Полярный триллер

Фотографии: Алексей Тихонов

О готовящемся убийстве ректор Полярной академии узнала за две недели до самого «убийства»

Убийство и воскрешение

Пасхальным вечером 21 апреля ­информ­агентства сообщили, что в Петербурге убита ректор Государственной полярной академии Кермен Басангова. «Преступник несколько раз ударил ее ножом, в результате чего ректор вскоре скончалась в больнице», — сообщало агентство «Интерфакс». Интернет-издание «Фонтанка.ру», традиционно лучше всех информированное о том, что происходит в петербургской милиции, уточняло: «Убийство было совершено около здания академии. 35-летняя Басангова вышла во внутренний двор и уже подходила к своему автомобилю, когда на нее напал преступник. Знакомые отвезли раненую в больницу, однако врачи не смогли ее спасти». «Фонтанка» также первой сообщила, что убитая была беременна — до родов ей оставалось всего несколько недель.

Шокирующая новость, впрочем, никого по-настоящему шокировать не успела — уже на следующий день первый заместитель руководителя управления СКП РФ по Петербургу Александр Клаус объявил журналистам, что их дезинформировали: никакого убийства не было, а то, что ­видели свидетели, среди которых были и милиционеры, оказалось инсценировкой, устроенной для того, чтобы поймать заказчиков и организаторов несостоявшегося убийства. Имена задержанных назвали сразу — это первый проректор Полярной академии Владимир Лукин, а также начальник инженерно-транспортного отдела академии Владимир Жаворонков и его сын Михаил, работавший личным водителем ректора еще с тех пор, когда Полярной академией руководила Азургет Шаукенбаева. Бывший ректор, в свою очередь, приходится задержанному Лукину женой.

Инсценировки убийств — явление в пра­ктике российских правоохранителей хоть и не частое, но и не настолько экзотическое. Закон об оперативно-розыскной деятельности позволяет оперативникам устраивать «оперативные эксперименты» — многие до сих пор ­помнят, как восемь лет назад в Москве был понарошку убит предприниматель по прозвищу Паша-Цветомузыка (федеральные телеканалы демонстрировали даже фиктивный вынос тела: внимательный телезритель мог обратить внимание, что «труп» в машину скорой помощи ­грузят вперед головой, а не ногами), а в Петербурге весной 2008 года ­уго­ловник Дмитрий Евтодий, не выходя из тюрьмы, пытался организовать убийство троих своих родственников — сю­жет об автокатастрофе, в которой якобы погибли заказанные муж, жена и грудной ребенок, показали по петербургскому телевидению.

Инсценированное убийство Кермен Басанговой оказалось самым резонансным «оперативным экспериментом» в новейшей истории России. Чудесное воскрешение молодой беременной женщины стало прекрасной пасхальной новостью в те дни, когда репортеры и редакторы теленовостей мечтают найти какое-нибудь чудо, способное заставить телезрителей плакать. «Христос воскрес, и я воскресла», — цитировали журналисты Кермен Басангову, и кто мог обвинить их в тиражировании пошлости? «Ну да, может быть, это были не очень удачные слова, — говорит 34-летняя Басангова, — но вы же понимаете, в ка­ком состоянии я их говорила. Это уже потом я задумалась, какой это кошмар — убивать человека на Пасху».

Красный «пежо» Кермен Басанговой стоит на том же месте, что и в день «убийства»

Не для полярников

Кермен Басангова внешне совсем не похожа на руководителя вуза — улыбчивая молодая женщина восточной внешности. Она самый молодой вузовский ректор в Петербурге и самая молодая женщина-ректор в России. Кермен родом из Кал­мыкии, закончила Волгоградскую академию госслужбы по специальности «Государ­ственное и муниципальное управление», потом переехала в Петербург, защитила кандидатскую диссертацию по экономике. С 2002 года работает в Государственной полярной академии — была старшим преподавателем кафедры менеджмента и права, документоведом на факультете экономики и управления, потом — заместителем декана и деканом этого факультета. Для ректора вуза, готовящего будущих Папаниных и Кренке­лей, — достаточно странная биография, но в том-то и дело, что никаких полярников академия в действительности и не долж­на готовить.

