Параллельный мир

Визы я оформил еще в Москве: двойной шенген и марокканскую. До Парижа доехал за неделю, пожил там дней десять, покатался по Португалии, по югу Испании и уже оттуда отправился в Aфрику. Под Малагой очень удачно застопил старенький "Ситроен" с французами, ехавшими в гости к друзьям в столицу Марокко - Рабат. Они согласились взять меня с собой, тонко намекнув, что билет на паром (14 долларов) я буду покупать себе сам: «Знаешь, нас троих вряд ли пустят по двум билетам...» Уже из портового Альхесираса я увидел африканский берег. Швартовка, по указателям - через Сеуту к таможне.

Оказавшись на марокканской земле, понимаешь, что попал в параллельное измерение. Тем разительнее контраст: ландшафт остался южно-испанским, а наполняющие его компоненты резко стали неузнаваемыми. Покачивая полными бедрами и шаркая тапками на босу ногу, шагают покорные восточные женщины в своих просторных халатах, мужики степенно заседают в кафе, мальчишки пасут вдоль дороги коз. На гладком склоне изумрудного холма два седобородых старика в белоснежных бурнусах с островерхими капюшонами выглядят настолько высокохудожественно, что скорее напоминают объемную голограмму со средневековой арабской миниатюры. Все характеристики, которыми обладал этот мир полдня назад, изменились: звуки, запахи, температура воздуха, архитектура, надписи, автомобили, люди, цвет их кожи, одежда, речь...

На центральной площади Рабата меня высадили поздно вечером. Я присел у фонтана, открыл путеводитель, нашел это место на карте города. Так, смотрим дальше: Рабат, гостиницы... Четыре доллара в сутки! С этого момента жизнь стала налаживаться.

В Рабате я провел два с половиной дня. Бродил по рынкам и улицам старого города, по берегу океана, подолгу сидел в кофейнях. Знакомился с арабами, наблюдал, как на улице идет своим чередом жизнь. И смотрел телевизор: наивные рекламы, десятилетней давности японские мультики с переводом, местные гротескные сериалы - арабское телевидение невозможно не полюбить. У ведущего по лбу запросто может ползать муха; объявляя прогноз погоды, девушка говорит: «Завтра, если на то будет воля Aллаха, в Рабате плюс двадцать восемь...»

Жизнь в Рабате прекрасна. Все очень размеренно, без спешки. Все продается поштучно: конфеты, наломанные на квадратики шоколадные плитки, сигареты. И не оттого, что люди нищие и больше одной сигареты купить не могут, нет. Пускай ты выкуриваешь по двадцать сигарет в день - торопиться ни к чему, важен сам процесс. Пришел в кафе, встретил знакомых, посидел в прохладце, посмотрел новости, подождал, пока принесут свежезаваренный зеленый чай с мятой в металлическом чайничке. Несколько раз перелил его из чайника в стакан и обратно, чтобы покрепче заварился, посмаковал чаек, посидел еще немного... Надо покурить. Неспеша прошелся до ближайшего угла.

- Здравствуй, дорогой!

- Здравствуйте, уважаемый.

- Как сам, как дети? - Спасибо, хорошо, слава Aллаху. Как вы?

- Слава Aллаху, тоже все хорошо. Почем у тебя сигарета? (У всех торговцев цена одинаковая, и всем это прекрасно известно.)

- Столько-то.

- Что ж так дорого?

- Да у всех теперь так.

- О, Aллах велик! Ну и времена настали.

- Да уж, что и говорить. (Покупатель тем временем отсчитывает деньги, закуривает сигарету.) Вот, взять к примеру, вчера у Хасана с соседней улицы...

И так изо дня в день, из года в год. Жизнь подчинена ритму биения сердца, а не тиканью секундной стрелки.

Сомнения у меня оставались только по поводу автостопа: поймут ли меня здешние водители? Переведенное при помощи англоязычного знакомого на арабский «говорящее письмо» (набор фраз, необходимых для общения с водителем) ждало своего боевого крещения.

Я вышел из Рабата с рюкзаком, чтобы ехать в Марракеш. Первый же автомобиль не колымажного типа, удостоившийся моего внимания и поднятия руки, немедленно затормозил, дверь гостеприимно распахнулась, беседа при помощи чудо-разговорника состоялась. Услышав, что я студент, добрался стопом из России и проезд оплачивать не намерен, молодой марокканский хлопец пригласил ехать с ним до Касабланки. От предложения за компанию покурить гашиша я вежливо отказался, и под песни вездесущего Таркана ("Ой, мама, шикадам!") мы понеслись по долинам и по взгорьям на юг.

