Разговоры с детьми: ученик кадетского корпуса

— Вас в конце дня отпускают домой, или вы там живете?

— По идее, это школа-интернат. То есть мы живем тут с понедельника по пятницу. Но, если мне надо, я могу уходить ежедневно, а могу раз в неделю.

— Ты уже придумал, чем хочешь заниматься? Например, мог бы ты стать адвокатом, или врачом, или рок-музыкантом?

— Юристом не хочу. Врачом тоже. А из музыки я классику люблю. Кстати, я начал заниматься классической музыкой — играть на фортепьяно. А так вообще я давно очень люблю классическую музыку слушать. Вот вчера, к примеру, на концерте слушал Моцарта, Листа, Бетховена.

— Мне кажется, это редкость, когда человек в таком возрасте увлекается классической музыкой. Ты кого-нибудь еще такого знаешь?

— Я не знаю таких людей. Это, конечно, редкость, но, по идее, в какой-то степени всякий интересуется классикой.

— А в истории у тебя есть любимый период? Любимая война, например?

— Мне очень нравится начало XX века. Николай II.

— Ты считаешь себя типичным для своего поколения?

— Нет. Типичность сейчас — это когда матерятся. Это же самое главное — мат и всякая пошлятина. Пожалуй, для всех подростков. Алкоголь, курение.

— Скажи, пожалуйста, а как ты относишься к религии?

— С большим интересом. Вечером мы с ребятами садимся, болтаем. Все говорят, что верят в Бога. Но верить в Бога, по-моему, это когда ты делаешь то, что Бог заповедовал. Когда я езжу в деревню, прислуживаю в алтаре. Читаю некоторые книжки. Хотел бы обязательно прочитать Библию — пока руки не дошли, лежит на полке. Я бы начал с Ветхого Завета. И потом бы апокрифы еще почитал.

— У тебя есть время, чтобы подумать о смысле жизни?

— Да, есть.

— Как-то приближаешься к пониманию?

— Не думаю, что приближаюсь.

— Вырисовывается твой портрет, и он совсем не похож на портрет курсанта кадетского корпуса, если честно.

— Я не герой своего времени.

— Как ты и твои сверстники воспринимаете Америку?

— Лично я к Америке отношусь спокойно — наверное, она меня не заботит.

— Просто тебе не интересно? Ты не хотел бы съездить в Америку?

— Может, я и съездил бы, только для начала в какое-нибудь другое место. Например, в Германию.

— Почему именно Германия?

— Это культурный центр. Оттуда самое большое количество композиторов, в Германии самые главные исторические процессы запускались. В Германии вообще, мне кажется, интересно. Я хотел бы вот по всей стране поездить. Не в Берлин на полдня, а чтобы посмотреть многие города.

— А кино тебя интересует?

— Да. Мы, кстати, смотрели недавно хорошее кино — на PSP. Называется «V значит «вендетта». Все сразу задумались о справедливости: можно ли быть честным во всем и со всеми? Вот маленькая цитата: «Где те немногие, что век свой познавали, ни пылких чувств своих, ни мыслей не скрывали, с безумной смелостью к толпе навстречу шли? Их распинали, их пытали, били, жгли…» Это из Гете, из «Фауста».

— А что думают в твоем кругу люди о российской внутренней политике? Вас вообще интересует эта тема?

— Ну, понятное дело, всех это интересует: сейчас очень неспокойно ведь. Послушаешь какое-нибудь радио, ну, именно с политическим контекстом, типа «Эха Москвы», и сразу все кажется ужасным.

— А на самом деле?

— А на самом деле я живу так же, как жил.

— Ты как вообще к Путину относишься?

— К Путину я вообще не отношусь. Я еще не дошел до такого, чтобы интересоваться политикой. Не, ну, конечно, интересуюсь, но не настолько, чтобы осуждать еще. Я боюсь осуждать неправильно. Потом неприятно, когда ты осудил, а оказалось, что это не так.

— Русский политик вообще может не быть вором?

— Наверное, может. Сталин, к примеру. Он ведь был вообще честным человеком. Хотя он и давал вот эту кровь, кровавый режим, или как это все называется, но все-таки был порядок. Все-таки не воровали.

— То есть ты считаешь, что цель оправдывает средства?

— Конечно.

— И миллионы жизней, невинных, заметь, которых этот порядок стоил, — приемлемая цена?

— Невинные жизни — это, конечно, да, но если цель все-таки достигается, то, я считаю, все-таки можно. Вообще, к Сталину относятся кто как: кто — как к наводителю порядка, кто — как к кровавому диктатору.

— Ребята ссорятся из-за этого?

— Да нет, что вы — это ж не принципиально.

— Как это — непринципиально? Вот если бы ты мне сейчас сказал, что твой идеал политика — Адольф Гитлер, я думаю, мы бы с тобой немедленно попрощались.

— Да ладно?

— Конечно. Потому что это принципиально. А для тебя есть что-то настолько же принципиальное?

— Есть, только я сейчас не вспомню. По крайней мере не Адольф Гитлер.

— А тебе он в принципе кажется приемлемым?

— Он неприемлем, как все добрые люди, на которых как-то влияют обстоятельства.

— То есть Гитлер не несет прямой ответственности за свои поступки? Это обстоятельства так сложились?

— Ну, пожалуй, да. Если бы его мать не была домохозяйкой, а отец — алкоголиком, я думаю, о нем бы и знать не знали, просто забыли бы о живописце Гитлере, который когда-то выставлял свои работы в Вене.

— Получается, ты исключаешь личную ответственность?

— Ну, да. По закону надо пресекать, а относиться можно как угодно.

— А про Ленина что говорят?

— Ленин распространен как прикол. У нас рядом дом-усадьба Вучетича, и на ее территории очень много разных статуй, в том числе огромная голова Ленина, которая смотрит на наш корпус. Вучетич хотел сделать Ленина в полный рост, чтобы он был супергигантом. Но это запретили, и осталась только голова. Так вот какой прикол: у нас еще класса с 5-го или с 6-го начинается всякая пионерская практика, символика. Как какой-то лейбл. И мы поем гимн пионерский, к примеру, — чисто поржать.

— А Брежнев?

— Брежнев — это брови.

— То есть это какие-то клоуны?

— Конечно. История затем и нужна, чтобы поклоунничать.

— А что говорят про Pussy Riot? Надо было сажать или не надо?

— Наверное, надо.

— На столько, на сколько посадили?

— Не знаю, на сколько посадили. По крайней мере какое-то взыскание надо было сделать, необязательно в тюрьму. Там вообще все нагромождено, и в приговоре что-то совсем неладное — то, чего не существует. Когда закон незаконно применяется, понятное дело, таких надо сажать самих.

— Расскажи, как ты видишь будущее и себя. Что с тобой будет через 10 лет? Ты будешь жить в России?

— Наверное, да. В силу того, что я пока еще не знаю иностранных языков. Но мне очень хочется, конечно, выучить английский. А может быть, и уехать — но у меня все так органично происходит в России, что я пока не знаю, надо ли уезжать.