Политинформация с Екатериной Селезневой
– Наш традиционный вопрос: какие последние события вас особенно поразили?
– Не знаю, насколько это свежая новость, но меня по-настоящему поразил спутник Cassini, наконец-то долетевший до Сатурна. Представляете, теперь он будет лазать там в этих кольцах, а потом еще целый год летать вокруг планеты и делать снимки. Просто фантастика! Вот живешь в этой текучке дней и думаешь, глядя, например, в тот же телевизор: cон разума рождает чудовищ. Но когда этот разум вдруг просыпается, действительно происходят чудеса.
– А что-то, происходящее ближе, чем на Сатурне, вас взволновало?
– Очень неприятно на меня подействовал выпускной бал, транслировавшийся на всю страну, с участием специально приглашенной звезды – известного шоумена Владимира Путина. А коллекционные платья на девочках, золото, бриллианты? По-моему, все это вместе как-то выходит за грань здравого смысла. Когда же эти остромодные школьники начинают хмельными голосами горланить гимн СССР, то ощущение настоящего выпускного, этого, в сущности, трогательного, милого и, в общем-то, совсем еще детского праздника, теряется окончательно. Впрочем, какие могут быть ощущения от времени, когда в стране идет война. Постоянно где-то что-то взрывают. Представьте себе наше состояние, когда раздается анонимный звонок: «У вас бомбы». Мы вынуждены производить тотальную эвакуацию, иногда выгоняя из залов инвалидов, приехавших откуда-нибудь из Электростали. И неизвестно, скоро ли они приедут к нам в следующий раз, если приедут вообще. Дома взрывали, метро взрывали, поневоле думаешь: а когда же музей?
– Я слышал, Третьяковку обвинили в игре на черном рынке антиквариата. Это что, правда?
– Разумеется, я вам отвечу, что нет. История в высшей степени нелепая. Все началось с того, что пожаловали следователи из Санкт-Петербурга, сказали, что, мол, у нас проходила экспертизу некая картина, недавно похищенная из собрания известного питерского коллекционера. Мы подняли досье на эту картину и сказали, кто нам ее принес и где она должна находиться в данный момент. Все. А потом в «Независимой» появилась статья «Третьяковка в лунном свете». Дескать, мы укрывали работу Айвазовского «Константинополь при лунном свете» (как потом выяснилось, речь шла о копии) и «Хасида» Шагала. Мы тут же обратились в питерское ГУВД за разъяснениями. И они ответили, что никаких претензий к нам не имеют. Более того, о местонахождении «Хасида», «Константинополя» и еще ряда картин с момента их похищения ничего не известно. К сожалению, пока мы возились с этим запросом, статьи в газетах уже были опубликованы, так что теперь мы пособники бандитов, которые нас нанимают за бешеные деньги произвести оценку краденого. А ведь у нас, между прочим, оценщиков нет вообще. Есть только экспертиза. В свою очередь, она бывает визуальная, просто на глаз, и технико-технологическая, которую мы вправе проводить лишь тогда, когда к нам обращаются юрлица, например, крупные аукционные дома. Боюсь, что все это было как-то связано с ситуацией вокруг Госпремии. Премию нам все-таки дали – за программу поддержки региональных музеев «Золотая карта России». Так что, по большому счету, нам на все эти пасквили наплевать.
– Какие у вас планы на время летних отпусков? Куда поедете отдыхать?
– Знаете, три года назад я стала владелицей небольшого домика на Валдае, в селе Афанасово, которое, кстати, обозначено на карте как «нежилое». Смею вас уверить, в Финляндии места такой невероятной красоты давно бы стали вполне цивилизованной зоной отдыха. А тут – глушь. Как будто ты в Сибири, а не между двумя нашими столицами, в пятнадцати километрах от Бологого. В эту дивную глушь я выбираюсь каждое летоѕ Так вот, одно время я вдохновлялась самозабвенной работой двух москвичей – Тани и Федора Михайличенко, – которые в Афанасове решили сделать ферму. Благодаря им у нас, дачников, случилось свое Простоквашино. И вдруг на прошлой неделе я наведалась в Афанасово, а Таня мне и говорит: «Все, мы возвращаемся в Москву. Больше нет сил». Судите сами: зимой там ударили жуткие морозы, в трубах замерзла вода, потом вырубился ток, коров приходилось доить при свечах, после чего Таня сорвала спину, а у Федора случилась почечная колика. И ведь на несколько верст кругом ни души, мы-то приезжаем только на лето... В общем, сначала у всех была надежда – вот они, наши Штольцы! Не вышло. И тут ведь не только досада, есть еще и колоссальное чувство собственной вины, что мы, такие вот веселые и сытые дачники, ничем им не помогли. Никому из нас даже не пришло в голову доплачивать Тане с Федором за то, что, оставаясь на зиму в Афанасове, они еще, по сути, работали сторожами в нашем дачном поселке. Так что не знаю, с какими мыслями и чувствами я буду отдыхать.