Марракеш оказался самым интересным городом из всех, что я видел прежде. Реальность там теряет знакомые черты, на смену которым приходят ожившие сцены из «Сказок 1001 ночи». Ехать туда стоит ради того, чтобы побродить по старым глинобитным кварталам - медине. Это лабиринты, нескончаемые хитросплетения улиц, живущих своей средневековой жизнью, в которую можно окунуться, заглянуть, потрогать руками. Интереснее всего, наверное, в оранжевом Марракеше (медина каждого из городов окрашена в свой цвет: Фес - белый, Мекнес - желтый, а Марракеш - оранжевый. Продравшись сквозь гвалт и суету крытых тростниковыми циновками улиц торгового квартала с запахами новой кожи, крикливыми продавцами-зазывалами, свисающими с домов коврами, попадаешь на улицу кузнецов, а отшагав в такт ее чеканному ритму, оказываешься в квартале столяров, где привыкшие уже к терпкому аромату свежеструганного кедра пацаны осколками стекол вырезают тонкие ажурные орнаменты на заготовках столешниц и полок. Кругом снуют люди - кто за покупками, кто с покупками, кто везет на тележке кожи или дерево в мастерскую, кто на такой же тележке из той же мастерской вывозит мусор. На своих ревущих мопедах по улицам проносятся состоятельные граждане - как мужчины в голобеях, так и женщины в накидках и с закрытыми лицами. При этом всего лишь один шаг - и из суеты, шума и зноя улицы ты попадаешь в тихую прохладу кафе. А там, заняв место за столиком, из участника событий превращаешься в наблюдателя. [#insert]Причем это все не матрешки для туристов: вокруг каждого такого умельца собирается кружок любопытствующих, в основном люди местные. Они приходят сюда развлечься и отдохнуть после работы: глазеют, танцуют, поют, веселятся.

Из Марракеша я отправился на юго-восток, где уже дышит Сахара, а среди предгорий Aтласа высятся сказочной красоты глинобитные замки. Прикупив в Марракеше напоследок кожаные тапки с гнутыми носами и берберские штаны из легкой ткани, я таким образом окончательно экипировался для поездки по засушливым жарким районам.

Самым потрясающим зрелищем того дня пути стали перевалы Высокого Aтласа. Еще в предгорьях я намеренно застопил тихоходный грузовичок, чтобы получить возможность вволю налюбоваться горными пейзажами. Зеленеющие долины рек, леса, льнущие к скалам мазанки, белыми точками по склонам - стада коз. Дорога поднимается все выше, становится прохладнее, и взгляду открываются величественные снежные пики. Уже ночью за очередным перевалом ландшафт изменился до неузнаваемости: ни следа растительности, настоящий лунный пейзаж - камни, песок, причудливо вымытая дождями красная глина.

В середине следующего дня в маленьком городке Уарзазат захожу в кафе при гостинице. За стойкой парень в белой рубашке, черных брюках - наемный обслуживающий персонал на своем рабочем месте. Заказываю кофе. Три дирхема. Расплачиваюсь. «A ты откуда?» Смакуя кофе, протягиваю свое "говорящее письмо" ("Здравствуйте, я студент из России, приехал сюда стопом из Москвы..."). Он читает. Смотрит на меня, на мой рюкзак. Выкладывает обратно мои деньги, достает хлеб, масло, мед, джем, пододвигает ко мне: «Я бербер из Уарзазата. Добро пожаловать в мой город!» Все искренне и совершенно бескорыстно. Подобное отношение я встречал в Марокко из раза в раз.

В чертах архитектуры раскинувшегося посреди Уарзазата форта уже явно прослеживается влияние Черной Aфрики. На улицах дети играют среди мусора, подставляя ветру вертушки - насаженные на палки расщепленные пластиковые бутылки. Живописная группа толстых теток поднимает крик в ответ на мою скромную попытку незаметно сделать фото. Позвонив с телефонного пункта на соседней улице любимой девушке в Москву и ощутив единство пространства и разницу часовых поясов, я шагаю к выезду из города. Зеленые насаждения заканчиваются, за последней заправкой в лучах заходящего солнца раскинулась каменистая пустыня.

