​Почему эта вся проституция происходит

Пару лет назад мой друг футбольный фанат предложил мне выйти на смену охранником в бордель. Мне понравилось, и я стал работать там на постоянной основе. Охране платили прилично — около ста баксов сразу на руки за смену в 24 часа. Для Питера это были хорошие деньги.

Бордель представлял собой подвальное помещение на окраине города. Три комнаты подвала были разделены шторками. В каждой было два-три места. Такой можно открыть, если есть небольшое количество денег и знакомые мусора — ты можешь открыть бордель, быстро нарастить капитал и уйти в другой бизнес.

Наш бордель раскручивался благодаря тому, что мы расклеивали рекламные листы по району. Типа «Отдых 24». Их специальный парень ходил и клеил. Если по этим объявлениям звонили много, то он получал от 1500 до 3500. Бывало, что по ним приходили бабы, которые искали работу.

Я не знаю, чем раньше занималась хозяйка борделя, но скорее всего она была администратором. Она хорошо знала мусоров на районе, поэтому думаю, что тут ее прошлые связи работали. В задачи же администратора входило отвечать на звонки, организовывать показы для клиентов. Администратор держит кассу, ведет всякую отчетность, выплачивает заработную плату, организует проституток в бытовых вопросах и продает алкоголь. Бабло отдавали мамке, или реже — менту.

Я знал мента, который ходил за баблом. Все отделение полиции, да и простые люди на районе знали, что в районе действует бордель. Иногда мусора сами приходили как клиенты. Их обслуживали бесплатно.

Слышал, что мусорам отдавали около 50 тысяч в месяц, но насколько это правда, я не знаю.

На работе я совершенно ничего не делал, только встречал и провожал гостей. Книжки читать там было тяжело — крики, стоны, громкая музыка. Самое идеальное — играть в телефоне и сидеть в социальных сетях.

Чтобы не было скучно, мы с другом привезли тренажеры. Нашли качалку, которая закрывалась, и купили там спортинвентарь. У нас была штанга, турник, брусья, гантели, гири. Я ел, спал, качался, торчал в телефоне. Конфликты с клиентами решались на словах или с помощью оружия. Можно было достать пистолет и вежливо попросить человека уйти. Иногда и газового баллончика хватало.

Основная клиентура — это рабочие. Таджики, узбеки. Иногда бывают нормальные русские парни. Я не вижу каких-то проблем, чтобы он нашел себе девушку. Но нет — он идет в бордель. И снимает женщину, которая… ну, не его уровня.

После того, как клиента впускают, его сажают на скамейку для гостей. Выходят свободные девушки — это называется показ. Он выбирает. Понравившуюся берет и уводит в комнату. Стоили девушки 1200. За эту цену клиент получает минет, два контакта и расслабляющий массаж. Анальный секс за дополнительную плату. Девушка, которую выбирали часто, могла обслужить спокойно до 10 клиентов за смену. Те, кого выбирали не очень, — двух клиентов, трех клиентов.

Проститутки бывают разные — русские, азиатки, негритянки. У черных есть своя начальница, которая агитирует их в Африке приехать в Россию. Она оплачивает им переезд, оплачивает жилье. Должны ей девушки в итоге около миллиона рублей. Они эти деньги отрабатывают в борделе и платят ей с каждой смены какую-то часть. При этом эта специальная женщина поставляет им косметику из-за того, что у негритянок специфический запах тела и их традиционную еду — какие-то мясные продукты с рисом. Иногда там попадались хвосты коров.

Если их не убивают и если чего-то еще не случается, они спокойно возвращаются в свою африканскую страну и устраивают там свой бизнес. Супермаркет, например, открывают. Другого пути у них просто нет. Зато они могут приехать сюда, попытаться что-то сделать и потом шиковать всю жизнь.

Негритянки жили в борделе. Я учил их русскому мату. Типа учил их отвечать «******» на вопрос «как дела». Мне просто хотелось услышать, как они произносят слово «*******» [зашибись] с негритянским акцентом. Остальные просто приходили зарабатывать. Просто так никто не тусовался — с баб полагались деньги за охрану. За свои деньги они покупали смазку и остальные штуки необходимые. Презики за свой счет покупали и вообще поролись только в них. Это обязательное условие.

Клиенты пробовали иногда снимать резинку, но тогда в разговор вступал я или администратор.

