Остановите самолет, я слезу

иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева

«Рейс на Сингапур отменен. Авиакомпания приносит свои извинения. Рейс на Бишкек отменен. Авиакомпания приносит свои извинения».

Я ждал в аэропорту Домодедово самолета в Одессу. Улететь он должен был в 11 утра, но вот уже два, три, четыре часа дня, а рейс все откладывается, и я хожу по аэропорту, делая вид, будто могу повлиять на происходящее, обсуждая, когда в небе рассеется пыль, с диспетчерами, делающими вид, что влияют на происходящее.

Об извержении Эйяфьядлайёкудля уже неприлично говорить: его успели обсудить даже в телепрограмме «Девчата». А через неделю, когда выйдет этот номер, о Эйяфьядлайёкудле — если только на него не высадятся инопланетяне — будут вспоминать как о войне восемьсот двенадцатого года. Удивительный месяц апрель (теракты — революция в Киргизии — крушение польского самолета — вулкан) окончательно доказал, что сейчас даже события исторического мас­штаба, о которых школьники однажды будут писать контрольные, стремительно быстро перестают быть интересны и занимают внимание не дольше, чем взмах ресницы.

«Рейс на Стокгольм отменен. Из-за усложнившихся погодных условий. ­Приносим свои извинения».

Вокруг кипела жизнь: вот толстый швед напяливает на шорты джинсы, вот подростки, сидя друг на друге, подзаряжают свои айфоны, вот беспрестанно звенит никому не нужная рамка металлоискателя, вот усталая милиционерша красит ногти, забыв про экран с рентгеном бесконечного числа чемоданов. И — рефреном женский голос, бодро сообщающий: «Рейс на Римини отменен, рейс на Варшаву отменен, рейс на Куала-Лумпур отменен».

Со всех сторон приходят все более и более точные сведения: самолеты над Атлантикой не будут летать 40 — нет, 60 — нет, 80 лет. В аэропортах по всему миру застряли 3 — нет, 5 — нет, 7 миллионов человек. Кто-то рассказывает, как девушка не смогла улететь на свою свадьбу, кто-то — про покойника, сумевшего опоздать на собственные похороны. Вокруг полушутя говорят про конец света, и с каждым часом, каждой новой отменой рейса, каждой новой цифрой застрявших из-за вулкана людей в этих словах появ­ляется все больше убедительной силы. Тем более что ожидание конца света — любимый спорт любого бездельника.

«Рейс на Лиссабон отменен. Приносим свои извинения».

Утром 1 ноября 1755 года в Лиссабоне случилось страшное землетрясение, город был разрушен. Катастрофа потрясла всю Европу: конца света ждали со дня на день, Вольтер написал поэму, Кант создал теорию о причинах землетрясения. Он предположил, что подобные стихийные бедствия случаются из-за обрушения огромных подземных пустот.

Кант ошибался — дело не в пустотах, но из этой теории в результате родилась сейсмология, а образ обрушивающихся пустот и сегодня работает как универсальный ключ к самым разным дверям. Кажется, что так же обрушился весь этот пустой мир, влюбленный в свое ­будущее. И человек, обвешанный айпо­дами и айпэдами, оказался беззащитным настолько, что вспомнил слово «дирижабль» и был вынужден остановить бег навстречу прогрессу.

«Рейс на Гонконг отменен. Приносим свои извинения».

Сидя в ожидании самолета, который никогда не прилетит, безответственно думаешь, что вот оно — наступление новой исторической эпохи, лишившейся авиации и опрокинутой в прошлое. Что происходит что-то настоящее, освежающее, обрушивающее пустоты. Когда узнаешь, как неустойчив мир, в любой момент готовый измениться, смотришь на него другими глазами, важным оказывается не то, что казалось прежде. Начинаешь видеть фотографию, выпавшую из кармана толстого шведа, металлический поручень скамейки, бумажный ­стакан с плохим кофе в руках сидящей напротив ­женщины. Историческая па­мять, детали частной жизни, исчезающие подробности.

«Рейс на Одессу отменен. Авиакомпания приносит свои извинения».

Я вышел из здания аэропорта, поймал такси и купил билет на поезд. Через 23 часа вулкан превратился в шум дождя, запах моря, обернулся гудками парохода, одинокой фигурой пожилого мужчины, гулявшего по пирсу с зонтом в руках.