Открыть свое тело

Ирина, дальнобойщица из Рязани, MtF (женщина, биологически принадлежащая к мужскому полу)

— Уже в детстве у меня были трудности: я была мальчиком, но хотела быть девочкой. Дома тайком переодевалась в платья. При этом я тогда не называла себя девушкой, считала, что я просто парень, которому нравится переодеваться. Причем я была уверена, что все мальчики дома это делают, только никому об этом не говорят, так же как и я.

Я все это тщательно скрывала, хотя в школе все же иногда били. Но особенно сильно мне досталось в ПТУ, где меня избивали регулярно. Людям не нравилось, что я такая маленькая, застенчивая, женственная. Меня били просто так, постоянно доводили до истерик. И я ничего не могла с этим поделать.

Примерно в 2000 году я познакомилась с одной девушкой, которую тянуло ко всему мужскому так же, как меня к женскому. Мне так нравилось, как она за мной ухаживала — как парень ухаживает за девушкой. Именно с ней я смогла наконец понять, что я - женщина.

Но вскоре мы расстались. Спустя 10 лет в моей жизни так ничего и не изменилось, хотя кардинальные перемены были необходимы. Но что я могла с собой сделать? Попыталась быть мужчиной и даже женилась, но это только усугубило мое состояние: роли отца и мужа я не могу выполнять, так что вскоре мы развелись. Из-за безысходности я постоянно срывалась в истерики. За столь долгий период времени я так ни к чему и не пришла, и это, конечно, начало толкать меня на мысли об операции. Но у меня не было денег. Все, что у меня тогда оставалось, — лишь надежда на Бога. Я постоянно молилась перед иконами, больше плакала. В конце концов я сама сделала себе операцию, дома. Вколола новокаин и отрезала половой орган.

У меня нет желания делать какие-либо операции, вагинопластику или что-то еще. Самое главное, что у меня есть любимый человек. У меня есть Танечка, моя любимая девушка, я ее очень люблю.

Иван, индивидуальный предприниматель из Крыма. FtM (мужчина, биологически принадлежащий к женскому полу)

— У меня счастливая история. Я уже давно в мужской гендерной роли, общество воспринимает меня мужчиной. Еще в детстве я осознавал, что я какой-то другой. И моим родителям подсознательно хотелось, чтобы меня, такого неудобного и «неправильного», не было, не стало. Мне прямо говорили: «не живи» или «тебя нет». Какое счастье, что мне уже больше тридцати и я не живу с родителями!

Шесть лет назад я начал трансгендерный переход (приведение своего тела и своей социальной роли в соответствие со своим социальным полом. — БГ). Под действием гормонов изменилась внешность, голос превратился в баритон. Только тогда я почувствовал, насколько комфортно не быть предметом пристального внимания окружающих.

В прошлом году я поменял фамилию на ту, которая не склоняется, а имя на гендерно нейтральное. Вместо отчества взял второе имя. Это очень облегчило мне жизнь. В паспорте до сих пор стоит женский пол, но никто из чиновников и прочих людей, которым я вынужден предъявлять документы, не замечают этого. Сложно было, когда я был вынужден ходить со старым паспортом, где было старое фото и женское имя. А ведь я такой парнишка с черной бородой. Ну, вы понимаете.

Пол в паспорте поменять можно только на основании справки о проведенной операции по смене пола. Весной этого года я сделал операцию на груди (мастэктомию) — первый этап трансгендерного перехода. Но я не хочу проводить дальнейших операций. Для меня конец перехода — это получение мужских документов, и все. Это обеспечит мне комфортную и безопасную жизнь в обществе.

То, что я прожил шесть лет с мужской внешностью и женским паспортом — это уже большая победа. Более того, у меня есть работа, я держу точку на рынке. Торгую хозтоварами и прессой. У меня есть деньги, есть дом, да и отношения с родными наладились в последнее время. И все это — сплошные победы в моей жизни.

А самая главная ценность в моей жизни — союз с моей женой. Все мои достижения и победы я посвящаю моей жене. Распишемся ли мы, когда я закончу переход? Не знаю. В России могут принять законопроект, запрещающий таким, как наша пара, делать это. Но в любом случае мы намерены прожить вместе всю жизнь.

Мне даже не пришлось уходить с городского рынка. Я начал все проговаривать, когда в моей внешности только начались изменения. Было легко: один спросил, ты ему ответил, и вот уже все остальные узнали. И все относятся ко мне нормально. Мой случай доказывает, что трансгендеру необязательно менять места работы и жительства. Мы же не убивали никого, не грабили, мы не преступники. Почему мы должны бежать от своего прошлого?

Будучи трансгендерным мужчиной, я, конечно же, встречался с трансфобией (враждебное отношение к трансгендерам — БГ). Причем, трансфобны бывали не только гетеросексуальные цисгендеры (когда биологический и социальный пол совпадают — БГ), но иногда даже сами трансгендеры. Как так получается? Они просто чего-то в самих себе не принимают. Либо завидуют тем, кто себя принимает во всех проявлениях и не пытается никому доказать, что он настоящий мужчина. Я не агрессивен и не брутален, не возвожу грубость в культ. Я не качаюсь, не езжу на рыбалку, не ем мясо. Так я отличаюсь от большинства мужчин, но это не мешает мне осознавать свою мужественность.