Хотя началось все именно с полярных исследований. В 1990 году известный французский полярник директор Центра Арктических исследований Франции профессор Жан Малори организовал первую в истории советско-французскую арктическую экспедицию — «Чукотка-90». Одним из организаторов этой акции с советской стороны был Институт социально-экономических проблем Госплана СССР, который в экспедиции представляла научная сотрудница института Азургет Шаукенбаева. Именно она предложила профессору Малори, на которого в чукотском путешествии самое сильное впечатление произвели условия жизни народов Крайнего Севера, создать в Ленинграде советско-французский вуз для подготовки национальных кадров из числа коренных жителей приполярных регионов. В 1992 году такой вуз — собственно Полярная академия — был создан. Профессор Малори стал почетным президентом академии, а ректором стала Азургет Шаукенбаева, которой было тогда 54 года.

Ее организаторские способности впечатляют. Шаукенбаева сумела добиться, чтобы Полярной академии отдали здание на улице Воронежской и еще три здания в центре города, в том числе два общежития. В Полярную академию трижды приезжал президент Франции Жак Ширак. В 1999 году частная академия получила статус государственной — теперь она входит в состав Федерального агентства по образованию. Муж Азургет Шаукенбаевой Владимир Лукин стал первым проректором академии. В 1990-е годы в России возникло много вузов, предлагавших «дипломы государственного образца» в обмен на деньги родителей студентов, но Полярная академия была уникальна и в этом: со студентов плату за обучение здесь не брали и не берут, все оплачивают муниципальные и государственные структуры тех регионов, власти которых хотят иметь среди своих будущих сотрудников выпускников петербургского вуза. О спросе на такие дипломы свидетельствует и то, что очень быстро Полярная академия перестала специализироваться на обучении только северной молоде­жи — сегодня в вузе учатся студенты из 62 регионов России, в том числе из южных республик.

До конца следствия Кермен не может пользоваться своим автомобилем — его двери и багажник опечатаны

Провал операции «Преемник»

Основательница академии Азургет ­Шау­кенбаева, конечно, и не отходила бы от дел, если бы законодательство не устанавливало предельный возраст для ректоров вузов — 70 лет. Азургет Шаукенбаевой семьдесят исполнилось в прошлом году. Преемника она выбрала себе сама: в декабре прошлого года ученый совет академии по рекомендации Азургет Шаукенбаевой избрал ректором Кермен Басангову, которая, в свою очередь, своим первым распоряжением создала в академии Аналитический центр инноваций, качества и внешних связей с Азургет ­Шаукенбаевой во главе. Основательни­ца академии даже осталась в своем прежнем кабинете, а новому ректору оборудовали приемную в бывшем помещении бухгалтерии.

— Азургет Тарбаевна рекомендовала меня и поддержала, — говорит Кермен Басангова, — и я не собиралась как-то копать под нее. Но ректор — я, и я осознавала всю меру ответственности, которая на меня легла. Чтобы руководить вузом, надо знать, чем именно ты руководишь. И я начала проверки по учебной, научной и хозяйственной работе, чтобы понимать, как расходуются деньги.

Кермен Басангова рассказывает, что начать проверки она решила после того, как ее помощник принес ей докладную записку на пяти листах о состоянии общежития №1: состояние характеризовалось как плачевное, а в апреле общежитие должна была посетить комиссия из ­Ми­нистерства образования.

— Тогда я стала просматривать договоры по оказанию услуг, которые академия заключила за последние три года, — рассказывает ректор. — Три года, потому что по таким договорам срок предъявления претензий составляет 36 месяцев. В какой-то момент поняла, что практически в каждом договоре есть якобы выполненные работы, по которым академия исправно подписывала акты приемки. Каждый месяц мы непонятно кому платили 100—500 тысяч рублей за ремонт или еще за что-то, что не было сделано.

От имени академии эти договоры подписывал Владимир Лукин, возглавляв­ший тендерную комиссию академии и отвечавший в академии за ­админист­ративно-хозяйственную часть. Лукин вслед за женой тоже собирался на пен­сию: срок его трудового договора истекал в июле, и, в принципе, решение Кермен Басанговой о перераспределении ­обя­занностей и назначении нового проректора по административно-хозяйствен­ной части при сохранении за Лукиным остальных его обязанностей можно было считать первым шагом к мирному уходу Лукина на пенсию (после сложения проректорских полномочий он собирался преподавать в академии), а вовсе не первым шагом к конфликту.

