Уйти по-немецки

Йоханнес Фосвинкель (Johannes Voswinkel)

______

«Цайт» (Die Zeit)

О потере интереса и финансовых проблемах

31 июля этого года «Цайт» планирует закрыть московский корпункт, но подробностей я не знаю — живу здесь как будто на другой планете. Думаю, уже два года назад в редакции всем казалось, что происходящее в России второстепенно по сравнению с цунами в Японии и ситуацией в арабских странах. Учитывая, что «Цайт» открывает офис в Каире, а второй собирается открыть в Рио-де-Жанейро, руководство решило закрыть какие-то другие два офиса, чтобы не было лишних расходов. В итоге заменили Москву на Рио. Бразилия — одна из самых быстро развивающихся стран мира, и это сыграло свою роль. Важно и то, что во всех немецких газетах Южная Америка очень плохо освещается.

Интерес к России пропал не внезапно. Я лично думаю, что это неправильно, но я давно и с удовольствием здесь работаю, так что едва ли мое мнение можно считать непредвзятым. В Европе нет другой страны, для которой Россия так же важна, как для Германии. Я общался с французскими и голландскими коллегами, они нам по-белому завидуют — нам гораздо легче попасть в номер с материалом о России. Конечно, это уже не 1990-е, когда любой материал о России шел в номер, но сегодня наши страны связывают экономические темы, и они очень важны. «Продавать» Путина как материал редакции намного сложнее: читателям, наверное, не хочется в двадцатый раз читать о том, что происходит в черном ящике Кремля.

У многих изданий сокращение штата связано с финансовыми проблемами. В «Цайте» дело не совсем в этом — мы не экономим, но и пространства для еще большего развития нет. В редакции наверняка думают: в России снова сидит Путин, это все та же страна. Конечно, что-то и здесь меняется, но на фоне происходящего в других странах, где все горит и взрывается, это не столь заметно.

Тенденция, что Россия становится не так важна, замечается не только в области журналистики. Например, лет десять назад у нас было куда больше институтов, think tanks, которые занимаются Восточной Европой и особенно Россией, а теперь их сильно сократили. Среди политологов считается, что теперь самым интересным местом в мире будет Азия — фонды постепенно переводят свои программы туда. 

О массовых протестах, «Болотном деле» и гей-пропаганде

В декабре 2011 года я сидел здесь и думал, что какое-то политическое движение нам, корреспондентам, поможет. У редакции был небольшой всплеск интереса в декабре и январе, но когда стало ясно, что Путин снова станет президентом, интерес пропал. 24 сентября 2011 года Путин и Медведев сказали, что снова меняются местами, — 10–15 лет назад мы бы сделали текст на третью страницу, самое красивое и престижное место в газете. А тогда, в 2011-м, мне еле-еле вообще удалось осветить это в газете.

Наша газета — не летопись, нам необязательно освещать все подряд. Внутриполитические моменты вроде «Болотного дела» пока недостаточно интересны, это станет для нас темой, только когда начнутся судебные процессы. Нажим на оппозиционное движение не стал для нас большой темой, так как все произошло постепенно. О законе о гей-пропаганде мы уже договорились с редакцией на материал — может быть, в виде репортажа.

О Pussy Riot

История с Pussy Riot была исключением. Я, правда, писал не очень много и с самого нaчала не очень понял, что будет такой hype. Это было интересно, хотя двадцать лет назад внимание к политической составляющей было бы сильнее. Сейчас же все хотели пестрый желтый материал о трех слабых и, с точки зрения Запада, не очень виновных девочках, которых преследует жестокое государство. Есть такая тенденция в немецких газетах: «хоумстори» более востребованы, чем политический анализ феномена Pussy Riot.

О будущем

Я работаю в Москве с 1998 года. Мне бы хотелось продолжать работать здесь, но достаточно трудно найти, кому это продать. Мне не надоело, мне интересно показать, как меняется ситуация в стране, хотя это медленно и не так скандально. Кроме этого, Путин все-таки не вечный.