С одной девушкой я перестал общаться после того, как она узнала мое старое имя и пыталась называть меня им и говорить обо мне в женском роде. Зачем мне такие знакомые? Она хотела меня оскорбить, не знаю… Но я думаю, дело в банальной зависти. Потому что я живу свободно и ничего не скрываю, тогда, как ей приходится скрывать свою ориентацию от окружающих.

Самый трансфобный человек из тех, кого я знаю — это брат моей жены. Он верующий, всего инакового боится и не признает. Недавно его терпение лопнуло, и он заявил: «Я не могу больше лицемерить! Вы неправильно живете! Вам надо покаяться и прекратить это!» И каждый раз, когда мы с ним случайно встречаемся, он спрашивает: «Ну, когда на покаяние?» Как с этим бороться? Ну, мы просто стараемся с ним не встречаться. Он считает себя настоящим христианином. Но Иисус же никого ни разу не осудил. Осуждать других неприемлемо.

Фридрих, координатор киевского центра для ЛГБТ-молодежи. FtM (мужчина, биологически принадлежащий к женскому полу):

— Я осознал себя мужчиной, то есть принял свою гендерную идентичность, когда мне было 19 лет. Но тут же хочу сказать, что вопрос «когда вы себя осознали?» в корне неправильный, потому что применительно к цисгендерным или гетеросексуальным людям мы не задаем такой вопрос. Но у трансгендеров мы почему-то это спрашиваем. Таким образом, мы делаем разграничение, настаивая на том, что трансгендерность — это что-то неправильное, что-то такое, что надо было осознать. Мы как бы вычленяем эту группу. Хотя осознать себя цисгендером тоже надо. С ними это тоже когда-то происходит, но мы не задаем им таких странных вопросов.

Поначалу мне было, конечно, сложно. Но я это прошел, и теперь пережитое кажется мне таким легким. У меня не было денег, не было поддержки родителей. И у нас, в отличие от России, существует ужасный закон, согласно которому сменить пол в паспорте можно только после хирургической стерилизации. И я собирал деньги на эту операцию, которая, по сути, мне и не нужна, потому что на внешний вид это никак не влияет, на дальнейшую жизнь — тоже не особенно. К тому же, у нас, если человек — трансгендер, ему запрещают замораживать свой биологический материал, а также запрещают усыновлять. То есть, детей у него никаким образом быть не может. Я был готов к стерилизации. Но, к счастью, жизнь так здорово повернулась, что мы вместе с моим любимым человеком поехали в Минск и сделали мне мастэктомию (операция по удалению молочной железы — БГ), которую я хотел.

У меня есть ребенок. Тогда я уже был на гормонах, и это было после мастэктомии. Я узнал, что в Израиле живет пара цис- и трансгендеров. То есть у них однополый брак, но у них получился биологически свой ребенок. По миру таких пар найдется штук десять. Я и подумал тогда, что тоже могу сделать все естественным путем. Я на некоторое время бросил пить гормоны, после чего мне удалось забеременеть, и вот моему ребенку уже годик. Ну а после родов я уже снова начал принимать гормоны. Таким образом, у нас получилось два биологических отца.

Я продолжаю жить по женским документам. И из-за ребенка возникает новая сложность: я не имею права сменить пол, пока мой ребенок не достигнет совершеннолетия.

Из-за документов очень много проблем. Я ведь уже три года сижу на гормонах, моя внешность полностью изменилась. И, например, со старым паспортом я не могу завести карточку в банке. Купить билет на самолет тоже сложность. Даже пройти элементарный фейсконтроль становится затруднительно. Когда меня просят показать паспорт, я понимаю, что он несет для меня очень большую угрозу. Если в странах СНГ узнают, что мальчик трансгендерный, это заканчивается для него коррекционным изнасилованием. То есть изнасилованием, которое по идее должно «исправить» человека, сделать его «нормальным». Я, конечно, открытый трансгендер, но это не значит, что я готов каждому гопнику об этом говорить. И каждый раз возникает страх: что это за люди, которым я показываю свои документы? Вдруг они кому-нибудь скажут?

Трансгендерное сообщество очень закрытое. Из-за стереотипов о маскулинности и феминности очень мало людей признаются в том, что их изнасиловали. Это происходит обычно в маленьких поселочках, где скандала не произойдет, когда человек не знает, куда ему со своей проблемой пойти, считая, что он сам виноват или что он болен.

По коррекционным изнасилованиям исследований нет, а вот по убийствам статистику собирают. Согласно данным Transgender Europe, за прошлый год было убито больше 230 трансгендерных женщин. А в этом году случился всплеск суицидов. Кончают жизнь самоубийством в основном подростки. Они просто не выдерживают давления.

Трансгендерам приходится менять свою внешность, поскольку человек хочет, чтобы в нем видели именно его. Общественность очень давит, прямым текстом говоря, что, пока не поменяешь документы, мы не будем к тебе относиться соответствующе. Но это еще и вопрос безопасности. Открытым трансгендером вообще быть очень опасно, но когда ты еще совершенно не соответствуешь внешне, ты становишься открыт для всех. Я вообще склонен считать, что гендерная дисфория (неудовлетворенность своим биологическим полом. — БГ) как раз продуцируется обществом. Именно оно постоянно показывает, какими должны быть мужчины, а какими женщины. И поскольку человеку хочется признания, он начинает себя втискивать в эти рамки. Но ведь эти рамки подходят далеко не всем, даже среди цисгендеров.