Интересные новости

— А 13 апреля мне позвонили из ГУВД и сказали, что у них есть ко мне очень важный разговор, о котором не должна знать ни одна живая душа, — ­­вспо­мина­ет Кермен Басангова. — Мне наз­начили встре­чу в условном месте — не в академии и не в ГУВД, — и на этой встрече я узнала для себя интересные новости.

За две недели до Кермен эти же новос­ти узнали и сами оперативники — некий уголовник, в начале этого года освободившийся из тюрьмы (имя этого человека не разглашается; Кермен Басангова говорит о нем только: «Хороший человек, дай бог ему здоровья»), связался со знакомыми из уголовного розыска и сообщил, что его попросили убить Кермен, дали 140 тысяч рублей аванса и пообещали еще 360 после исполнения заказа. С ис­полнителем договаривался 21-летний водитель Михаил Жаворонков, которого об этом попросил его отец.

— Что Миша организовывал убийство — это меня потрясло, — говорит Басангова. — Он меня возил четыре ­месяца, отношения у нас были доверительные, он учит­ся заочно на философском факультете в Институте Герцена, рассказывал мне о каких-то своих проблемах, мы очень хорошо общались. Да и со старшим Жаворонковым ­отно­шения у меня были вполне дружеские.

Обо всем этом, впрочем, Кермен задумалась уже потом — тогда, говорит она, времени думать о чем-то, кроме предотвращения убийства, у нее не было. ­Оперативники предложили инсценировать убийство, чтобы взять заказчика с поличным.

— Других вариантов не было, а то бы заказ просто ушел к другому, и меня бы просто другой убийца убил, — говорит ректор.

О том, что готовится инсценировка убийства, знали не более двух десятков человек. Дежурный по РОВД Фрунзенского района Петербурга говорит, что патрульные, выезжавшие на место происшествия, были уверены, что произошло именно убийство: они видели залитый кровью труп и людей в белых халатах, увозивших убитую на скорой помощи в больницу. Среди немногих, кто знал об инсценировке, — начмед городской больницы №26 (более известной как боль­ница Костюшко) Герман Сокуренко.

Больничная проходная не охраняется, и злоумышленники могли беспрепятственно пройти, чтобы своими глазами увидеть убитую Кермен

Женщина в морге

Нельзя сказать, что у больницы Костюшко какие-то особые отношения с петербургскими правоохранителями. Просто у доктора Сокуренко в уголовном розыске работает родственник, который и попросил начмеда об услуге. Скорая помощь (машину нашли где-то в другом месте, не в 26-й больнице) до улицы Костюшко так и не доехала: люди в белых халатах, двое из которых были оперативниками, а третий — отцом будущего ребенка ­Кермен Басанговой (Кермен разведена, сыновей Чингиза и Даниила семнадцати и семи лет воспитывает одна), увезли ректора на конспиративную квартиру, где прятали до задержания подозреваемых. На телефоне в приемном отделении сидел еще один оперативник, который ждал, что преступники захотят проверить, действительно ли Кермен убита.

— Только не думайте, что он отвечал на все звонки, — просит Герман Сокуренко. — Рядом с ним и настоящий диспет­чер сидел.

По словам начмеда, об акции в больнице знали пятеро — он сам, главврач, заведующий приемным покоем, дежурный врач и диспетчер. Шестым участником мероприятия (это Кермен Басангова так называет — «мероприятие») был труп черноволосой женщины восточной наружности, которая по совпадению накануне покончила с собой, перерезав себе горло, и теперь лежала в морге 26-й больницы — если бы кто-то из ­организаторов убийства захотел бы ­по­смотреть на труп Кермен, ему бы ­пока­зали эту самоубийцу.

— Но нам никто даже не позвонил, — говорит доктор Сокуренко.

Ненастоящее убийство произошло во дворе академии на улице Воронежской — в двадцати метрах от этого места, между прочим, находится бар с символичным названием «Черная метка». Вечером, когда в академии уже закончился рабочий день и все, включая водителя Михаила Жаворонкова, разошлись по домам, Кермен вышла из здания и пошла к автостоянке во дворе. Когда Кермен садилась в свой красный «Пежо-206», на нее бросился киллер с ножом — тот самый уголовник, с которого все и началось. Нанес семь ударов в область шеи. Брызнула кровь, женщина упала на сиденье машины. Убийца зачем-то еще раз окунул лезвие ножа в красную жидкость (на самом деле это была не кровь, на шее женщины была надета хомутообразная емкость с краской) и ушел с места происшествия. Милицию и скорую вызвали оперативники, которые сидели в укрытии во дворе академии. Через несколько минут приехали скорая помощь и милиция. Через два часа новость об убийстве была на лентах агентств.

