Палитра Сент-Анри

В первый раз в Сент-Анри я попал совершенно случайно в 92-м году и с тех пор почти каждый год сижу там по четыре месяца кряду.

Вообще, во Франции, наверное, есть какие-нибудь злые и нехорошие люди. Но когда ты находишься в Сент-Анри, тебе кажется, что абсолютно все невероятно доброжелательны.

Ничего не было бы, если бы не Жерар Гайо. Личность это весьма неординарная: был чрезвычайно известным французским дизайнером, воевал в Африке, стал пятикратным чемпионом Франции по парусному спорту и 300 раз прыгал с парашютом. Но однажды попал в автокатастрофу, и что-то у него в голове перевернулось. Гайо вдруг понял: пропади все пропадом, надо жить спокойно – бросил успешную дизайнерскую карьеру в Париже, купил ферму с 35 гектарами земли на юге Франции, в Пиренеях, и просто уехал туда. Место замечательное, кругом ни одной помойки – только замки и виноградники. Час на машине до моря.

Поскольку Гайо – человек очень общительный, то к нему в гости стали постоянно приезжать друзья-художники. Один на неделю, другой – на три. Гайо решил все это структурировать и создал на своей ферме ассоциацию художников «Сент-Анри».

Теперь здесь каждый сезон – с июня по сентябрь, – собирается по 40–60 художников из Америки, Аргентины, Восточной Европы, Испании, иногда из России. Всех их бесплатно кормят, поят, укладывают спать и предоставляют все необходимое для работы: фотостудии, шикарную мастерскую для скульпторов со всем инструментарием, включая сварку, кисти, любую бумагу, краски ведрами для живописцев.

Людей, которые совсем ничего не умеют делать, в Сент-Анри видеть не очень хотят. Поэтому есть очень демократичный минимальный предварительный отбор: ты посылаешь по и-мейл фотографии своих работ и пишешь что-нибудь о себе. Люди хотят посмотреть, что ты собой представляешь. Но нет никакого регламента типа «это хороший художник и мы его берем, а этот – не очень». Есть просто какая-то внутренняя рекомендация – чтобы человек был хороший, чтобы он пил, курил и нарушал всякие правила. Быть компанейским – это приоритет. Поэтому очень важно знать язык – английский или французский.

В этом году, например, приезжали четыре вьетнамца, которые не пили, не курили и не говорили ни на одном иностранном языке. Очень скучные. Правда, мы все же умудрились одного из них напоить, но зрелище тоже было довольно печальное: поорал минут пять, потом упал под стол и заснул. И храпел так, что никто не мог толком разговаривать. Или был один африканец-мусульманин, правоверный. Он в пять утра начинал молиться, не пил и по ночам спал. То есть совершенно выпадал из общего графика жизни.

А там идет перманентная пьянка. Помимо всех праздников, раз в неделю у кого-то обязательно день рождения, что естественно, когда 50 человек живут на одной территории. Молодежь находит друг друга: девочки мальчиков, мальчики девочек. Юная кровь бурлит, и все расползаются по кустам, по горам. Венгры с полячками, полячки с испанцами – такие страсти и амуры.

Распорядок таков: днем жарко, работать невозможно, поэтому ты спокойно спишь после ночной гулянки. Если поздно встал, то сразу садишься обедать – обед продолжается до четырех дня. Сначала аперитив: надо выпить белого холодного вина, съесть колбасок и паштетиков. Потом сам обед, потом кофе готовится. Ну и разговоры – о выставках, об искусстве. То есть меньше четырех часов никак не получается. Потом каждый что-то порисует, поделает, – а там и ужин.

Вечером все идут на танцы по соседним деревням. В окрестных колхозах каждую субботу и воскресенье устраиваются балы: один день – в одной деревне, назавтра – в соседней. То есть в радиусе 40 километров все лето идет непрекращающийся деревенский праздник со всеми атрибутами: флажками, дедушками с аккордеонами, всякими циркачами или рок-группами. Ставят огромные столы с местной едой. И самое главное везде – выпить и поесть, а девушки и искусство – уже после.

Заснул я как-то по обыкновению пьяный, проснулся часа в четыре утра воды попить. Вижу – по стенам и потолку бунгало бегают звери типа крысы или белки, но с зелеными светящимися хвостами. Все, думаю, допился, пора к доктору. До шести утра приходил в себя, а утром выяснилось, что это были лоары. Такие распространенные на юге Франции зверьки, модификация белок: дружелюбные, ручные и очень любят сладкое. А у моего сына был при себе пакетик с шоколадными батончиками из Москвы, который лоары и атаковали. Прогрызли пакет и сожрали все батончики.

