Нимб ему к лицу
Нимб святоши у ханжи Тартюфа, как известно, фальшивый. Но на челе Олега Павловича Табакова он все равно сияет. Невзирая на то что Олег Табаков должен на глазах зрительного зала соблазнить Марину Зудину, законную свою супругу (Табаков — Тартюф, Зудина — Эльмира). Это, так сказать, нехудожественные размышления о Художественном театре. Хотя тему нимба можно и продолжить: этот святой человек дал поставить в МХТ великую комедию Мольера Нине Чусовой — режиссеру, которому, между нами говоря, нужно еще долго отстаивать право на такие постановки. Тут уместно вспомнить, какие проблемы были во МХАТе (когда он еще не потерял букву «а»), например, у Михаила Булгакова, потом — у Камы Гинкаса, Анатолия Васильева. Так просто пьесу было не пробить, не поставить.
Нынче в МХТ ставят и авангардисты, и консерваторы, и молодые, и почтенные. Из Чехии, Армении, Японииѕ Чтобы сосчитать количество премьер в этом театре, не хватит никаких пальцев. Нина Чусова пришлась в табаковском МХТ ко двору: подвижная, плодовитая, энергичная; из тех, кто коня на скаку остановит и, пролетая мимо театра, сготовит спектакль. Кажется, так и делался новый «Тартюф». Немудреная главная мысль была рождена мгновенно: этот Тартюф — бывший зэк, браток. Он окручивает хозяина дома, обманом и силой овладевает имуществом, женщинами. Какое уж тут интриганство, вкрадчивость, хитрость и лукавство. Вся суть мольеровского текста похерена: этому Тартюфу просто некогда миндальничать. Ему надо успеть все захапать, а окружающие, бог знает почему, все ему прощают. Верят в благие порывы ворюги.
Апофеоз спектакля: Олег Павлович Табаков — Тартюф медленно взмывает на троне. Здесь самые чуткие и социально озабоченные зрители должны подумать: вот они, наши властители, каковы — рожа наглая, волосы ежиком, ряса в полосочку. «Вы поняли, кто в вашем доме хозяин?» — вроде как спрашивает Чусова. На этом социальный темперамент режиссера достигает накала и гаснет. Все его силы брошены на то, чтобы сделать комедию Мольера актуальной: текст сокращен, герои пущены в пляс, заверчена такая театральная карусель, что смысла не разыщешь. Сиди и смотри, как Авангард Леонтьев кузнечиком по сцене прыгает, Александр Семчев с ноги на ногу переваливается, и тратит свое обаяние и замечательные штампы Олег Табаков. Справедливости ради надо сказать, что актеры порой спектакль действительно спасают: когда Табаков — Тартюф наконец-то появляется на сцене со своей свитой монашенок-шлюшек, зал облегченно вздыхает. Есть вкусные сцены и у Семчева, и у Леонтьева. Но ими, как говорится, сыт не будешь. «Хам облапошил кретина» — это все-таки слишком крохотная интрига и для МХТ, и для Мольера. По мне, она недостойна отличных костюмов, которые сделал Павел Каплевич.
Что говорить, Нина Чусова умеет сделать из любого спектакля театральный праздник, и драйва в ее постановках хоть отбавляй. Она способна сделать и пошленький антрепризный спектакль («Отдайтесь гипнотизеру»), и постановку, которую счел необходимым посетить президент России («Гроза» в «Современнике»). Мастерица, одним словом. Но не нашлось в МХТ человека, который сказал бы режиссеру, как Оргон Тартюфу: «Какой вы торопыга!» И начал бы задавать простые вопросы: «А про что мы, собственно, играем?», «А что я в этой сцене делаю, кроме того что прыгаю?» Все эти вопросы актеры вежливо затаили.
Артур Соломонов, «Известия»
