Политинформация c Еленой Юреневой
1. Какие события последнего времени вас особенно поразили?
– Для меня важны сегодня не столько отдельные события, сколько общее ощущение от времени – ощущение ужаса перед наворачивающимся с дикой скоростью варварством: теракты, несчастные случаи, пытки людей, похищения заложников. Я говорю не только о Москве или России, но о ситуации в мире в целом. Скажу честно: убийство американского солдата, снятое иракцами на видео, и, допустим, поджог Манежа, о котором я до сих пор забыть не могу, – все это вещи одного порядка. Причем к варварству начинаешь привыкать – как к наркотику. Если в новостях не рассказали о какой-нибудь катастрофе или преступлении, становится скучно: вроде как ничего в мире не происходит. Мы привыкли жить на сверхоборотах, разучились ценить обычную, не экстремальную человеческую жизнь, и если не получаем очередной дозы, очередного разряда в тысячу вольт, то сердце качает кровь еле-еле, как бы нехотя. В этом смысле современное искусство, в том числе изобразительное, не отстает от СМИ. Слишком много работ, которые бьют прямо по оголенным нервам: детская эротика, совокупляющиеся клошары, сумасшедшие со спущенными штанами или задранными юбками, сцены насилия... Правда, интерес к эпатирующему искусству тем острее, чем ниже уровень публики.
Мне лично шокировать буржуа неинтересно. Еще Набоков говорил, что фантазия беззакония ограничена, и когда ставка делается не на формальную или содержательную новизну, а на то, что в каждом из нас, увы, сидит животное, – это тупик. По крайней мере, наша галерея чурается крайностей.
2. И как выглядит жизнь галериста в отвлечении от таких крайностей?
– Социологи установили: по степени популярности современное изобразительное искусство в числе прочих искусств занимает предпоследнее место. Меньшим спросом у обывателя пользуется лишь камерная музыка. Поэтому для восторгов повода вроде бы и нет. С другой стороны, в сегодняшней России быть галеристом не так уж и плохо. Радует, например, что впервые за последние тридцать лет началось что-то вроде обратного отката: наши художники возвращаются на родину. Конечно, это люди, получившие признание в эмиграции, но теперь им важно быть признанными здесь. Особенно много едет из Штатов, где после 11 сентября стало слишком брутально. Беда в одном: в Москве катастрофически не хватает выставочных площадок. У нас свое помещение, где можно будет экспонировать работы художника, появится, даст Бог, лишь этой осенью, а существуем мы с 1997 года. Для сравнения: в Мюнхене двадцать три выставочные площадки, в Москве, по сути, две – ЦДХ и Новый Манеж. Было три, но старый Манеж сожгли. С ним сгорела и часть моей биографии: я начала работать там сразу после университета, в конце 60-х. И уже тогда вопрос о реконструкции стоял очень остро. Мы жили в постоянном страхе, что Манеж вот-вот закроют. Крышу бесконечно латали, но это не помогало. Обычно дело ограничивалось тем, что в непогоду на полу просто ставили ведра – так и водили экскурсии между ведер. И главной заботой дирекции было, чтобы в случае визита иностранных гостей не пошел дождь. Я за эти годы изучила Манеж и могу сказать твердо: просто от оброненного окурка он сгореть не мог. Погибло некоторое количество картин. Но самое главное – Москва надолго лишилась роскошной выставочной площадки.
Но жить и работать надо. Вот сейчас вместе с Полиной Лобачевской мы занимались подготовкой к художественной ярмарке «Арт-Москва». Затем будет выставка «Север – Юг». Выставку «Восток – Запад» мы уже провели в Новом Манеже, теперь вторая, заключительная, часть. Естественно, это концептуальный проект. Севера с оленями и юга с тропиканками в стиле «Баунти» вы там не найдете. Еще хочется представить москвичам как можно больше новых имен, например Лидию Мастеркову. Она начинала еще в 60-х, затем эмигрировала во Францию и поселилась в пригороде Парижа. У нас ее по-прежнему знают и ценят лишь специалисты. В общем, много работы. И это прекрасно. Ничем другим я заниматься не умею и не хочу. И после утренних выпусков новостей хочется поскорее прийти сюда, в галерею, пообщаться с художниками, отвести душу.
3. А что бы вы пожелали москвичам? На чем отводить душу?
– Да всего того же, что и себе желаю. Бог с ним, с ЖКХ или с озеленением города. Хотелось бы прежде всего, чтобы в Москве было как можно больше художественных организаций. Пускай не больших и не помпезных, как у нас любят, но побольше. Музей современного искусства Церетели – это все-таки очень мало для этого самого искусства. Хочется, чтобы была облегчена процедура получения галереями помещений. Хочется, чтобы скорее вернулся в строй Манеж, хотя раньше чем через год-два этого не произойдет. В общем, пожелать не только самим не превращаться в варваров, но активно варварству противостоять – во всех его проявлениях.
