Политинформация с Авдотьей Смирновой

– Вы работаете на телевидении. Как вы относитесь к тому, как освещаются сейчас выборы на Украине?

– Чудовищно освещаются. Это уже напоминает брежневские времена. Во-первых, Путин появляется в программе «Время» столько раз, сколько даже Брежнев не появлялся. Я вчера демонстрировала своей падчерице, как у нас работает пропаганда: показала ей сначала, как освещаются события на Первом канале, а потом переключила на REN TV и НТВ. Такое ощущение, что это две абсолютно разные страны. Абсолютно возмутительное жлобство и свинство. Я думаю, что наши на Украине сейчас получат массу неприятностей, и я этому рада.

– Почему это происходит? Действительно ли оказывается большое давление или это скорее самоцензура?

– Довольно очевидно, что на двух государственных каналах давление есть, хотя от кого конкретно оно исходит, я не могу сказать. Возможно, даже и не от президента. Это называется «есть мнение». То есть Эрнст с Добродеевым, безусловно, осторожные люди. Но чем ближе к ним подбираешься, тем осмысленней становятся претензии, тогда как на нижнем уровне мотивировки запретов абсолютно лишены смысла. Я вообще думаю, что то, что мы называли советской властью, по сути ею не являлось. Это просто органическое свойство нашего народа. Это чудовищное холуйство, полная коррумпированность и привычка непрерывно дрожать за собственное кресло. Это полная картина поздней советской власти. И сейчас происходит то же самое.

– Насколько осмысленны попытки самоограничений, о которых, в частности, недавно говорил Сагалаев?

– Абсолютно бессмысленны. Для этого нужна другая власть и другая пресса. Когда у Тэтчер возникла подобная проблема, она собрала газетчиков и сказала, что не может им приказать, но просит в данной ситуации прислушаться к мнению государства. И газеты, безусловно, прислушались. А те запреты, которые сейчас принимают, — их принимает Дума, которая сама по себе национальный позор. Хуже нее не было ни одной.

– Вы живете между Питером и Москвой. Есть ли разница в том, как события оценивают там и здесь?

– В Питере больше ощущение заброшенности, что нормально для отношений провинции и метрополии. У нас немного другие проблемы. У нас дней десять как снег пошел, а в разных районах в разное время периодически отключают свет. У меня, например, сегодня отключали, вчера и позавчера. Мне очень интересно, как губернатор будет с этим справляться. В прошлом году, когда у нас было –30° и вместе со светом выключалось отопление, губернатор Яковлев сказал замечательную фразу: «Ну ладно вам, конечно, переживем зиму, мы блокаду пережили — и ничего».

– Почему при этом в Питере нет всплесков возмущения, а явка на выборах — одна из самых низких в России?

– Это то, что называется «правовой нигилизм». Общество развращено тем, что проделали с ним на выборах. Если они сейчас пробьют Януковича на выборах на Украине, они через пару лет получат чудовищную вещь, когда по крайней мере полстраны не будет верить ни в какие выборы. Вспомните думские выборы 1999 года и 2003-го, посмотрите, как снизилась явка. Ни в одном языке нет слова «власть» в том употреблении, как у нас. Есть президент, министр, какие-то конкретные чиновники, а такого, как у нас, смысла, что есть «они» и «они» нами управляют, нигде нет.

– Вы сказали, что давление присутствует, но это все же не объясняет, почему в качестве политического «эксперта» выступает, например, Михаил Леонтьев.

– Миша влюблен в Путина, как в женщину, даже скорее как женщина. Человек в таком состоянии не может быть адекватен. Поверьте мне, Миша очень искренний человек, я его хорошо знаю, он просто полюбил горячо Владимира Владимировича, то, что он говорит, можно считать лунной серенадой под его балконом. Я не думаю, что он опасен. Он просто вообразил, что он политик, а им он, к счастью, не является.

– Путин открыто поддерживал Януковича. Как вы думаете, это отразится на отношении к России западных стран?

– Боюсь, что ни к каким реальным действиям со стороны Запада это не приведет. Я не без восхищения смотрю на людей, которые на Украине протестуют: они доказали, что они совершенно другой народ, чем мы. У них есть часть советских людей, которые готовы стелиться под любую власть, но половина страны уже совершенно другая. Я очень рада, что их убеждение в том, что все, что они сделали здесь, можно сделать где угодно, было ошибочным. Вот сейчас они еще и обосрутся в Абхазии, а это стопроцентно случится — это будет отлично. Для меня наступило такое совсем брежневское время, когда, любя страну, ты всячески желаешь поражения государству.