Обыкновенное чудо

фотография: Константин Трубавин­

На официальном сайте Виктора Ивановича Петрика написано: «Ученые назвали пять величайших изобретателей всех времен и народов. Вот их имена: древний грек Архимед, физик XIX столетия англичанин Майкл Фарадей, подданная Российской империи полька Мария Склодовская-Кюри, серб Никола Тесла, наш современник японец Йосиро Накамацу. Это совсем не справедливо: где же Петрик?»

«Где же Петрик?» — спрашиваю себя и я, стоя у окна его лаборатории на втором этаже бывшего санатория где-то между Петербургом и Всеволожском, — где точно, я не знаю. Меня сюда привез водитель Петрика на своем «гелендвагене», оставил в лаборатории, а сам поехал на другой конец поместья за моим героем, и только по продолжительности отсутствия водителя я могу судить о том, сколько гектаров леса в этом поместье, потому что где кончается забор — не видно. Петрик появ­ляется минут через двадцать. Кашляет и шутит — сейчас, мол, заражу вас гриппом — и сразу, чтоб я не успел испугаться, объясняет, что нет, это не заразно, это нервный кашель, а то ведь вы знаете, что сейчас творится, вообще никакой ­жизни нет. «В последний раз я так кашлял перед арестом».

Я, конечно, знаю. Я и приехал-то потому, что накануне Клуб научных журналистов обратился к президенту РАН Юрию Осипову и его коллегам по академии с открытым письмом, в котором говорится, что «случилось одно из самых постыдных происшествий, сравнимое с событиями вокруг печально известного академика Т.Д.Лысенко» и что «деятельность известного околонаучного махинатора В.И.Петрика стала принимать угрожающие масштабы».

То, что масштабы угрожающие, видно и по лаборатории. На столе стоят два цилиндра — верх стеклянный, низ железный, и из низа торчат трубочки с кранами. В одном цилиндре — красное вино, в другом — кока-кола. В железной части каждого цилиндра — фильтр (то есть это Петрик говорит, что там фильтры, а его оппоненты — что там просто резервуары с другими жидкостями), и Петрик наливает мне из крана вначале то, что вытекло из цилиндра с вином, — прозрачную жидкость с легким привкусом вина (он называет это винной водой — новым, невиданным ранее алкогольным напитком), а потом то, что вытекло из колы, — тоже прозрачную и почти безвкусную сладковатую воду. Чуть в стороне стоит еще один цилиндр — с водой, разбавленной бензином и мазутом, у этого цилиндра тоже железный низ и из крана тоже вытекает прозрачная, прозрачнее, чем в водопроводе, вода.

«Чистая вода» — так называется про­ект партии «Единая Россия», который уже почти стал федеральной целевой программой, то есть строчкой в бюджете. Со слов спикера Госдумы Бориса Грызлова известно, что до 2020 года на эту программу предполагается потратить примерно 15 триллионов рублей, и эта цифра, а также имя Бориса Грызлова, превращает эксперименты Виктора Петрика с фильтрами из интересного фокуса в невероятную сенсацию. Отсидевший семь лет в тюрьме человек с дипломом психолога, Виктор Петрик, скорее всего, получит эти триллионы на вне­дрение своих фильтров, о которых даже не известно, существуют ли они на самом деле.

Имя Бориса Грызлова здесь действительно имеет большое значение. Грызлов открыто покровительствует Петрику, и этому есть удивительное документальное подтверждение — опубликованная Роспатентом заявка на приоритет в изобретении уникального способа очистки жидких радиоактивных отходов на имя Грызлова Бориса Вячеславовича и Петрика Виктора Ивановича. В принципе, этот фокус проще, чем превращение красного вина в белое, — хитрые изобретатели во все времена брали в соавторы каких-нибудь чиновников, чтобы было легче продвигать свои изобретения, но когда я говорю об этом Петрику, он почти кричит в ответ:

— Грызлов — блистательный ученый! Вы знаете, сколько ночей он провел со мной в этих лабораториях? Еще когда его никто не знал, еще не политиком.

Петрик говорит, что у него есть фотографии молодого Бориса Грызлова в этой лаборатории. Он, правда, не может дать их переснять, но показать — чтоб я мог написать, что да, такие снимки действительно существуют, — может, только за ними надо съездить домой. В течение беседы я несколько раз прошу Петрика все-таки съездить за фотографиями, он меня как будто не слышит, наконец соглашается поехать. Уезжает, снова едет на другой конец своего леса, возвращается с единственным снимком — сфотографированный на фоне Петрика Грызлов в спортивном костюме жарит шашлык. Грызлов — седой, как сейчас, и Петрик тоже седой, как сейчас, и, видимо, невозможно установить, когда сделана эта фотография: мы же не знаем, давно ли поседел Грызлов.

