Разветвление костей

Человек только недавно стал забывать своего лучшего друга - лошадь. A раньше любил, пользовался ею по-всякому: и верхом ездил, и запрягал в разного рода повозки. Целые народы всю жизнь проводили на лошадях, почти не слезая. Отчасти это и к русским относилось. Еще Достоевский писал, что русского мальчика не представить без лошадки.

Отсюда большое значение кавалерийского костюма и его неотъемлемого аксессуара - шпор. Конь ведь мог оказаться и несознательным, как, например, чубарый пристяжной у Селифана из "Мертвых душ". Тысячелетиями человек пришпоривал лошадь, и это не могло не отразиться на нем самом. Тут и современность не внесла изменений. Однако речь не о "конских яблоках" - материале, безусловно, богатом, открывающем необозримый простор для самолечения. Речь о так называемых "шпорах", не петушьих, но бывающих у людей.

Иной невинный человек, никогда не прикасавшийся к лошади, видевший ее только на детских рисунках да по телевизору, вдруг обнаруживает, что прямо из живой ноги у него прорастает шпора и выпирает нахально сквозь испорченную обувь, причиняя владельцу боль и неудобство при ходьбе. Сведения о том, что это лишь отложение солей, никак не облегчают страданий.

Как-то раз я целый день разгуливал с известным фотографом-пейзажистом Владимиром Раудсоном и, наблюдая на его ноге порядочно разросшуюся шпору, которой он, за неимением лошади, сшибал репьи и задирал безродных псов, посоветовал что-нибудь с ней сделать. Пейзажист высоко поднял ногу и, горделиво осмотрев задиравший штанину отросток, задумчиво переспросил:

- A ты стал бы избавляться от чего-либо своего? - и затем пояснил: - Я перепробовал все - мазал йодом, натирал морской солью, заворачивал в лопух и облучал радиацией, все без толку.

- A соляркой не мазал? У одной знакомой дед лечился от всего соляркой: и от горла, и от плоскостопия, даже от вшивости.

- Может, он имел в виду солидол?

- На твоем месте я бы и солидол испытал.

- Один химик посоветовал заморозить ее жидким кислородом и по-быстрому отпилить пилой. Я ножом ковырнул, но на большее не решился.

- Откуда это взялось у тебя, человека творческого?

- Именно, что называется, "волка ноги кормят"! Плюс физкультура, нагрузки непредвиденные, свидания, перенос тяжестей с места на место, модная обувь, да мало ли...

- Мне кажется, ты неспроста обмолвился про "свое". Не может ли эта вещь сойти за дополнительный орган, который в дальнейшем как-либо еще пригодится? Хотя бы для красоты?

- Именно! Сперва я чуть было не начал прощаться с молодостью, утренними пробежками, футболом во дворе с мужиками, грибными походами, даже мысли о женщинах стали как-то абстрактней. Комплексы разгулялись. Доктора ведь сразу сказали, что это шпора, рентген подтвердил. Думаю, не получилось бы, как в "Красной шапочке" - что это у вас, мол, такое большое? Не хвост ли? Но постепенно, как ты говоришь, я решил - и пусть меня будет больше. Надо просто изменить отношение к предмету, украсить его, носить напоказ, гордиться. И пусть она хоть ветвится, хоть завивается. Собираюсь теперь укоротить одну штанину.

Прошел с того разговора месяц. Мы встретились на фотовыставке Владимира. Я с неподдельным любопытством устремил взор к ступне пейзажиста, еще даже не совершив как следует дружеского рукопожатия. Штанины были одной длины и обувь не оттопыривалась. Рассмотрев пейзажи, я улучил момент и спросил мастера, куда подевалась шпора и не к жидкому ли кислороду с ножовкой пришлось прибегнуть?

- Едва я вошел во вкус и из-за своей оригинальности начал приобретать популярность среди загорающих, так шпора принялась уменьшаться, пока не превратилась в мозоль, - пояснил фотохудожник, - мозоль же сошла, как только я ее фиктивно продал в придачу к садовому участку. Но память осталась, - указал он на одну из работ, изображавшую ветвь, полную цветов и листьев.