Раненых не бывает

В одиннадцать утра из-под навесов и тентов, из спрятавшихся в лесу палаточных городков, из припаркованных в тени деревьев «мерседесов» и «жигулей», от ароматно дымящих костров и мангалов к центру гигантской поляны потянулись отряды вооруженных людей в военной форме. Три с половиной сотни бойцов выстроились в каре: плечом к плечу встали подразделения Вьетнамской народной армии и американских морских пехотинцев, солдаты Бундесвера и британские парашютисты, австралийские десантники и морские пехотинцы СССР. К крепко сбитому командующему в камуфляже без знаков отличия вышли 18 командиров отрядов и, получив инструкции, вернулись к своим подразделениям. Построение окончено, бойцы бесследно растворились в лесу.

Два часа спустя я с небольшим отрядом местных партизан начал пробиваться через лес к блоку номер 7. Трое бойцов в американской форме, защитных очках, с рациями и М-16 наперевес цепочкой двигались впереди, двое – сзади. Шли молча, внимательно вглядываясь в лес. Он стоял тихий и сонный, и ветки под ногами хрустели предательски громко. Время от времени по сигналу мы резко останавливались, прячась за деревьями или в оврагах. Разведчик уходил вперед, и только после его сигнала по рации движение возобновлялось. Один раз видели издалека убитого британского парашютиста, но подходить близко не стали. Шли через лес на отдалении от дороги, не выходя на открытую местность. Минуты тянулись бесконечно – никогда еще я не слышал такой оглушающей тишины. Наконец впереди показалась серая крыша одноэтажного корпуса.

Шедший первым боец обернулся и показал на пальцах, чтобы я соблюдал дистанцию – четыре метра от него.

Еще метров через пятьдесят лес закончился, и нашему взору открылись развалины заброшенных зданий. Все дорожки заросли, домики с выбитыми окнами и покореженной мебелью в комнатах выглядели зловеще, в кустах черноплодной рябины прятались гипсовые пионеры с отломанными руками и ногами. Ворота на въезде почернели, висели на ржавых петлях, касаясь земли; калитку венчал обрубок железного пионерского горна. Корпус мы обошли слева. Две собаки, поджав хвосты, лежали у двери, но они даже не шелохнулись.

Еле слышно сипели рации, я пытался читать по губам говоривших бойцов. Что-то им здесь явно не нравилось. Мы залегли в траву. Напряжение вооруженных людей мгновенно передалось и мне. Рядом был кто-то еще. Я его, конечно, не видел, но он прятался всюду: в листве, за деревьями, за ветхой стеной дома. Боец, который шел вслед за командиром, вдруг поднялся с земли и побежал к серому зданию, на провалившихся ступеньках крыльца которого росли березы. Он вошел первым, я – за ним. По обе стороны коридора зияли проемы дверей. Сердце билось у самого горла. Первый боец, нервно размахивая пистолетом, бросался из стороны в сторону. «Как в кино», – подумал я. И в эту секунду за стеной что-то с грохотом упало на пол.

Мы замерли. Боец тихо произнес в рацию:

– Дом грязныйѕ

Затем жестом приказал мне отойти подальше и громко спросил:

– Пароль?

Комната молчала.

– Пароль? – повторил боец и сделал шаг вперед.

В безмолвии ощущалась необъяснимая фальшь.

– Леня, – в пустоту сказал наш проводник. – Так чтоб верняк, кидани туда шашку.

– Не надо шашки, – тут же отозвалась комната. – Шашки не на-до!

– Почему это? – удивленно спросил боец.

– У меня астма, – сказала комната.

И война на мгновение закончилась.

– Астма так астма, – неуверенно произнес боец. – Но убить-то тебя можно?

– Попробуй, – согласилась комната.

И в этот момент снаружи дома захлопали выстрелы и послышался хруст битого стекла. «Наши» ворвались в здание. Очереди белых шариков полетели в коридор, словно градинки. Затем все смолкло, и тот же голос из комнаты произнес:

– Убит я, убит.

На полу среди раскиданных ящиков и спинок старых железных кроватей сидел худющий мужик в бундесверовском камуфляже. Лицо его было измазано грязью. На коленях лежала винтовка со снайперским прицелом, обмотанная тряпками. Подстреленный громко, со свистом дышал и повязывал вокруг каски красную ленточку.

– Идиотская кровать, – сказал он. – Если бы она не рухнула, я бы вас красиво убрал по очереди.

