Охота на нарка

На общих сборах волонтеров решаются технические вопросы и принципиально запрещен алкоголь, только чай с бутербродами.
Александр Дельфинов — слева в нижнем ряду, Макс, координатор уличных волонтеров, — в центре 
Вечереет. Минус четырнадцать. Спешу на автобус, за спиной рюкзак с мазями и бинтами, в руке неудобный пакет с 20-кубовыми «баянами»: болтается, бьет углом по ноге. Сегодня у меня выход на улич­ную работу в рамках проекта «Снижение вреда — Москва» Фонда имени Андрея Рылькова.

Заграничные коллеги называют это outreach — информационно-разъяснительная работа. На Западе, в той же Германии, где я долго прожил, это рутинная, для всех понятная, привычная деятельность. Активисты-соцработники парами или небольшими группами ходят по тем местам, где собираются потребители наркотиков (торчки, наркоманы, джанки), и вступают с ними в доброжелательное общение, вовлекая в процесс «ресоциализации». Впрочем, есть и другое значение слова outreach — «пропаганда». Наверное, именно прочитав такое объяснение в словаре, чиновники из московского отделения ФСКН потребовали заблоки­ровать сайт rylkov-fond.ru. Что и было сделано 3 февраля — без суда и следствия. И поделом! Как написал аноним на одном из форумов, «они же общечеловеки, наркотики пропагандируют — пусть скажут спасибо, что их не посадили».

А я сажусь в автобус, трясусь, как ­ободранный гусь. Звонит Макс — координатор уличного проекта. Макс ждет меня у выхода из станции метро, даже название которой я вам, пожалуй, не скажу: у нас ведь сейчас любое слово могут посчитать пропагандой наркотиков. Наркоман — он ведь животное, а ба­рыга — людоед; так сейчас, кажется, ­говорят. Правда, мои друзья так не считают. Они работают с реальными наркоманами на реальных улицах и предпочитают оценивать дело трезво. Наркопотребители — люди, даже если они кому-то очень не нравятся. И наркоторговцы — люди, пусть преступники. Тем более что большинство «барыг», проходящих по уголовным делам, — это те же наркопотребители, пойманные с парой граммов героина. Вот, например, дело Евгения Конышева, уже 9 месяцев ожидающего суда в Екатеринбурге. Год назад НТВ по­просило у Фонда им. Рылькова помочь найти наркомана, побывавшего в «реабилитационном» центре у знаменитого Ройзмана и готового рассказать, что там на самом деле происходит. Конышев со­гласился приехать в Москву, выступить в программе. Рассказал об избиениях, унижениях. Там же в студии присутствовали ройзмановцы, еще во время съемки пригрозившие, что разберутся с критиком. Через несколько месяцев друг Евгения под давлением согласился поучаствовать в так называемой контрольной закупке, а по сути — в провокации: упросил Конышева купить для него героин и выдал ему меченые две тысячи рублей. Правда, купить ничего не получилось, и на место условной встречи Конышев пришел, что называется, пустой. Тогда ему просто подбросили наркотик — да­же не наркотик, потому что экспертизы тоже как таковой не было, а 2,72 грамма неустановленного вещества. «Так будет справедливо», — сказал один из ройзмановцев. Дело шито белыми нитками: свидетели путаются в показаниях, понятые — это те же люди, что задержали Конышева, к тому же они не сотрудники полиции, а самый главный свидетель — тот самый человек, что подставил Евгения, — отказался от своих показаний в суде. И вот теперь Конышеву грозит до 10 лет, столь­ко, сколько чуть было не получила Таисия Осипова из Смоленска, тоже страшная героиноторговка. Сколько таких наркодел лепит­ся и шьется по всей стране — страшно даже думать.

Волонтеры фонда говорят, что бессмысленно убеждать наркоманов в том, что употреблять — плохо. 
Более того, мнение не употреблявших наркотики людей для наркозависимых не имеет никакого значения. 
В фонде большинство волонтеров — бывшие наркоманы, возможно, поэтому они стараются стать для своих подопечных в первую очередь друзьями

Автобус останавливается. Выскакиваю на мороз, спешу мимо маленького базарчика к мерзнущему Максу. «Ну как? — спрашиваю. — Есть нарки сегодня?» Макс — опытный аутричер, мастер первичного контакта. Это непростая рабо­та: подойти к незнакомому человеку и с первой попытки, двумя-тремя словами объяснить, кто мы и чем занимаемся, и вообще всю философию изложить. «Эй, брат, мы из благотворительного фонда по профилактике ВИЧ и гепатита, разда­ем медицинские материалы бесплатно, тебе ничего не надо?» — «Баяны есть?» — недоверчивый взгляд по сторонам, лицо испуганное. «Тебе какие?» — «Дай десяток и двадцаток (10 мл, 20 мл). А против воспаления у вас есть что-нибудь?» — «Есть волшебная мазь!» Макс отходит в сторону вместе с новым клиентом. Мо­жет, получится краткий разговор, обмен координатами. Может, этот парень позвонит послезавтра. 

Смысл такой уличной работы не для всех очевиден. Я прожил в Берлине 10 лет, там проходил стажировку в контактно-консультационном центре для наркозависимых. Это такое место, куда героинозависимый человек может прийти, посидеть, пообщаться с психологом или неформальным соцработником вроде меня. С полицией особая договоренность — ни в самом центре, ни поблизости от него сотрудники органов не появляются. Полиция в Германии давно прекратила репрессии против наркопотребителей: проблему об­щественной безопасности это не решает, а наживаться за счет несчастных наркоманов тамошние менты привычки не имеют, да и плана по раскрытию преступлений у них никакого нет. Я наблюдал, как работают программы игл и шприцев, как в тех местах, где на улицах скапливались по­требители опиатов, были установлены автоматы по выдаче баянов. Немецкие аутричеры ходили в народ, объясняли, как надо себя вести, чтобы не заразиться ВИЧ, как получить лечение от гепатита. У нас надо еще объяснять и про тубер­кулез, но эпидемии туберкулеза, подобной той, что разразилась в России после 2007 года, в Германии не видели с сере­дины прошлого века. Каков результат? Уличная героиновая наркомания в Германии исчезла. Есть другие проблемы, с другими наркотиками. Но ВИЧ в Германии не распространяется, от передозов люди не мрут. У нас свой, особый путь во мраке и холоде.

«Только что получил СМС, — говорит Макс. — Вчера здесь вроде приняли кого-то на контрольной закупке, наверное, сегодня нарков не будет». Тут самое время спросить: как вы можете спокойно общаться с грязными наркоманами, да еще смотреть, как нарушается закон?! Не поверите, большинство наркоманов внеш­не выглядят вполне прилично. Особенно если не долдонить им в уши бессмысленное «Брось-торчать-брось-­торчать!», а предложить спокойный, уважительный разговор и, что важнее, поддержку: медицинскую консульта­цию, упаковку гематогена, экспресс-тест на ВИЧ. Что касается нарушения закона, признаюсь, когда однажды я наблюдал за ларьком, фактически средь бела дня торгующим наркотиками, у меня мелькнула мысль, не позвонить ли в ФСКН. Беда в том, что даже если Госнаркоконтроль наведет шороху, толку от этого не будет: маковыми семечками вскоре начнут торговать в другом конце города, и нам снова придется по знакомым собирать информацию, где это происходит, чтобы ехать туда, топтаться на морозе, охотиться на нарков.