Политинформация с Ириной Прохоровой

1. Какие события последнего времени поразили вас больше всего?

– Меня волнуют не столько какие-то отдельные события, сколько смутная идеологическая ситуация в целом. Наверное, можно говорить о наступлении реакции. Ужасает инертность и безволие общества, без боя сдающего рубежи, которые с таким трудом отвоевывались в 90-е. Поражает и сама дискредитация тех лет. «Бандитский режим Ельцина» – вот все, что говорится сегодня о том времени. Вместо того чтобы прошлое артикулировать, его попросту замазывают. Нестрашно, когда какие-то старые огрызки, заслышав звук ржавой трубы, ополчаются на демократию. Страшно, что сами демократы находятся в ступоре, хуже того – начинают в чем-то оправдываться перед властью. Они сами бегут к барину с плеткой и предлагают их примерно наказать, толком не понимая, за что... И ведь что интересно: именно интеллектуалы дают власти язык. Поэтому если они, например, говорят: «Барин, дай нам цензуру» – будет цензура.

Что касается неполитических событий, то вот недавно закончились XII Банные чтения. Это такая научная конференция, которая родилась практически одновременно с журналом «НЛО». Банными их стали называть просто потому, что наша редакция находилась тогда в Банном переулке, неподалеку от проспекта Мира, в маленькой двухкомнатной хрущобе. За двенадцать лет нам удалось собрать вместе лучших гуманитариев России и ведущих западных ученых. А самое главное, чтения – при всей серьезности их участников – носят отчасти карнавальный характер. Видите ли, жанр научной конференции находится сейчас в глубоком кризисе. Даже в западной традиции бурная полемика становится неприличной. На Банных же чтениях – полная раскрепощенность мысли, и ученые в пылу спора порой хватают друг друга за грудки. Мы – адепты веселой науки.

2. Изменился ли, на ваш взгляд, статус интеллектуала в России?

– Разумеется, да. Прекрасно уже то, что мы вот уже двенадцать с лишним лет как вышли на свободу. Кажется, Карл Проффер, один из крупнейших издателей русского зарубежья, заметил, что интеллектуальная жизнь в СССР была похожа на баскетбол в инвалидных колясках. Конечно, можно отметить красоту отдельных трехочковых бросков или смелую контратаку, но и о колясках все же забывать не следует. В этом смысле нынешняя эпоха со всеми ее перекосами просто несравнима с тем временем. Те, кто хочет проявить себя в науке, делают это. И в этой связи мне противны всякого рода жалобы – дескать, как все плохо. Плакаться решительно не о чем. Думаю, уже не за горами возникновение целых течений гуманитарной мысли, школ, группировок. Но тут торопиться не нужно. Скажем, с 1861 года, когда освободили крестьян, и до Серебряного века прошло около сорока лет, накапливались силы. Это только так кажется, что стоит упразднить деспотию, как тут же начнется духовный ренессанс. На самом деле нужно работать и работать.

3. Как вы оцениваете состояние высшей школы?

Система гуманитарного образования у нас в явном упадке. Недавно зашла в Университет печати – в поисках грамотного книжного дизайнера. И что вы думаете? Ребята там до сих пор выклеивают книжки вручную, как это делалось тридцать лет назад, что, кстати, преподносится им как великое искусство – мол, компьютер вы и сами потом освоите, а вот выклеивать вас не научит никто. Вообще, любопытный парадокс: с одной стороны, в обществе велик кредит доверия к гуманитариям, с другой, гуманитарное образование до сих пор носит какой-то квазидворянский оттенок. Люди выходят оттуда рефлектирующими невротиками. Непонятно, для чего вся эта сумма знаний была им дана. Притом что набор профессий, доступных гуманитариям, очень велик – от редактора в издательстве до политтехнолога, – вузы по-прежнему готовят кабинетных ученых. Но и это у них получается плохо. Могу заявить со всей ответственностью: жанр диссертации отжил свое. Он абсолютно неконвертируем. Те работы, которые нам приносят, в виде книги непредставимы. Их нужно переписать от начала до конца, чтобы вышло нечто удобочитаемое. Спрашивается, зачем заставлять людей заниматься всей этой схоластикой?

По-моему, сейчас наступает время новых Белинских. Простые книжные обзоры в газете или журнале уже могут сделать человеку имя, а потом и вылиться в самостоятельное исследование. Это потрясающая возможность проявить себя. Просто уму непостижимо, почему здесь до сих пор не происходит ничего выдающегося. Кажется, что журналистские амбиции на жанр рецензии не распространяются. Вот и выходит в итоге: «Проханов – наше все». А между тем это всего лишь тень, не исчезнувшая в полдень, совершенно никчемный человек, даже не соловей Генштаба, как его называли, а простая шавка. И тут со стороны журналистов мы имеем дело не просто с литературным невежеством, а с удивительной нелюбовью к делу, которым они занимаются. Но именно этой любви я бы и хотела пожелать всем, не только гуманитариям.