Снайпер с астмой оказался владельцем фирмы, выпускающей программное обеспечение. Это мы узнали от него, пока шли к штабу. Ближайшие полчаса он все равно не имел права воевать. Поэтому я, как политрук Симонов, стал допрашивать раненого врага.

– Белый билет у меня по болезни, – рассказывал снайпер. – Ни на начальную военную подготовку не ходил, ни в армию не звали. Это и к лучшему. Тут моя главная война, самый лучший мой отдых. Оттягивает капитально. Пока вы там по коридору шли, сердце чуть из груди не выскочило. Я бы вас красиво разложил, если бы не эта кроватьѕ – Враг закашлялся и запил таблетку тавегила водой из походной фляги.

Единственное отличие игр по страйкболу от настоящих боевых действий заключается в том, что оружие стреляет не пулями, а белыми пластиковыми шариками калибра шесть миллиметров. Правила игры очень просты. Стороны выдумывают сюжет, договариваются о количестве используемых патронов, определяют место и время «мертвятника» – где и как долго отдыхать «убитым» игрокам. Подстреленные бойцы вешают на одежду красную ленточку и выходят из игры на тридцать минут, один или два часа – в зависимости от соглашения. Раненых в страйкболе не бывает, смерть наступает в момент попадания шарика в любую часть тела. Наблюдателей нет, играют все на честность, обманщиков не любят. Непременное условие – ношение во время игры защитных очков: белый шарик-пулька хоть глаз и не выбьет, но синяк от нее остается весьма болезненный.

Крупные страйкбольные игры в России проводятся с 1997 года. Официальный сезон открывается в мае и заканчивается в октябре. Одна из прошлых игр чуть было не закончились досрочно: когда машинист грузового состава чуть не выпрыгнул на ходу из окна электровоза, увидев большую группировку вооруженных людей в натовской форме, двигавшихся вдоль полотна узкоколейки.

В играх могут участвовать все желающие, достигшие 18-летнего возраста и имеющие при себе защитные очки. Проката в отечественном страйкболе практически не существует. Бойцы воюют главным образом со своим оружием, амуницией и рацией. Лучшие образцы вооружения (опытные бойцы их называют «приводами») прицельно стреляют метров на девяносто. Но это усовершенствованные японские экземпляры за 500 долларов и больше. Простейшее страйкбольное оружие китайского производства стоимостью около 300 рублей поражает цель на расстоянии 25 метров. Цена снаряжения бойца в разных отрядах разная: где 100, а где и 2500 долларов. В среднем – порядка 800 долларов. В большинстве своем страйкболом увлекаются члены клубов военно-исторической реконструкции. Есть довольно экзотические команды – например, «медведи» (с медведем на рукаве), «лоси» и даже «лесные котики». А вообще играет кто угодно – от владельцев фирм до студентов, которые живут за счет мамы с папой. Основную массу составляют менеджеры среднего звена, программисты, компьютерщики. Есть и бывшие военные, и эмчеэсовцы, и даже один известный художник-баталист. Девушки в страйкбол играют, но их немного – меньше 10 процентов. Новые участники приходят в игру, наслушавшись рассказов друзей или через интернет, узнавая обо всех необходимых приготовлениях и местах проведения игр на официальном сайте российских страйкбольщиков. Как правило, за год проходят три крупные игры: в начале мая (открытие сезона), 12 июня (выходные в честь Дня России) и в последние выходные сентября (закрытие сезона). В нынешнем году сезон страйкболисты закрывали 5 октября.

Сегодня 18 команд разделили на три противоборствующие стороны: «боевиков», «миротворцев» и «местное население» – «партизан». Боевики, не менее 70 человек, должны были собраться в одном здании, в блоке №7. Их задача – установить местонахождение генерала-миротворца и уничтожить его. Для опознания друг друга боевики использовали пароль-отзыв «10». То есть сумма цифр пароля-отзыва должна равняться десяти. Например: пароль – «пять», отзыв – тоже «пять». Или – пароль «три», отзыв – «семь».

«Миротворцы», соответственно, обязаны были воспрепятствовать соединению «боевиков», если не удастся – блокировать их и уж, конечно, не дать злодеям убить своего генерала. Их пароль-отзыв – «25». Местное население, в которое были включены российские морпехи, и к той и к другой стороне относилось прохладно или враждебно, паролями не пользовалось и могло расстреливать кого угодно. Территория военных действий ограничивалась бывшим пионерским лагерем неподалеку от Лыткарина.

