«Отобрали саксофон и посадили в клетку»

Олег Мокряков, координатор протестной кампании уличных музыкантов

— За те несколько лет, что бывший министр культуры Москвы Капков обещал легализовать уличную музыку в Москве, ничего не изменилось. И в 2014 году, после одного задержания, наше терпение лопнуло, и мы начали большую кампанию. Мы приходили на большие мероприятия, проводили пикеты, старались делать акции яркие, чтобы привлечь больше внимания. Народ начал об этом узнавать. Параллельно один задержанный музыкант подал иск против полиции за то, что они сломали ему гитару, но, конечно, он ничего не выиграл. Зато полицейские напряглись. Почему они так к нам привязываются? У них есть свои интересы на Никольской и Арбате.

Например, на Никольской есть чиновник Сергей Вячеславович Травкин, заместитель префекта. Это бывший фээсбэшник, его уволили оттуда с большим скандалом. С тех пор как Никольскую два года назад сделали пешеходной, там развернулся большой бизнес, и Травкина туда поставили за всем следить. И, по его мнению, музыканты мешают местному бизнесу.

Сейчас их хватают, у них отбирают инструменты и выписывают им протоколы по статье 20.2.2. КоАП (организация либо проведение публичного мероприятия без подачи уведомления. — БГ).

Потом они идут в суд, где их осуждает судья Алеся Орехова на 10 тысяч рублей. Последний вопиющий случай произошел 2 ноября, когда в один день схватили на Никольской Артура Фоменко, а на Арбате — семейную пару Крюковых. Им выписали фальшивые протоколы, обвинив в незаконном предпринимательстве. Так что вчера мы провели еще один пикет возле отделения полиции. И мы будем действовать дальше, будем проводить еще акции.

Артур Фоменко, уличный музыкант

— Второго ноября я выступал на Никольской улице. Ко мне подъехала полицейская машина, оттуда вышел сотрудник и сказал, что поступил звонок на 02 — хотя я с полной ответственностью заявляю, что это вранье, — и что мне нужно уехать с ними якобы для дачи объяснений. Если бы действительно поступил звонок, они просто должны были пресечь мою деятельность, и все. Но они увезли меня в отделение. Получается, что меня задержали без каких-либо оснований, просто захотели задержать — и задержали.

Там у меня отобрали саксофон, личные вещи, средства связи и посадили в клетку. После этого без всякого разбирательства мне предъявили уже готовый протокол. Меня обвинили по статье 20.2.2. и потребовали все это дело подписать. Поскольку все это очевидно было сфабриковано, я отказался.

Полицейские начали оказывать на меня психологическое давление: если не подпишешь, то уйдешь отсюда уйдешь без своего инструмента. В итоге я ушел, так и не получив на руки ни копию протокола, ничего. Фактически получился открытый грабеж: отъем собственности в открытую.

На следующий день я пытался решить вопрос в досудебном порядке. Опыт в этом деле у меня есть; я понимал, что надо делать, но тем не менее полицейские попрятались в своих кабинетах, и мне не удалось встретиться ни с начальником, ни с его заместителем, ни с человеком, который в этот день занимался приемом граждан. Такая практика подобных проволочек уже входит в систему. Еще до всей этой истории я раза три пытался попасть на прием к начальнику отделения, чтобы просто получить ответы на некоторые вопросы, но все разы он оказывался занят. Хотя, в общем-то, я приходил в официальные часы приема граждан. Подобная практика продолжается и в судах. 17 ноября будет заседание по моему делу.

Борис Маматов, юрист, правозащитник

— Статья 20.2.2 вообще не имеет никакого отношения к уличной культуре. А то, что у уличных артистов конфискуют инструменты, — это вообще преступление, полицейские отбирают личное имущество граждан и держат их как залог по многу месяцев и портят его.

Уличные музыканты не имеют никакого отношения к организации публичных мероприятий. Они просто играют, а люди проходят мимо. Кто-то останавливается, кто-то послушал, кто-то дальше пошел, кто-то положил сто рублей, а кто-то нет. Что музыкантам только ни приписывают: и попрошайничество, и даже продажу в неустановленных местах.

Мне только что звонил гитарист Максим Демидов. Вот он как раз играл, и к нему подошли полицейские. У нас с музыкантами договоренность, что, если к ним подходят, они сразу звонят мне. И я пытаюсь с полицейскими общаться по телефону. Если не получается и они забирают музыканта, то у нас на этот случай есть мобильная группа из юристов, которая сразу выезжает на место. И мы сразу рассылаем всем сообщения: в средства массовой информации, правоохранительным органам.

Мы звоним в дежурную часть по городу, в прокуратуру, уполномоченному по правам человека. Чтобы общественность знала, какая складывается ситуация. Сейчас Демидова не стали задерживать. Дело в том, что я прошу всех музыкантов сразу делать аудио- или видеозаписи задержания. И полицейские даже попросили Демидова стереть эту запись и не выставлять в интернет.

Мы сейчас все дела отправляем в Европейский суд по правам человека. Мы хотим обязательно проходить международную процедуру. И сейчас, насколько мне стало известно, Мосгорсуд забеспокоился из-за статьи, которую применяют к музыкантам.

Мы хотим сотрудничать с органами. Мы понимаем, что надо иметь какой-то патент, платить налоги. И мы готовы все это обсуждать. Но власти, чиновники навязывают свою линию и не хотят слушать своих граждан.