Очередь

Посетители бензоколонки BP знают, что если перед ними в очереди более двух человек, то бензоколонка угощает их бесплатным кофе. В супермаркетах «Азбука вкуса» написано: «Не в нарезку колбаса без очереди».

В Москве практически не осталось настоящих очередей. Таких, чтоб можно было нормально постоять, с утра и до вечера, ну или хотя бы несколько часов. А это значит, что исчезает целый жанр.

Исчезают главные по очереди, номера, написанные на руках, ссоры и судьбоносные встречи, но главное — исчезают разговоры в очереди. Те, из которых узнают последние новости, все о любимых артистах и политических деятелях, в которых наконец выясняется, чем кончился вчера любимый сериал, а также за чем, собственно, стоим.

Несколько лет назад очередей не стало совсем. Казалось, что не за чем теперь стало стоять. Но совсем недавно они стали появляться снова. Раз в сезон очередь выстраивается у «Аэрофлота», где дают самые дешевые билеты в Нью-Йорк и Стамбул, очередь видели у телецентра в Останкино, где, кажется, самых талантливых берут на «Фабрику звезд».

Так возрождается очередь. Вот люди стоят за возможностью ритмического скакания на глазах у восхищенной публики.

Екатерина Кронгауз провела день в очереди на кастинг телешоу «Звезда танцпола». Очередь говорит. Мы слушаем.

— Вызывают уже?

— Вроде не.

— А вы на двенадцать записаны?

— Ага.

— Тут все на двенадцать записаны?

— Вроде.

— И чего, не пускают?

— Вроде не.

— А там, внутри, кто стоит?

— Блатные.

— А…

— А нельзя к блатным? А то холодно.

— Иди.

— Куда прешь-то Куда прешь?

— Холодно.

— Всем холодно.

— Совсем охреневшие, что ли? Бабки, что ли, старые — ворчать?

— Ха! Бабки старые подохли бы уже на таком морозе.

— Ой, девушки, а вы с кастинга?

— Нет.

— Вот, блин, оно и видно — кто вас возьмет.

— Что?

— Упс!

— О, набились, как селедки в банке.

— Зато тепло.

— Тсс! Там впереди Джастина кто-то включил, слушай.

— Уа-уа-уа-уа-уа-унц.

— Клево получается.

— Джастин-Джастин, что мы под Джастина учили?

— Под Джастина я всех порву.

— А ты подо что будешь?

— Ашер в обработке, там-тарам-татам-там-там.

— О, смотри, урод какой-то — чума!

— А ты?

— Тунц-тутутуту-ту-ту.

— Н-да…

— Так, вышли все из фойе, прохода же нет никакого, щас начальство нам голову оторвет.

— Вам оторвет, а у нас все само отвалится.

— Тут минус двадцать, не больше.

— Вы че издеваетесь?

— Я не издеваюсь, я работаю.

— Ой, давайте вы тут постоите пятнадцать минут, а потом будете вот так вот с людьми обращаться.

— Умный какой, думает, на MTV работает, с Геворкян знаком.

— Он ее парень.

— Да?

— Идиотка, что ли, Геворкян с охранником.

— Блин, холодно же, он че, совсем чумной, пустить не может?

— Да он властью наслаждается, что может пустить, не пустить.

— Надо покупать зимнюю обувь.

— Такие сапоги ты зимние не купишь.

— Клевые?

— Ага.

— Ну все, я пойду в магазин греться, я с такими ногами ничего не станцую.

— Амин, давай минут десять подождем — если не будут запускать, я с тобой пойду.

— Пропустите?

— Куда?

— Я скажу охраннику пару слов.

— Ну-ка

— Ой, реально говорит.

— Ага, говорит, она просто погреться пошла.

— Я тоже пойду пару слов скажу.

— Иди.

— Лучше ты, а я за тобой зайду.

— Ага.

— Ну что, я открываю дверь?

— Дура, что ли? Хочешь — иди сама говори.

— Ну какого хрена она там греется, умная.

— Может, она и дура, зато в тепле.

— Вообще, жуть как холодно, я больше не могу…

— Але, нет, еще не танцуем. Мама, как тут холодно.

— Стоит, сука, греется.

— Все, пойдем в «Макдас», иначе я сдохну.

— Слушай, ну пойдем отсюда?

— Совсем?

— Совсем.

— А танцы?

— Что танцы?

— Ну, ты не хочешь, чтоб я танцевала?

— Для меня.

— Что для тебя?

— Я хочу, чтоб ты танцевала для меня, а не для этих уродов.

— Да? М-м-м.

— Н-да. М-м-м.

— О, смотри, ее охранник ща выгонит.

