бы нашлось, на чем его сердцу успокоиться.