Ода шиферу
Весна – это кровельные работы, таково мое мнение. То есть теоретически они могут проводиться и в любое другое время года, но если проводятся (в чем я все-таки сомневаюсь), то незаметно. Зато едва потеплеет – все, у крыш начинается линька. Самое интересное, что это действительно некий биологический процесс или, если хотите, природное явление. Я давно веду за московскими крышами наблюдение и ни разу не видел, чтобы кто-то сбрасывал с них старый шифер, листы ржавого железа или лоскутья гудрона. Все происходит самой собой. Люди, конечно, там появляются, но как бы прогуливаясь, а вниз ничего не бросают, это точно. Тем не менее в одно прекрасное утро вы отправляетесь в булочную и, проходя, допустим, мимо казарменного вида школы, вдруг начинаете щуриться и воротить голову вбок. С чего бы? А с того, что крыша там вылиняла совершенно и теперь сияет новенькой жестью.
Воспринимаю как сигнал: немедленно отыскать выползок и застыть в медитативном блаженстве перед ворохом проржавевшей до кружева прошлогодней жести или грудой шифера или, наконец, чудо-деревом с развешенными на нем полотнищами гудрона. А когда нахожу, то всем своим существом понимаю – счастье! Больше не нужно ничего – просто замереть перед этим тленом и почувствовать, как цедится сквозь тебя время, просто время, как оно есть, – не история, не эпоха, не твоя личная жизнь...
Шифер, конечно, лучше всего подходит для такого процеживания. Ну прежде всего желобки. Только благодаря им на крышах образуются почти идеальные ряды сосулек, крепких, кольчатых, каждая – будто слепок пищевода. Становится теплее, снег облезает активнее, и выясняется, что желоба все еще набиты льдом до самого конька. Накидываем пару градусов. Медленно, очень медленно оползает вниз вся конструкция, сначала похожая на тележные грядки, потом на диванную раму, а уж потомѕ Ничего потом: она разбивается об асфальт, зернистый и жирный, и вы переключаете внимание на островки мха, тоже, впрочем, двигающиеся к обрыву – и по тем же шиферным желобам, как пловцы по дорожкам бассейна. Финиш. Грачи прилетели. Что любопытно: шифер с гудроном легче всего обнаружить у детских поликлиник – целые терриконы, честное слово. И тут случаются удивительные вещи. Недавно повезли нашего сына делать КДС (коклюш-дифтерия-скарлатина). Долго стояли в очереди к прививочному кабинету, ждали, как сказал врач, какую-то Титовну. Потом, стуча по кафелю каблуками, прибежала сестра. Сунула голову в кабинет. Крикнула:
– Прививки делайте сами! Титовна умерла.
И в очереди, и, кажется, по ту сторону двери возникло некоторое замешательство.
– Ее сегодня не будет, – пояснила сестра и застучала каблуками обратно.
«Ну, может, она в четверг подойдет...» Клянусь, я слышал эти слова! Кажется, их произнесла в растерянности какая-то бабка, укачивая своего похожего на личинку внука (внучку?).
Я сказал жене, что подожду на улице, присмотрю за оставленной у подъезда коляской. На самом деле – смотрел на шифер с гудроном. Я смотрел, шифер лежал, время цедилось. Нечаянно вспомнилась одна книжка, «Человек и океан», которую мне лет в десять доводилось перечитывать чуть ли не каждый день. Потому, собственно, что не текст читал, а только подписи к фотографиям. Тусклые фонари, обнесенная забором бетонная площадка, вся в лужах, и на ней – ворох каких-то шкур, очень похожих на лоскуты гудрона. Подпись: «Китобойный промысел без прикрас». А рядом: «Киты гринды в родной стихии». И такие два плавника торчат. И такое серое море с мелкой, почти вафельной волной, – в точности как лист шифера. И я, такой, во все врубаюсь и шепчу зачарованно: «В родной стихии».
Это стихия была отныне повсюду. А самое главное, с ее точки зрения, Титовна вполне могла бы подойти в четверг...
Павел Рыбкин