— Я просто хочу сделать объявление: я там стою, не чтоб погреться, я просто хочу этим людям все сказать. Я могу взять и уйти, мне насрать. Просто это пипец какой-то. Это хамство так с людьми обращаться, как будто мы животные. Я уже себе все отморозила, разве можно так людей заставлять на холоде стоять…

— Что там происходит?

— Кто это?

— Я не собираюсь тут из-за всех шоу мира стоять, я из себя чего-то представляю, я просто дождусь, все скажу, развернусь и уйду. Ни из-за какого сраного Уэйда Робсона я тут умереть не собираюсь. Давайте, я щас им все скажу и все вместе развернемся и уйдем.

— Щас-с!

— Я тут полтора часа мерзла не для того, чтоб уйти.

— Сама и иди.

— Что тут было?

— Да, умная самая какая-то, стоит там, греется и предлагает всем уйти.

— Пусть уходит, мы быстрее пройдем.

— Идет чувак со списками.

— Где?

— Ой, смотри, она ему реально высказывает.

— Ого!

— Только задерживает нас.

— Ага.

— Пропустите. Так, щас пойдет первая десятка. Я буду называть.

— А можно нас? У нас поезд скоро.

— Вы откуда?

— А мы из Нижнего Новгорода.

— Ни хера себе! Когда записывались?

— В четверг.

— Проходите. Так, дальше. Кириченко?.. Бобров?

— Бобер!

— Гусейнова?

— Гусь!

— Спасенихин?

— Спаси господи!

— Материнина?

— Мать твою!

— Кронгауз? О, какая фамилия. Все здесь? Пошли.

— А по какому принципу вы называли?

— По списку.

— Ага, Андрюха вон только вчера записывался. По списку. По блатному списку. Ты видела, как он читал? Через две страницы.

— Ага.

— А мы на какой этаж?

— На четвертый.

— А Тутта Ларсен на каком?

— Не знаю.

— А кто будет вести шоу?

— Мандрик.

— А…

— А в зале Пепс. Он тоже из «Стрит-джаза».

— А…

— Так, ваш номер сто девяносто. Ваш — тридцать. Алеш, беджиков больше нет, скажи, чтоб не запускали.

— А где можно переодеться?

— До конца и налево.

— Горе-не-беда, горе-не-беда.

— У-у-у-у.

— А-а-а-а.

— Эти, что ль, на «Фабрику»?

— О, блин, ноги отходят.

— Я, блин, как на ходулях.

— Смотри, там уже пишут.

— Ого, парень крайний — обалдеть!

— В майке белой?

— Ага.

— А это Серега.

— Кто такой Серега?

— Да он тусуется везде, R’n’B танцует, девка его в Infiniti танцует. Его возьмут, точняк, ну и девку эту, наверное, в синем, за ее внешний вид. Ну и калмык еще прикольный.

— Ой, а вы оттуда?

— Да.

— Ну и че там?

— Да там бесполезняк какой-то, то есть там только своих берут.

— В смысле?

— Ну, там все друг друга знают.

— Я так и знала.

— Ну и че, я все равно станцую. Что я, зря стояла?

— Девушка-с-Севера-девушка-ниоткуда-спрячь-скорей-от-друзей…

— Вы петь пришли или танцевать?

— Мы банда-а-а-а-а!

— Так. Вы, вы и вы — заходите.

— Танцуем по моему сигналу… Поехали!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а.

— Стоп-стоп-стоп, ребят, танцуйте на камеру, танцуйте в зал, танцуйте для нас, а не для себя. Готовы? Поехали!

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-та-та-та-та-та-та!

— Ага, ну что же, вижу — веселый парень, веселый, мы тебя берем. И вижу, еще парень, вижу — хороший, но слишком уж лицо серьезное. Мы тебя на заметочку возьмем, ага?

— Так, все сдают беджики. Кого взяли — пусть подойдут заполнят анкету. Остальные — большое спасибо и до свидания.

— Во, блин!

— Ты видела, вообще?

— Что?

— Да он только на парней смотрел, он на нас вообще не смотрел.

— Ага.

— Он пидор.

— Точно.

— Ну и х… с ним.

— Ага.

— Зря только ноги отморозили…

— Ага, а как думаешь, можно еще раз на пятое записаться?

— Думаю, можно. Да у нас и паспорта не спрашивали — можно под другими фамилиями.

— Ага, пойдем.

— Ой, блин, смотри, стоят еще.

— Вы с кастинга?

— Ага.

— Взяли?

— Нет.

— Зачем сказала «нет», надо было «да» говорить.

— Зачем?

— А че, их-то какое дело?

— Слушай, а это кто?

— Шутишь?

— Нет.

— Ленин.

— А так на Лужкова похож, только в снегу весь.

— Ладно, холодно же, блин, пойдем.