— Свою маму с разрешения милиции я предупредила, но она все равно ­пла­кала, когда по телевизору сказали, что я умерла, — говорит Кермен.

Начмед больницы №26 Герман Сокуренко подстраховывал оперативников в приемном покое и в морге

Женщина, которая боится

Отца и сына Жаворонковых задержали утром при передаче денег киллеру. Владимир Жаворонков заявил на первом допросе, что его попросил убить Кермен Басангову Владимир Лукин, — Лукина вызвали в академию под предлогом проводящегося там опроса и задержали чуть позже. Всех троих обвиняют по двум статьям: по части 2 пункту «г» статьи 105 УК РФ (убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности) и статье 30 УК РФ (приготовление и покушение на преступление). Владимир Лукин признался в том, что заказчик — он, но уточнил, что его жена была не в курсе его дел.

— Мне не хочется верить, что Азургет Тарбаевна как-то к этому причастна. Она меня поддерживала, она академию с нуля создала. Может быть, он ее обманывал? — рассуждает Кермен. — И главное, я не могу найти объяснения, ­по­чему все это случилось. Это похоже на какое-то психическое расстройство, потому что моя смерть никому бы ниче­го не дала. Проверки уже шли, и комис­сия все равно приехала бы. Ректором вместо меня ни он, ни она стать бы не могли. Что еще? Я не знаю.

Азургет Шаукенбаева с момента ареста мужа в академии не была ни разу: когда ей позвонили и сказали, что Владимиру Лукину предъявлено обвинение, у Азургет Тарбаевны случился гипертонический криз, и ее положили в больницу — сама она говорит, что «такой адской боли не испытывала никогда в жизни». Азургет Шаукенбаева до сих пор на больничном, но чувствует себя уже лучше — мы встре­чались в пиццерии на Лиговском проспекте. Невысокая худая брюнетка Шаукенбаева выглядит моложе своих ­семи­десяти — возможно, все дело в темных очках, которые она не снимает, объясняя это тем, что боится за свою жизнь (по этой же причине она отказалась ­фото­графироваться).

— Я боюсь, — говорит Азургет Шаукенбаева. — Когда я возвращалась из больницы домой и шла через двор к своей парадной, весь двор был полон скинхедов, притом что раньше в нашем дворе их не было никогда. Почему они пришли? Зачем?

Шекспировская трагедия

Обилие титулов иногда играет дурную службу. Азургет Шаукенбаева — действительный член Русского географического общества, почетный член географического общества Франции, член арктической комиссии ЮНЕСКО, офицер ордена Почетного легиона Франции (за ­неоце­нимый вклад в дело культурного сотрудничества между Францией и Россией), почетный работник высшего профессионального образования РФ, заслуженный работник науки Республики Тыва, почетный профессор Евразийского университета имени Льва Гумилева в Казахстане — для выпускницы московского Института иностранных языков имени Мориса То­реза, в советские годы работавшей переводчицей, а в постсоветские возглавившей один из множества странных новых вузов, такая избыточная титулованность — явный перебор. Среди титулов Азургет Шаукенбаевой, впрочем, уже нет должности руководителя Аналитического центра полярной академии: Кермен Басангова упразднила этот центр сразу же после ареста Лукина и Жаворонковых, а в бывшем ректорском кабинете, который до сих пор занимала Азургет ­Шаукен­баева, теперь ремонт, и трудно не согласиться с Азургет Тарбаевной, которая говорит, что это неприлично — устраивать ремонт в кабинете, из которого она даже не забрала свои личные вещи. Кермен Басангова, которую четыре месяца назад Азургет Шаукенбаева назначила своим преемником, теперь для нее враг номер один.

— Я ее считаю не только предателем — она оборотень, — говорит Азургет Шаукенбаева. — Молодая особа, которую я пять лет подготавливала в ректоры. Я ей все отдала. Она мне говорила, что не посмеет без меня ни одной бумаги ­подписать — и все, все опрокинула. Это шекспировская трагедия — когда ученик вот так продает своего учителя.