В конце концов у разрушенного седьмого корпуса собралось около ста боеспособных участников. Когда здание было благополучно захвачено, выяснилось, что пароли у них разные. Под одной крышей собрались и «боевики», и «миротворцы». Как это получилось, никто не понял. Тогда самые горячие головы предложили изменить сюжет, придумать новые пароли и идти расстреливать руководство вместе с гренадерами и морпехами. Но для начала решили отправить гонцов в штаб. Делегация состояла из трех командиров и стройной девицы в черной шапочке с прорезями для глаз.

– Я шесть лет в ролевых играх, – говорила она по дороге. – Больше всего люблю создавать геморрой мастерам. Как сейчас.

Мастер – организатор игр Константин Игоревич Петрушко, тот самый здоровый крепыш в камуфляже без опознавательных знаков, который проводил построение. На игре его иначе как Рыбаком никто не зовет. Штаб Рыбака – на втором этаже корпуса №5, где в небольшой комнате установлены ноутбук и цветной принтер, работающие от спрятанного где-то поблизости генератора.

– Мне понравилось сообщение гренадеров, – делится последними известиями Рыбак. – Они звонят и говорят: «Мы в лесу 28 “мишек” убили». Это при том, что «мишек» у нас всего 27 человек.

Парламентеры объясняют Рыбаку, что в блоке №7 смешались все без разбора: и террористы, и миротворцы, и местные. Рыбак, выслушав командиров, с улыбкой говорит, что его не сильно волнует, как будут развиваться события, только контроль над зданием должна взять какая-либо конкретная группировка, и тогда сценарий можно будет разыгрывать дальше.

Мы возвращаемся назад. В корпусе царит полный бардак. Где-то наверху еще стреляют, на лестничной клетке стоит девчонка с черным пулеметом и жует шоколадку. В комнатах бегают и кричат люди, по разгромленному коридору носится взъерошенная собака с надписью на боку: «Наша Даша». Два бойца разрывают пополам женский лифчик и привешивают доставшуюся часть к вещмешкам как трофей.

Решено дать друг другу десять минут на свободный выход. В здании остаются вьетконговцы, несколько групп британцев, «лоси» и «медведи». Остальные бросаются врассыпную и быстро занимают пустующие корпуса вокруг седьмого. Таким образом боевики оказываются блокированы. На несколько минут в корпусе устанавливается тишина. Стрелки занимают позиции у окон, проломов и в коридорах. Найти себе место не смогли только я и взъерошенный приблудный пес.

Убивают меня на крыше седьмого корпуса. Кажется, я видел свою пулю-убийцу – она попала мне в шею, чиркнула по крыше и закатилась в лужу. Случилось это в самом начале штурма здания миротворцами. Отовсюду – со стороны футбольного поля, из зарослей боярышника, из леса и двух ближайших корпусов бегут десятки бойцов с автоматами. Рвутся дымовые шашки и гранаты. Едкий дым заволакивает первые этажи, убитые с красными повязками уходят в лес, а штурмовики овладевают зданием. Именно в этот момент одна из пуль попадает мне в руку. В страйкболе раненых нет – и даже такое незначительное попадание делает меня убитым. Я прислоняюсь спиной к парапету и повязываю на лоб красную ленту. Рядом со мной сидит «мертвый» американец лет сорока пяти от роду, одетый в форму «woodland». Он простой сотрудник типографии. Выясняется, что его застрелили раньше, чем меня, но вот «проклятая лента никак не хочет завязываться». В ногах валяются M-16 и пакет с белыми пульками. Справившись с лентой, мужичок начинает деловито заполнять шариками обойму.

– Никогда не удается за раз больше двухсот отстрелять, – жалуется он.

Мы садимся рядом на сухой и теплый гудрон старой крыши. Белые шарики-пули сыплются горохом, и огромная лужа с черной водой периодически взрывается фонтанчиками.

– Давно воюете?

– Третий год, – сказал мужичок.

– А почему американец?

– К другу во взвод шел, а у них там форма такая. – Мужичок наконец заполняет обойму, ловко вставляет ее в автомат и для верности стреляет несколько раз по луже. – А ты, смотрю, вообще без оружия бегаешь? – спрашивает он.

– Военный корреспондент, – гордо заявляю я с того света.

В этот момент на крыше появились «миротворцы». Среди них – лихая девчонка в бандане, с черной краской на щеках и «Калашниковым» наперевес.

– Убиты? – для верности спросила она.

– К вашей радости, мэм, – галантно отвечает американец.

– Крыша наша, – произносит девчонка в рацию. И бежит на другой край к пожарной лестнице.