Путинская премия

Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

Как большинство новоиспеченных мамаш (прямо с пылу с жару мамаша — по дороге в реанимацию), после свершившегося чуда я мужу заявила, что второго спиногрыза он будет точно усыновлять, а я по таким «домам волшебным» больше не ходок.

Потом муж ушел, подбодренный анестезиологом (мол, что за больница дерьмовая, того нет и этого), а я лязгала зубами, постепенно смиряясь с мыслью, что лет через несколько я вполне смогу повторить свой подвиг, вот только предусмотрительно мочкану вон ту медсестру… А ну иди сюда, зараза!.. Где укол?! Где мой укол?.. Какое «ходить»? Я ходить не могу! Вот сволочь, а…

Палата у меня была далеко не платная, но к туалету близкая. Персонал заботливый: в туалете не было задвижки, более того — оставалась внушительная щелка. Очевидно, для того чтобы ничего не случилось. Сидит мамочка на толчке, среди гор использованных прокладок, и вдруг ей стало плохо. Тогда другая мамочка увидит безобразие в щели и вызовет подмогу.

Вообще, неделя в роддоме мне понравилась. Приходил папа и приносил от бабушки обед, а чтобы он не остыл, давал тетке на передачах «ускоритель». Через минуту тетка с баулами была в палате, угодливо сюсюкая. Жизнь в роддоме кипит, нужно постоянно быть начеку. Завоз детей — и вот уже одна дама рыдает, а врач на нее орет, и потом мамашке с опухшим носом приносят бланк отказной. Вот соседка по палате радостно вещает: «Мы обкакались!» и несет своего пятикилограммового бармалея мыться. Вот маленькая девчоночка перетягивает себе простыней титьки, чтобы не было молока — ребенок умер. Она же потом тщетно выпрашивает у врача результаты экспертизы или хотя бы свою карту с историей родов. Или вот приходит длинная врачиха и обещает мне, что мой-то тоже не ровен час, так чтобы я претензий никаких не имела… Короче, весело. За всей этой каруселью прозевала заборщицу крови, и она моему чудику перетянула от души руку, отчего у меня получился прямо-таки монстр с синей опухшей ручищей. Халк, одним словом.

Ну роддом на то и роддом, что оттуда быстро выписываются. Теперь вот, как порядочная, я ночами не сплю, днем хожу за кислородом в парк Маяковского, могу поддержать светскую беседу на тему «А что я такое интересное нашла сегодня в подгузнике…», знаю, что такое «Аквадетрим» и «Лактобактерин», и еще много всяких я знаю штуковин теперь.

А еще я знаю, что мне полагаются за геройство восемь тысяч рублей и получить их надо где-то в собесе, пока бармалею моему не исполнилось полгода. Для получения нужно предоставить какие-то документы, которых у меня то ли нет, то ли потерялись. И вот в десятый раз муж говорит:

— Где твой аттестат?

— В универе лежит… там же, где и диплом… будущий…

— Ну трудовую принеси хотя бы.

Муж отчего-то не хочет понять, что бегать за трудовыми мне сейчас в лом. С другой стороны — восемь тысяч… Это коляска. Если без претензий, то коляска и кроватка. Если вообще по-простому, то и на памперсы останется. Одним словом, деньги, причем государственные. «Только дураки дарят свои деньги государству», — говорит моя бабушка.

А тут я услышала по радио, мол, за первого — что! Зато за второго президент придумал выдавать по двести пятьдесят тыров. Тут уж я за трудовой побегу с бармалеями наперевес. Красота. Живешь себе в свое удовольствие девять месяцев, а потом получаешь по тыще баксов за каждый месяц и бежишь вприпрыжку тратить! А на что? Коляска-то с кроваткой есть, остались от первого. Искусанные игрушки и описанные штанишки — тоже и в огромных количествах. Вот даже из Лондона мне подруга прислала детские носки D&G. Гуляй — не хочу. Откладываем чуток на взятки садикам, на курсы английского, всякие там витамины и трусы, а остальное смело профукиваем и кайфуем.

Отлично придумано. Наверняка многие дамы сейчас встрепенулись и, поглаживая животы, рассчитывают: успеют ли закон принять до заветного часа или будет все как обычно… А после полугода уже не дадут, ну и так далее. Ах, как облегчится жизнь. Случилось что при родах — а у мамы уже, опа, есть деньги на лечение! Или муж обижает — ребенка в охапку и ушла на съемную квартиру, хрустя деньгами. А бывает, муж не соглашается на второго ребенка, так можно пообещать золотые горы: дескать, родим, а там тебе и на автомобиль денег дадут. Не «мерседес», конечно, но все равно приятно. И таким образом в стране увеличится рождаемость и все будут жить долго и счастливо.

Моя подруга Люда второго рожать не хочет. Она так и говорит: «Это первый и последний!» Говорит, было ужасно больно и вообще. Сыну пять месяцев, а она все еще по больницам скачет, дома ночевала недели две от силы. Героическая женщина. Хотя что значит «последний» в двадцать два года? Смешно слушать. Вот подруга Ирина мне говорит, вытирая салфетками четырехмесячную попу:

— Хочу чем больше, тем лучше. Вдруг что случится с первым. В армию еще заберут…

— С его-то почками не заберут.

— Ну фиг его знает. — Ирина любовно поправляет катетер. — Когда Андрюха вырастет, будут и слепых, наверное, брать.

Это она загнула, конечно. Слепых брать не будут, они могут куда попало выстрелить и накосорезить. А остальных можно.

В общем, хорошая инициатива. Муж так и говорит: нормально придумано. Так что буду с удовольствием поджидать закона и второго спиногрыза. Разбогатею!