Один из эпизодов шекспировской трагедии, может быть, не так заметен на ос­тальном фоне, но по-своему жуток. Мать одного и жена второго подозреваемого, Ирина Жаворонкова, работает комендантом общежития академии. Сразу после ареста сына и мужа она написала заявление об увольнении по собственному желанию, но Трудовой кодекс обязывает ее отработать после заявления две недели. Две недели Ирина Жаворонкова будет видеть студентов и сотрудников, каж­дый из которых знает, в чем обвиняют Владимира и Михаила. Может быть, ­среди всех участников этой истории ей тяжелее всех.С журналистами она общаться отказывается.

Жена одного и мать второго подозреваемого должна проработать комендантом общежития академии еще две недели

Антиреклама

Причастность своего мужа к покуше­нию на Кермен Азургет Шаукенбаева отрица­ет — как, впрочем, и сам факт покушения.

— За этим спектаклем стоит ее, как это сейчас называется, бойфренд, отстав­ной милиционер с хорошими связями в органах, — говорит Азургет ­Шаукенба­ева. — Он в Полярной академии учится на заочном отделении, и я только недавно узнала, как эта особа во время сессии сама обходит с его зачеткой преподавателей. Когда он узнал, что она станет ректором, он все и придумал — чтобы взять под контроль академию, ее недвижимость, деньги. Пока в академии есть ­Владимир Иванович (Лукин. — Прим. ред.), это невозможно, поэтому первая цель — избавиться от Владимира Ивановича. Все остальное — про миллионы, кото­рые он якобы украл, про какие-то злоупотребления — это все неправда. Все грязная ложь.

О своей личной жизни Кермен ­Басан­гова говорить отказывается, но мне все-таки удалось выяснить, что человек, о ко­тором говорит Азургет Шаукенбаева, — 36-летний хороший семьянин с же­ной и детьми, действительно отставной офицер, но не милицейский, а военный, — закончил военно-строительное училище в той же Волгоградской области, где училась Кермен. В инсценировке убийства он участвовал, а имеет ли какие-то основания под собой то, в чем обвиняет его Азургет Шаукенбаева, мы сможем узнать, только если он когда-нибудь займет место Владимира Лукина в Полярной академии.

Азургет Шаукенбаева вспоминает о первых годах существования вуза, ­го­ворит (кажется, с оттенком ревности): «Если когда-то и могло произойти убийство, то только в девяностые, и убить могли меня», имея в виду борьбу за недвижимость, ныне принадлежащую академии. Рассказывает, как ходила за деньгами для своего вуза к академику Дмитрию Лихачеву, возглавлявшему в начале ­де­вяностых Российский фонд культуры, и о том, как приносила в академию ­соб­ственную мебель и одежду для студен­тов — в том, что Полярная академия бы­ла и ос­тается для Азургет Шаукенбаевой смыслом всей жизни, сомневаться трудно. Кажется, она еще не понимает масшта­бов постигшей ее катастрофы — слиш­ком много сил и лет потратила на создание этой академии, и на этом фоне ­забывает даже об арестованном муже. Академия важнее.

— Я должна туда вернуться. Представьте, вы 16 лет пестовали академию, вкладывали в нее душу, и тут приходит милицейская команда, у которой все схвачено, — и все. Мы собирались праздновать десятилетие государственного статуса, позвали гостей, а теперь я не знаю, как вообще можно устроить праздник. Владимир Иванович в тюрьме, заправляет всем эта особа. Какой юбилей? Мне звонят люди из регионов: Азургет Тарбаевна, мы боимся вам отдавать своих детей. И правильно боятся. Кто после всего, что случилось, возьмет наших ­выпуск­ников на работу? Никто не возьмет.

Это, наверное, единственный вопрос, в котором точки зрения Азургет Шаукенбаевой и Кермен Басанговой совпадают полностью. Когда я сказал Кермен, что инсценировка ее убийства стала для академии рекламой, она ответила: «Я такой рекламы никому не пожелаю».

Что скандал с попыткой убийства ректора Полярной академии на имидже вуза скажется негативно — очевидно. Но мо­жет быть, это и есть такой же позитивный, как и воскрешение Кермен ­Басан­говой, исход всей истории: испугавшись дурной славы Полярной академии, новые поколения абитуриентов пойдут учиться в какие-нибудь другие вузы. Менее полярные.