Полнота ощущений

Иллюстрация: Дарья Рычкова

Друзья существуют для того, чтобы напоминать человеку о его несовершенстве.

Звонит мне тут приятель Семеляк и говорит похоронным голосом: «Представляешь, Зимин, сегодня утром хотел влезть в одни старые штаны и не смог, уже было расстроился, что разжирел, а потом вспомнил, что эти штаны подарил мне ты и когда-то они были тебе впору, а теперь-то ты и в мои нынешние не влезешь».

Семья существует для того, чтобы у человека было меньше поводов для личной гордости.

Я прожил почти четыре месяца в Лондоне, где многочасовыми велосипедными прогулками довел свое брюхо, как мне казалось, до вполне аполлонических кондиций. Возвращаюсь в Москву, приходим с женой в гости к соседям по даче, и соседка Юля вместо приветствия сообщает: «Зимин, как ты похудел».

Жена после этих слов с любопытством оценила мою фигуру и вынесла категоричный вердикт: «А по-моему, как раз наоборот».

Люди невнимательны, увы. Они неспособны заметить, что ты сбросил целых семьсот граммов. Своим внутренним взором ты прекрасно это видишь, а невнимательность остальных приходится списывать на аберрацию зрения. У Набокова был роман, в котором никто, кроме главного героя, не видел разительного сходства главного убитого и убийцы, на котором настаивал убийца. Набоков объяснял это тем, что мир, к сожалению, не состоит из поэтов и не понимает метафорического языка, в котором душа и бабочка — одинаковые вещи.

Но не только люди — есть еще такая страшная штука, как зеркала в примерочной. Какой-то персидский мистик тысячу лет назад учил, что зеркала отвратительны, потому что умножают число людей. Зеркала в примерочных, кажется, все подчистую украдены из комнат смеха — иначе чем объяснить, что человеческая полнота в них смотрится так карикатурно?

Полнеющего человека можно узнать не только по животу, но и по тому, как плохо он одет. Не считая ада примерочных, имеется еще банальный дефицит хорошей одежды нужных размеров. Футбольный комментатор Василий Уткин как-то говорил мне, что гуманизм родился не в итальянскую эпоху Возрождения, а в период немецкого экономического чуда, потому что именно в Германии тогда появилась приличная одежда для толстяков.

Моя жена не верит в немецкое чудо и покупает мне итальянскую и английскую одежду меньших, чем мне нужно, размеров, руководствуясь критериями красоты. «Вот, — говорит, — будет у вас, дорогой муж, стимул сбросить несколько килограммов, чтобы прилично выглядеть. Вам так пойдет эта рубашка!»

Всякий раз, усаживаясь в самолетное кресло, я ставлю небольшой социологический эксперимент. Застегивая ремень безопасности, я надеюсь на то, что мне надо будет затянуть его потуже. Это такой утешительный приз: есть в мире люди толще меня. За последний год у меня было восемь призов из двадцати возможных. Статистика довольно приятная. Годом раньше приза было четыре.

В стране по имени Таиланд меня, кроме того что они там варят вкусный бульон из такого мяса, которое будет плохим, даже если его засунуть в четыреста абсолютно вакуумных полиэтиленовых пакетов, поразило, что люди живут в спокойном согласии с тем фактом, что природа сильнее людей. Что ты построишь дом, а через неделю его смоет тропическим ливнем. Построишь веранду, а завтра через ее пол прорастет бамбуковое дерево, и все твои труды пойдут прахом.

Я шел по южному берегу острова Самуи и видел рыбаков, которые спокойно, как будто ничего не произошло, сколачивали какие-то куски дерева в собачьи будки, на южном берегу острова Самуи считающиеся жилыми домами. На прошлой неделе предыдущие будки смыло тайфуном. Они колотили молотками, и их совершенно не волновало, что все нажитое ими за два месяца, которые прошли со времени предыдущего тайфуна, пошло прахом. Их больше беспокоил тот факт, что я стою под солнцем без бумазейной шляпы, как у них. «Мистер, — кричали они мне, — это опасно! Солнце!» И показывали на свои головы, прикрытые расползающимися клочками из ветхой бумаги.

Я тогда подумал, что вот так же, наверное, и надо относиться ко всему в этом мире. В том числе и к собственной полноте, которая для европейского человека выполняет роль частного стихийного бедствия.

В Таиланде мы с женой жили в заповеднике сыроедов. Это смесь гостиницы, санатория и церкви, которую построил один англичанин, помешанный на идеях похудения и медитации. Всем вновь прибывшим выдают DVD-диск, на котором аскетичный человек с алкогольным загаром и в гавайской рубашке рассказывает, что можно прожить, питаясь тонко нарезанной морковью, зеленой папайей и святым духом, который вызывается дыхательными практиками. Он сам сидит в этой дыхательной практике, гавайская рубаха нелепо при этом налезает на его острые старческие коленки. Коленки почти коричневого цвета как будто сделаны из табачного листа. За десять дней я оставил на тайском острове Самуи около десяти килограммов.

Кроме новизны физиологических ощущений появились последствия для головы. Увидел бывшего главного редактора «Большого города» Алексея Казакова и подумал: «Что-то Геннадьич располнел, так не годится».

Нет большей ханжи, чем бывшая б…дь.