День спустя, в два ночи, я наконец-то был в Фесе. На ночлег отправился в гости к одному из недавних попутчиков. На другой день я принес к обеду традиционный в Марокко подарок гостя - килограммовую сахарную голову (продаются в каждом магазине, конусовидные, упакованы всегда в синюю бумагу или целлофан). Семейство выразило восторженное удивление: «Ты-то откуда такие вещи знаешь?» Состояло семейство из мрачного усатого отца - владельца фабрики по засолке маслин; маленькой, полной, добродушной, милой мамы; потрясающе веселой и бойкой бабушки (дома она ходила в шароварах, цветном халате, перехваченном на талии широким поясом из серебряных пластин, как у лезгинок, и с пестрым платком на голове); Зухера, у которого я, собственно, и гостил; двух его младших братьев и очаровательной шестилетней сестры Нарьян. Квартира состояла из двух просторных «залов», переходящих один в другой. Вдоль стен - неширокие тахты с матрасами и подушками. Днем на них сидят, а ночью спят родители и бабушка с Нарьян - прямо в одежде, накрывшись простынями. Маленький, низкий, круглый столик на время обеда придвигают к тахтам, другой мебели в комнатах нет. Едят руками, помогая себе лепешками. У мальчиков своя маленькая спальня. Есть маленькая кухня и ванная с туалетом. Мама перед выходом на улицу надевает поверх одежды просторную и длинную темную накидку, по покрою напоминающую ночную рубашку, и накидывает платок на голову. Нарьян, выходя на улицу, тоже повязывает платок, в точности копируя при этом мамины движения, хотя таким маленьким девочкам нормы ислама и не предписывают покрывать голову на людях.

В медине Феса более 9400 улиц и переулков, сколько точно - никто не знает. Эта часть города стоит на холмах, брусчатка мостовых уложена ступенями. Все грузоперевозки осуществляются в корзинах на ослах, которые здесь такие же полноправные пешеходы, как и сами жители медины. Вечером у Каироуинской мечети я наблюдаю дивную картину: у тех ворот, через которые входят и выходят женщины, стоит мужичок и, мечтательно полуприкрыв глаза, блаженно созерцает, как косые лучи заходящего солнца насквозь просвечивают легкие женские накидки, выставляя на обозрение четкие силуэты с ног до головы спрятанных в одежду фигур. Исламский эротоман тихо млел.

Изо дня в день бродил по городу, ходил с Зухаром в гости к его друзьям-знакомым и играл на улицах с мальчишками в футбол. Вечером с улицы шум - бегу посмотреть, в чем дело. Собралась тусовка парней (девчонки в таких мероприятиях участия не принимают): ходят по улицам, дуют в длинные медные трубы (как у нас в Средней Aзии), бьют в бубны, барабаны, хлопают в ладоши, поют и пляшут. Из окон выглядывают любопытные, из домов выбегают все новые тусовщики, процессия растет - и я уже пляшу под все ускоряющийся ритм вместе со всеми. Танец становится все зажигательнее, сердце колотится все быстрее и быстрее. Даже ребята в джинсах, кроссовках и бейсболках зажигают под те дудки, в которые, наверное, дули еще их деды. Подобную картину я наблюдал в Марракеше, когда на одной из улиц столкнулся со свадебной процессией. Старик вез на телеге приданое невесты, а за ним следовала толпа теток, которые били в бубны, пели, плясали и пронзительно улюлюкали. Половина из них была в традиционных арабских одеждах, остальные же выглядели вполне по-европейски. На шпильках, в обтягивающих джинсах, блузках, накрашенные, с распущенными волосами - они так же лихо отплясывали и улюлюкали.

После Феса был Мекнес, где я провел ночь на поминках, слушая, как старики наизусть поют суры из Корана. Потом пещера с дикими пчелами, в которой я умудрился расположиться на ночлег, священный город ислама Моэлэй-Идрис с гробницей праправнука пророка Мухаммеда, развалины римского города-колонии Волюблиса, неподалеку от которого я руками ловил черепах в реке. Проснувшись наутро семнадцатого дня в Марокко, я понял, что события последних двух с половиной недель составляют логически законченную картину полноценного путешествия, где все было легко и в радость, а новые приключения только скомкают воспоминания об уже случившемся. И я поехал домой. Закатом в этот вечер любовался из иллюминатора парома Сеута - Альхесирас, на следующее утро португальский дальнобойщик привез меня в Лиссабон. Через шесть дней пути я был уже в Москве.