Случаются перформансы, но Жерар Гайо к ним относится без особенной симпатии, потому что все перформансы – они без трусов. Стоит человеку прилюдно снять трусы – и он считает, что это уже некая форма самовыражения. Приезжает как-то девушка-испанка и говорит: «Сегодня вечером я вам устрою перформанс». Ну, вечером все садятся в кружок с бутылочкой вина и смотрят. Девушка раздевается догола, начинает бегать по полю и бумажки рвать. Проходит две недели – приезжает швейцарец и тоже обязательно снимает трусы и начинает по колючкам скакать. Выскакивает весь в кровище – тоже перформанс. Прибывает еще один художник-француз. Говорит: «Сейчас будет перформанс». И тут уже ставки начинаются: снимет трусы или нет. Снимает. И начинает с саксофоном бегать по лесу и создавать какофонию. Играть не умеет, но очень любит, видать. И обязательно с голой жопой. Это, видимо, срез времени, стиль такой.

Каждую субботу и воскресенье в Сент-Анри собираются до 100 человек: к кому-то приезжают знакомые, или просто люди с театрального фестиваля из Арля или Марселя. Те, кто едет в Испанию или Италию, к примеру, тоже заезжают. Пообедают, посидят, переночуют и едут дальше по своим делам. Естественно, места в основном доме и в нескольких бунгало на всех не хватает, и тогда кого-то селят в настоящие юрты. Атмосфера полной свободы и раскрепощенности, в которой происходят всякие внекастовые знакомства. Например, сидишь за столом по соседству с каким-нибудь дедушкой в шортиках. Пьешь, разговариваешь с ним, а потом выясняется, что этот дедушка – хозяин «Бритиш Аэрвейз». А он сидит рядом с тобой, трескает крестьянскую кровяную колбасу, улиток ест.

Главные составляющие атмосферы в Сент-Анри – культ еды и общения. До этого я год прожил в Париже, но у Гайо на ферме понял, что ничего не знал о Франции. Садятся люди за стол и могут говорить о еде четыре часа подряд. Утром все собираются и обсуждают: что будут есть в обед, что вечером, что надо посолить, а что – поперчить. Естественно, все предлагают блюда из разных стран и сами готовят, хотя есть и специально нанятый повар-француз. Русские варят борщи, готовят селедки под шубой. Мы как-то заставили 40 человек крутить пельмени. И все вместе крутили. Причем все делается на гриле, на живом огне, потому что на территории нет электричества – по воле хозяина все так устроено. Только свечи, печки, камин. Нет ни телевизора, ни радио, так что музыка только в живом застольном исполнении. Телефона там тоже нет, а мобильный экранируют горы. Поэтому тебе позвонить никто не может, а чтобы самому выйти на связь, нужно подняться на ближайшую вершину.

Предполагается, что во время пребывания в Сент-Анри ты должен что-нибудь творить, хотя работать тебя никто не заставляет. Так что один просто сидит и водку пьет, а другой хоть и пьет, но еще и делает что-то.

Потом плоды творчества продают на сезонном аукционе, но денег художникам не дают – они идут на следующий сезон. Продавать современное искусство весьма затруднительно. Картины – еще ладно, но вот тень от дерева, нарисованную на земле синей краской – практически невозможно. А один художник выложил поленницу на полкилометра, сфотографировал и на какой-нибудь выставке теперь покажет. Весь лес утыкан всякими скульптурами, все это остается и естественно саморазрушается. Так что деньги ассоциация зарабатывает в основном на тех, кто пишет картины. Я, кстати, в 92-м году был вообще единственным человеком, который рисовал что-то красками на холсте. А остальные – кто землю рыл, кто писал что-то на горах, кто с лазерами работал. Современное искусство – это ведь все что угодно, только не холст и масло.

И тем, кто из Сент-Анри потом выбирается, например, в Париж – очень тяжело. А в Москву возвращаться – тем более, очень долго потом привыкаешь. Но недавно Гайо приобрел еще виллу на юге Испании, в Андалузии. Зимой там 25 градусов, так что скоро помимо летнего сезона в Сент-Анри будет еще и зимний.