Плохие времена

Хотя для моего брокерского счета две недели с момента сдачи предыдущей колонки прошли бесследно (я по-прежнему не инвестирую и не спекулирую), вряд ли когда-нибудь мне удастся их забыть.

В очередной «черный вторник», 17 сентября, индекс РТС упал до 1 058 пунктов (а ведь в мае, если кто забыл, достигал он и 2 487), и чиновники, регулирующие фондовый рынок, решили закрыть биржи. Если бы не это решение, свободное падение продолжилось бы: у игроков не просто исчезло желание покупать — у них кончились деньги. Обанкротился один из титанов Уолл-стрит — инвестбанк Lehman ­Bro­thers. Второй, Merrill Lynch, был вынужден задешево продаться крупному коммерческому банку. Больших инвестбанков в Америке осталось всего два — Goldman Sachs и Morgan Stanley, но и те решили переквалифицироваться из чисто инвестиционных компаний в кредитные организации. Стало ясно, что бизнес-модель, основанная на инвестициях в финансовые активы, больше не работает. Потому что и сами рынки, на которых торгуют этими активами, больше не могут существовать без господдержки. Даже в Америке, где «господдержка» — почти матерное слово.

Паника на рынке после краха Lehman Brothers чуть не загнала в гроб банк «КИТ Финанс», в котором я работаю. Банк не смог расплатиться по так называемым сделкам РЕПО. Банк — это, по сути, посредник между первичным кредитором (Центробанком или, скажем, инвесторами в облигации) и конечным заемщиком (например, покупателем квартиры по ипотеке). Банкиры занимают деньги под более низкий процент, а потом ссужают под более высокий. Моя жена говорит — почти не в шутку, — что это аморальный бизнес. Я отвечаю, что тогда аморальна ее кредитная карточка — напрямую Банк России финансировать ее покупки в L’Occitane не станет. Так или иначе любой банк сам весь в долгах: он должен вкладчикам, другим банкам, покупателям его векселей и облигаций. Банки, активно работающие на фондовом рынке, такие, как «КИТ Финанс», в последние годы активно занимали деньги под свои портфели ликвидных ценных бумаг. Вернее, продавали эти ценные бумаги контрагентам, обязуясь через некоторое время выкупить их по чуть более высокой, заранее определенной цене. Разница — это доход контрагента. Таковы сделки РЕПО, о которых в последние дни узнали все.

Когда обвалился фондовый рынок, перекредитоваться под залог подешевевших акций, чтобы расплатиться по прежним сделкам РЕПО (выкупить бумаги по ценам, установленным до крушения), стало невозможно. «КИТ Финанс», «Связь-Банк» и некоторые другие участники рынка запросили пощады. То есть все той же господдержки. И получили ее. Правда, не напрямую от государства, а от госбанков, которым поручено (не бесплатно) перекачивать госденьги в ту часть банковской системы, где еще недавно процветали, а ныне барахтаются частники.

Мне в последние дни пришлось много выслушать о том, как государство спасает заигравшихся жирных инвестбанкиров, когда народ перебивается с хлеба на квас. Рискну возразить, что многие из тех, кто перебивается, оказались в таком положении не только по вине государства; банки же пострадали, в первую очередь, из-за политики. Американский индекс Dow Jones с начала года упал на 16% — а ведь в Америке кризис по-настоящему бушует: уже резко упали цены на недвижимость, начались массовые сокращения, падают потребительские расходы. У нас те самые 1 058 пунктов индекса РТС означали 54-процентное падение. Зато металлурги взяли под козырек, боясь, что к ним приедут санитары, и еще мы выиграли войну.

Банкиры просто не рассчитали глубину возможного падения. Минус половина стоимости акций — это сценарий, который если и снился кому-то в кошмарах, то со­слу­­живцам такие сны не пересказывались. Кризис пока пощадил те банки, которые в акции, да и в облигации, практически не инвестировали. Как теперь выясни­лось, это была самая верная политика. Но и самых осторожных, если бы не вмешалось государство, могла на­крыть волна: неплатежи одного банка по цепочке отзываются неплатежами других.

Государство вмешалось, влив в систе­му десятки миллиардов долларов. «КИТ Финанс» расплатился по обязательствам и по-прежнему пользуется кредитной поддержкой Газпромбанка и ВТБ, которую не получил бы без указаний свыше, то есть в рыночной ситуации. Но даже несмотря на эту поддержку, банк вот-вот сменит владельцев.

Жизнь внутри терпящего бедствие банка не способствует оптимизму, хотя мы сделали все, чтобы выкарабкаться, — и не обанкротились, как Lehman. На этом кризис не заканчивается, в том числе и фондовый. Сколько бы ни камлали аналитики из попавших в не менее трудное положение, чем «КИТ Финанс», российских инвестбанков, сколько бы ни ­гово­рилось о том, что российские акции сильно недооценены и их пора покупать, пресловутое дно вряд ли достигнуто. Кризис в России только начинается — впереди снижение цен на недвижимость, рост ­ставок по кредитам, увольнения и прочие затягивания поясов — точь-в-точь как в Америке, от которой, мы думали, нам удалось отгородиться нефтяными ­выш­ками. Вот и аналитиков, которые твердят про недооценку акций, скоро начнут сокращать — в финансовой индустрии именно они первыми попадают под нож независимо от точности прогнозов.

Я сейчас ничего не покупаю. Плохие времена наступили для инвесторов.