А вот фотографии еще не седого Вик­тора Петрика я видел — в газете «Слава труду» за 1988 год, похожей на заводскую многотиражку. На самом деле это «орган политотдела исправительно-трудовой колонии», и вместо выходных данных — «за пределы учреждения не выносить». Под статьями, кроме подписей авторов, — пометки насчет места действия: «Учреждение, где начальником такой-то». Заметка про заключенного Петрика, изготавливающего в своей колонии резные деревянные изделия, помечена так: «Учреждение, где начальником В.И.Петров». Это Усолье-Сибирское, колония, в которую в основном свозили помилованных советской властью смертников и в которую в 1983 году из Горелова Ленинградской области этапировали ­Петрика.

Константин Трубавин­

На международной конференции «Чистая вода» в «Президент-Отеле» с председателем Государственной думы Борисом Грызловым

За что его посадили — понять трудно, хотя суду над Петриком «Ленинградская правда» посвятила большой очерк под заголовком «Растление», суть которо­го сводилась к тому, что был вот такой талантливый молодой человек, кото­рый вдруг решил, что он чем-то лучше остальных, и пошел по наклонной — вначале гипноз, потом йога, потом карате, а потом порнография и подстрекательство к совершению преступлений. Петрик поясняет: порнография — это фильм «Калигула», кассету с которым ему подарил Илья Глазунов. А подстрекательство — это двое подростков, впечатленных тем, как богато живет Петрик, украли у подруги отрез джинсовой ткани. Потом, правда, вернули, но показания против Петрика дали. И так — четырнадцать статей УК РСФСР.

— Когда я шел по этапу, все уже знали, что к ним везут какого-то фантастического преступника, и меня ждали — маслице мне приготовили, еще что-то. Я был в авторитете, у меня на территории колонии был отдельный домик и — ни у кого такого не было — три собственных шныря. Один всегда стоял на входе, второй отвечал за мой гардероб, третий — за продовольствие.

О тюремной жизни он рассказывает охотно, а о том, за что посадили «на самом деле», не рассказывает, говорит только, что пал жертвой какого-то конфликта интересов между советскими силовиками. А до тюрьмы жизнь была такая: приехал из Житомира в Ленинград поступать на кораблестроительный факультет Военно-морского училища имени Дзержинского, поступил, но факультет в тот же год и закрыли.

— Забрал свой академический лист, дошел до Техноложки, минут двадцать постоял возле, посмотрел тоскливо — куда мне без денег и связей — и пошел в другое военное училище. Там и случилось несчастье.

Несчастье, со слов Петрика, выглядело так. Старшина дал ему два наряда вне очереди, а он («резиновых перчаток тогда не было») был брезглив и унитазы чистить не мог, зато с шестого класса занимался гипнозом и легко смог привести старшину в состояние гипнотического сна, в котором старшина сам и отмыл все унитазы. Скандал, разбирательство с участием самых статусных психологов страны и перевод на психологический факультет ЛГУ. На третьем курсе сделал что-то, по поводу чего до сих пор действует подписка о неразглашении, и получил за это черную «волгу» с радиостанцией, через два года — еще одну. С тех пор любит автомобили, и сейчас в его гараже коллекция: «майбахи», «ламборгини», «феррари», «даже у Сережи Васильева не все эти машины есть» (Васильев — легендарный владелец нефтеналивного терминала в порту Петербурга, известный своими богатствами и авторитетной репутацией).

Осенью 1993 года на российско-финляндской границе задержали контрабандиста Матвеева, который вез 8 граммов изотопа осмия-187 (тогда вся отечественная мафия торговала «красной ртутью», считалось, что этот изотоп больше всего похож на нее). Матвеев сказал, что изотоп принадлежит заместителю мэра Петербурга Льву Савенкову, а тот на допросе сказал, что получил редкозем от Виктора Петрика.

— Тогда почему-то считалось, что этот изотоп для чего-то важного нужен, и вся власть им очень интересовалась. Меня попросил достать осмий-187 Собчак, и от второго ареста меня спасло только то, что Собчак принял у меня его по накладной. Оставалось выяснить, откуда я эти 8 граммов взял, — все думали, что украл. Академик Велихов говорил, что для получения изотопа нужны центрифуги, которых и у него в институте нет. Ко мне сюда приехала комиссия из академиков, я им показал поэтапно, как я получаю изотоп из руды, от меня отстали. Кстати, хотите, грамм подарю? У меня есть.

