Ирина Хрунова: «Надя не в ШИЗО, а в камере безопасности, которая находится в том же здании»

«Надя не в ШИЗО, она в камере безопасности. Возможно, путаница в СМИ поднялась из-за того, что эта камера находится в том же здании, что и камера ШИЗО.

Вчера днем она объявила о голодовке, после чего ее уже не отпускали из дежурной части, вызвали к начальнику ИК-14 Кулагину, и он, как Наде показалось, пытался ее запугать — вынуждал подписать бумагу о том, что ей знакома статья Уголовного кодекса об ответственности за ложный донос. Я считаю, что это была форма давления.

Она отказалась это сделать, после чего ее поместили в камеру безопасности — это такая камера, в которую помещают заключенных, которых нужно обезопасить от других заключенных. Но дело в том, что Наде, главным образом нужна защита не от сокамерниц, а от сотрудников колонии, а им доступ в камеру, естественно, открыт.

Очевидно, что руководство колонии испугалось поднявшегося в СМИ ажиотажа — вынуждены были отреагировать даже ФСИН и Следственный комитет, об этом говорят все СМИ, даже прокремлевские журналисты Кононенко и Соловьев сказали, что они верят Толоконниковой.

С такой ситуацией в этой колонии еще не сталкивались, они просто решили поместить ее в эту камеру, чтобы хоть что-нибудь предпринять».

«Я знаю предысторию этой ситуации благодаря людям, которые ездили к Наде и к Маше (Толоконниковой и Алехиной. — БГ) и были в курсе внутренних соображений и ощущений девочек. Из-за чудовищной пакостности ФСИН обе они попали в худшие зоны женских колоний — в Березниках и в Мордовии. Ситуация там действительна страшная.

У девочек изначально была разная тактика поведения в зоне.

Маша решила сразу бороться жестоко и открыто, с первого дня и в итоге победила. Ее перевели в колонию в Нижнем Новгороде, где и правда относительный порядок и где к ней нормальное, человеческое отношение. С тех пор от нее жалоб не поступало.

Надя все это время пыталась по-хорошему — перетерпеть, найти общий язык с начальством колонии, влиять на ситуацию через правозащитников. Но такой язык эти товарищи не понимают.

Попадание Нади в ШИЗО ужасно, хотя это и не было неожиданностью, она знала, на что идет. Когда Надя не выдержала, это был уже настоящий край. И сейчас я не сомневаюсь в угрозе ее здоровью и даже жизни.

Сейчас важно для всех нас, для всего нашего общества, чтобы дело Толоконниковой не спустилось на тормозах. Условия женского содержания в колониях крайне тяжелое. И я очень благодарна девочкам за то, что они подняли вопрос о ситуации в женских тюрьмах.

Это не ГУЛАГ, это хуже, потому что время уже другое, и все мы живем в современном мире и знаем о ГУЛАГе, холокосте и прочих отвратительных вещах. Мы знаем, как это ужасно, и, если мы с вами не изменим ситуацию сейчас, если мы не решим эту проблему, это может повториться с моими и вашими детьми».

«Надя долго молчала и терпела, Маша (Алехина. — БГ) сразу громко говорила о чудовищных условиях содержания, а про Надю почти ничего не говорили. Еще в мае новый адвокат Нади Динзе — она об этом рассказала в письме — написал в прокуратуру жалобу на условия содержания в ИК-14, но в результате прессинг начался не только против Нади, а против Надиных сокамерниц. Она была против, попросила это прекратить, и Динзе был уволен.

Сейчас она жалеет, что решила тогда вести себя тихо — ведь власть ничего взамен не дает. Никаких УДО, никаких послаблений. Вот Надя и решила вернуться к своей практике в формате «панк-молебен».

Мы говорили с ней 15 минут по телефону в субботу утром — каждую субботу мы созваниваемся, это мое время — и она ни слова не сказала мне о своих планах. Я даже удивился, слишком у нее все хорошо, спросил: «У тебя что там, стокгольмский синдром?» Может быть, дело в том, что там все прослушивается, передать что-то можно только между строк.

В общем-то, сейчас кардинально ситуация не поменялась — ей и раньше заключенные кашей в лицо плескали по указке Куприянова (заместителя начальника колонии №14 Юрия Куприянова. — БГ). Там всегда было плохо. Не думаю, что в колонии пойдут на это (причинение вреда здоровью и жизни Надежды Толоконниковой. — БГ). Во-первых, это уже уровень Ходорковского, а, во-вторых, она женщина и мать. Туда (в ИК №14. — БГ) уже отправилась группа правозащитников».

«Надя хотела начать эту процедуру в мае, но столкнулась с тем, что администрация колонии, хитро улыбаясь и боясь прессовать или применять какие-то меры воздействия лично к ней, очень жестко начала бить, и угрожать, и давить других женщин. Видя это, Надя, по сути, сжалилась над другими осужденными, временно приостановила процесс давления на колонию.

Сейчас, после последних угроз убийством, которые прозвучали со стороны начальника колонии подполковника Куприянова, она поняла, что последняя капля пройдена, подала заявление в Следственный комитет и написала это письмо.

В колонии ее перевели в так называемое безопасное место. Но это является не решением проблемы, а только усугублением. И мы, конечно же, настаиваем, чтобы по ходатайству Следственного комитета ФСИН России перевел Надю вне юрисдикции руководства ИК-14, которое стало сейчас процессуальным оппонентом Толоконниковой, потому что на руководство Надя подала заявление. Мы требуем ее перевода в другой регион, в колонию, которая не относилась бы к УФСИН Мордовии».