Что интересно, таджичек в такой бизнес не берут. Среди таджиков много людей, которым не нравится, что таджички занимаются проституцией. Они могут прийти в бордель, устроить там беспорядки, кому-то причинить физический вред, увезти таджичку в лес и убить ее там.

У телок не было никакого определенного графика. Не было больничных и соцпакета. Это не работа. Иногда, когда их не хватало, мы их вызванивали, а так никого не волновало, пропускает она дни или нет. Это ее бабло. Пусть сама распределяет: может больной выйти или нет? Может выйти больной. Некоторые выходят с температурой, например, и ****** [работают].

Все девушки попадают в бордель добровольно. Сейчас никого не выгодно похищать и заставлять. Это особо тяжкая статья, да и зачем кого-то принуждать, если есть люди, готовые добровольно заниматься проституцией?

Один раз случился у нас налет. Пришли постоянные клиенты. Двое позвонили в звонок, трое спрятались за углом. Меня не было тогда, был сменщик. Он увидел знакомых людей в глазок, подумал, что все нормально и открыл дверь. Его сразу ударили с ноги, он скатился по лестнице. Вылетели те, кто спрятались. У них были биты. У одного — пневматический пистолет. Они избили сменщика, затащили в бордель, начали избивать там всех. У сменщика забрали планшет, деньги. Ограбили негритянок, перевернули весь бордель. Забрали кассу.

Администратор спряталась в туалет, но дверь выбили, ее вытащили из туалета и изнасиловали в придачу. Охранника тоже хотели изнасиловать.

После этого в бордель зашел полицейский. Он пришел не из-за налета, а за своей долей. Они его увидели, погнали, а когда догнали, избили битами, постреляли из пневматики. Забрали два айфона, золотую цепь. Налетчики-мигранты обещали вернуться. Они хотели его крышевать.

После этого я и другие охранники решили их наказать.

Я поехал в бордель и взял с собой травматический пистолет, охотничий карабин, ножи, баллоны со слезоточивым газом. Решили ждать, когда вернутся налетчики. В итоге пришли двое, и одного из них мы узнали. С собой они принесли тортик. Мы набросились на них внезапно. Они уронили тортик и попытались защититься. Одного я начал бить прикладом, началась возня, мой напарник выстрелил в ноги задержанным.

Я взял нож, схватил одного из них за ворот куртки и притворился ******** [безумным]. Я истерически смеялся, орал, рычал на него и укусил за щеку. Когда он начал закрываться от меня, я начал колоть его руку ножом. Потом угрожал отрезать ухо.

Я увидел, что на полу в крови этих таджиков плавают куски торта. Я подцепил ножом кусок торта, повалял его в крови и начал кормить вкусным и очень красивым красненьким тортом этого парня. Он ел. Выбора у него не было, ведь я пообещал разрезать ему ножом рот. Они нам рассказали все, что знали.

Парню, который был ни при чем, мы посоветовали дождаться ночи и отпустили его. Второй остался с нами. Мы его держали в заложниках, пока ребята искали других налетчиков. Всего держали мы их около 20 часов. За это время мы попробовали вытащить из их ног пули, но у нас ничего не вышло. Шлюхи вызвали своего знакомого врача. Но он тоже не смог вынуть пули. Убеждали их пойти в больницу на другом конце города.

Следующей ночью нас задержали полицейские — тот, которого мы отпустили, пришел к родне своего напарника. Когда они узнали, что мы держим его в борделе — слили нас ментам. Я отсидел. Те, кто совершил налет, сидят до сих пор.

Девушек в борделе я презирал. Я даже старался не трогать их и не брать ничего у них из рук. Один раз воды взял и узбекских фисташек.

Тот, кто занимается такой деятельностью, как они, постепенно деградирует. Они пьют, они употребляют наркотики. Мы находили в борделе шприцы. Одна точно сидела на героине — вечно убитая, с синяками на ногах. Ноги опухшие, лицо заплывшее, страшное. Менять работу шлюхи вроде не собирались. Говорили, что пришли в бордель, потому что по-другому на жизнь не заработать.

Я не считаю нормальным продавать свое тело, но при этом я считаю, что каждый человек имеет на это право. Я понимаю, почему эта вся проституция происходит. Я не виню в этом девушек. В этом виновата окружающая действительность.