Еще Виктор Петрик говорит, что когда Собчак лишился работы, он хотел идти к Петрику работать юристом, но потом пришлось уехать в Париж. Я спросил, был ли знаком с Путиным, Петрик ответил: нет, никогда.

Вообще на прямые вопросы о своих ­связях он отвечает либо уклончиво, либо отрицательно. Умеет он, например, делать искусственные алмазы — недоброжелатели говорят, что технологию взял в Институте кристаллографии РАН и что директор института Михаил Ковальчук, член влиятельнейшей семьи соседей Владимира Путина по даче, и есть настоящий тайный покровитель Петрика. Но Петрик говорит, что ни с кем из Ковальчуков не знаком. «Я вообще мало с кем знаком, я сам по себе». О своем авторитетном статусе в тюрьме рассказывает, а об отно­шениях с криминальным Петербургом в девяностые говорит, что слишком плотно общался со спецслужбами, чтобы дружить еще и с бандитами. А про спецслужбы рассказывать не имеет права.

PhotoXPress.ru

Еще рассказывает, как развеселило Анатолия Чубайса, что подготовленный Петриком для «Роснано» проект «Преобразование естественной тепловой радиации ИК» сокращенно будет «ПЕТРИК», и что Чубайс теперь постоянно спрашивает подчиненных, скоро ли будут результаты проекта «ПЕТРИК». Но когда я спросил, часто ли Петрик общается с Чубайсом, ответил, что два или три раза виделся с ним на выставках (на мой запрос в «Роснано» об отношениях корпорации с Петриком я получил официальный ответ пресс-службы — «Ни в одном из 42 проектов, одобренных Наблюдательным советом «Роснано» к финансированию, Виктор Петрик не упоминается в числе заявителей, соинвесторов, руководителей проектных компаний, владельцев интеллектуальной собственности или ином качестве»).

Зато сами образцы техники, преобразующей тепловую энергию в электричество, Петрик мне показывал. Прозрачные коричневые пластины (их можно вставлять в окна, и Борис Грызлов, как пересказывает его слова Петрик, шутит, что лучше бы эти окна были синими, чтоб в цветовой гамме «Единой России»), если нагревать их феном, зажигают подключенную к ним лампочку. Еще у Петрика есть машина, которая производит нанопорошки, и это тоже любимый фокус Виктора Ивановича: посыпав порошок мне на свитер и объявив мне, что теперь он со свитера не ссыплется никогда, хоть через миллион лет, он светит на свитер специальным фонариком, и свитер начинает светиться. «Это можно использовать для маркировки лекарств, например. А для маркировки алкоголя мою технологию уже использовало ФАПСИ, я с каж­дой бутылки водки получал по 12 рублей». Кстати, недавно один втершийся в доверие жулик хотел вынести из лаборатории восемь банок с нанопорошком, но охрана его поймала. «Эстонцам про­давал, представляете?»

Ученых степеней у Петрика нет вообще — никаких. У меня их тоже нет, и я не имею права судить, жулик передо мной или новый Тесла. Гениальный, но не признанный официальной наукой изобретатель, — типаж понятный, но в его базовую комплектацию не входит коллекция дорогих автомобилей, поместье в престижном лесу под Петербургом, странное партнерство с Борисом Грызловым и 15 триллионов потенциальных федеральных инвестиций. В середине января специальная комиссия РАН должна вынести свое заключение по поводу научности или антинаучности открытий Петрика, а также по поводу того, действительно ли он является их автором. Но, каким бы ни было это заключение, вряд ли оно приблизит нас к разгадке.

Петрик рассказывает, что однажды, выходя из ресторана, он столкнулся с од­ним знаменитым в Петербурге криминальным авторитетом. Авторитет был пьян и, увидев Петрика, склонился перед ним в шутовском реверансе, а Петрик сморщил нос — что, мол, за шутки. Потом, продолжает Петрик свой рассказ, в каком-то высоком кабинете ему показали фотографию этой сценки — авторитет подобострастно кланяется, а Петрик морщится, и хозяин кабинета еще шутил: вот, мол, кто есть кто в бандитском Петербурге. Петрик рассказывает об этом случае как о смешном недоразумении, но, поскольку рациональных объяснений по поводу этого человека у нас все равно нет, почему бы не предположить, что так оно все и есть и он главнее всех — и петербургских ­бандитов, и петербургских силовиков, и вообще главнее всех на свете. А какие еще могут быть версии?